Мир и хохот - Мамлеев Юрий Витальевич (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Устал я у вас, Данила. По-человечьи думать устал. Это очень тяжело и несуразно, поверь мне, мой друг. Словно кирпичи на мизинце таскать. Есть другие способы все понять. Я вот съезжу в Сибирь к своему старому, дореволюционному еще другу, человек он, кстати, только наполовину, и уйду туда, где мне ясней. И там поработаю, поскребу по мирам…
— Жаль, очень жаль, — взяв себя в руки, возразил Данила. — У нас здесь невиданно.
— Согласен. В Расее все невиданно. Я люблю. Но пойму там, у себя. Я на Рассею еще лучше взгляну, проникну и пойму ее, как вы сами не сможете…
И Ургуев захохотал. Он никогда не хохотал раньше, и смех его был нелепо и бесконечно торжествующим. Он даже подпрыгнул от радости и исчез. Где-то хлопнула дверь. Куда он делся? В ту дверь, в ту стену, или он там по темному коридору блуждает вне себя от радости?
Данила встал, немного пошатываясь от всей ауры этой комнаты. В сознании вдруг возник глаз Ургуева — проницательный, доброжелательно-непостижимый, застывший от своего недоступного человекам ума.
«Этим умом он вскрывает суть вещей, суть миров», — подумал Данила.
И где-то из темноты раздался голос:
— Не просто суть, а скрытую суть всех вещей открывает он своим умом… Скрытую суть, Данила Юрьевич, а это совсем другое, чем простая суть… Так-то.
Данила улыбнулся и спокойно вышел из комнаты. Голосу же он помахал рукой и пробормотал сам:
— Мы тоже с усами.
— Не сомневаюсь… — как эхо прозвучал ответ. На улице ему стало совсем легко и светло. «Но мы тоже по-своему познаем об этом скрытом», — подумал Данила и опять улыбнулся, ибо увидел в себе доброжелательный взгляд Ургуева.
Через несколько часов Данила прибыл в Москву.
А на следующий день позвонила ему Алла и объявила, что назавтра назначено празднество — возвращение Станислава. И назначено оно у Дальниева, на его московской квартире, в семь вечера. Приглашен только узкий круг своих.
Действительно, к этому времени стало уже совершенно ясно, что Станислав вернулся и стал нормален. «Он до безумия нормален, до безумия», — говорила Ксюша. Его нормальность чуть-чуть даже пугала Аллу. «Он никогда не был таким раньше», — думала она.
Станислав вел себя тихо, смиренно, исполнительно, голоса и то не повышал. «Будешь смирным после такого», — разводил руками Толя, муж Ксюши.
Иногда он лишь затаенно смотрел в окно на луну. Но потом закрывал глазки и ложился спать. И ни одного истошного воя во сне.
«Это даже неприлично», — хихикала в уме Ксюша. Но все-таки всех близких объяла радость: какой ни есть, а теперь он с нами и, видимо, до конца. Его только старательно оберегали от всяких полуфантастических слухов, проносящихся по Москве.
Поэтому Дальниев предупредил Аллу, чтоб она со Стасиком пришла чуть попозже, к восьми часам, ибо будет у него тип и с ним неподходящий для Стасика разговор.
Оттого в семь часов у Дальниева в гостиной сидели лишь Ксюша с Толей, Лена с Сергеем и «тип». Супруга Антона Георгиевича вместе с сыном уехала на недельку к бабушке, в леса, погостить.
«Тип» оказался физиком-теоретиком, весьма ученым и известным. Речь шла об ожиданиях, об открытиях. Тем более сам ученый уверял, что за грядущие пятьдесят-сто лет мы, то есть ученые, весь мир перевернем вверх тормашками, до полной неузнаваемости.
Но в данном случае беседа велась о воскрешении мертвых, в коем ученый был почти уверен. Оказывается, опыты ставились совершенно невиданные, на самом современном научном уровне, с добавлением, может быть, скрытых методов, и результат выходил ошеломляющим: воскрешали. Там и сям появлялись недавно умершие люди, но исчезали, словно стеснялись своего появления. Все это подтверждалось справками о смерти, свидетелями, видевшими умерших, и так далее, и так далее. На фактической основе, таким образом. Пусть при этом и были определенные странности, точно у воскресших стало иное сознание, и вообще вели они себя непонятно. Один не узнал маму, хотя она узнала его. К тому же до них нельзя было дотрагиваться — ученые не велели, да они и сами то возникали, то падали в никуда.
Ксюша хихикала от восторга и подмигивала Лене, пока физик рассказывал об их исследованиях. Лене-то сразу было очевидно, в чем дело, и Ксюше тоже. Но точку над «i» поставил Дальниев. Он осуждающе взглянул на глубинно-хихикающую про себя Ксюшу и сразу подчеркнул, что дело серьезное и, может быть, Алексей Дмитриевич введен в заблуждение этими «исследователями».
— Но в принципе, — продолжал Дальниев, — современная наука подошла к самой грани, отделяющей этот мир от ближайшего, но уже иного. Полностью стену между ними нельзя разрушить, но дыру в стене, и основательную, образовать можно, особенно если добавить к естественной науке еще кое-что, не совсем естественное. И вот тогда здесь, в нашем спокойном мире, могут возникнуть существа, люди из самого ближайшего к нам региона Смерти, так называемого Мирового Города, или Столицы Скверны. Никакие это не воскресшие, как уверяют ваши, Алексей Дмитриевич, исследователи, мало понимающие, видимо, в традиционных науках древних, а просто те из умерших, которые остались пребывать в тонком теле, в энергетической оболочке, вместо того чтобы идти, как было раньше, путем предков, то есть идти все-таки по духовной вертикали, поближе к Царству Божьему. Они не могут так сделать потому, что современные люди слишком привязаны к материальному миру и не мыслят себе существование вне его. Этот ближайший регион, Мировой Город, фактически полуматериален и во многих чертах просто напоминает наш мир, если не копирует его. Конечно, не во всем. Но там течет жизнь понятная и приемлемая, казалось, для многих людей нашего времени, лишенных… сами знаете чего.
Ученый-физик не прерывал его и слушал молча и угрюмо.
— Но этот иной, полуматериальный мир — фактически ловушка, капкан. Выход из него — только в Преисподнюю, потому что он отрезан от высших миров. Бывают исключения, но мы не говорим об отдельных существах. Люди там обречены, хотя, может быть, многие из них сначала считают, что они — спасены. Ибо ведь жизнь после смерти продолжается, чего же еще, да к тому же и не без странной эротики… хе-хе-хе.
Ксюша тут совершенно не удержалась, и полуистеричный хохоток прошел по ее телу. Но она жалела всех, особенно «неспасенных».
— Вот если ваши исследователи, Алексей Дмитриевич, пробили эту дыру, то возникали, естественно, не «воскрешенные», за которых их принимали, а именно люди, попавшие после смерти в ближайший к нам регион. Это значит только одно: что ад стал к нам ближе. Такие внезапные появления умерших еще цветочки, а ягодки будут, когда в стене действительно образуется разрыв и сюда потечет иная, потусторонняя жизнь. Тогда будет катастрофа. Тем более если сначала такое состояние примут за «спасение». Нормальный путь — путь предков, но верующих предков, или же путь Солнца — уже путь непосредственного сближения с Богом. А Мировой Город образовался недавно, когда зловещие когти материализма и бесконечной жажды этой грубой жизни сковали сознание людей. Они получили то, что хотели, не сознавая конечных последствий. Впрочем, я не уверен, что ваши исследователи действительно прорубили дыру, по моим расчетам, немного рановато, это еще ждет человечество в будущем, правда, у нас в России невозможное часто становилось возможным.
Дальниев закончил.
Лена и Ксюша и не ожидали иного ответа. Но им было интересно, что скажет физик-теоретик о своих авангардных друзьях. Его реакция была неожиданной:
— Вероятно, вы, Антон Георгиевич, правы, — тихо ответил он. — Или тут авантюра, но дыма без огня не бывает. Пусть эти люди не осознают, что они делают и куда они ведут, но это не просто так. Они все-таки обладают силой и знаниями, хотя и разрушительными… Трудно сказать. Если не авантюра, возможно, какой-то позитив в этом есть. Науку не остановить. Мы подошли к самой грани, люди не знают об этом, но… Тут уж не выдержала Лена:
— Несомненно, несомненно, эра Водолея грозит фантастическими открытиями и ошеломляющими откровениями. Не все из них будут разрушительными, далеко не все. Мир радикально изменится. Но это ваше открытие, Алексей Дмитриевич, — путь в ад под знаменем жизни, счастья и спасения. Об этом хорошо сказано в одном стихотворении:
