Шопенгауэр как лекарство - Ялом Ирвин (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Да, мир тесен, — ответил Джулиус. — А ведь это Пэм первая познакомила меня с этой книгой. Пэм ходила ко мне примерно в то же время, что и ты, Ребекка, так что, если эти слова тебе помогли, скажи спасибо Пэм.
Ребекка благодарно улыбнулась:
— Ты заочно меня вылечила, Пэм. Я даже приклеила эти слова на зеркало: «Либо — либо». Это так хорошо объясняло, почему мне трудно было сказать Джеку «да», хотя я и знала, что люблю его. — И снова Джулиусу: — Еще я помню, ты сказал — чтобы стареть красиво, нужно смириться с тем, что наши возможности ограничены.
— Задолго до Гарднера, — вставил Филип, — Хайдеггер, — тут он повернулся к Тони, — знаменитый немецкий философ первой половины прошлого века…
— И заодно известный нацист, — добавила Пэм. Не обращая внимания на Пэм, Филип продолжил:
— …Хайдеггер говорил о том, как справляться с ограниченностью наших возможностей. Он связывал это со страхом смерти. Смерть, говорил он, есть невозможность дальнейшей возможности.
— Невозможность дальнейшей возможности? — повторил Джулиус. — Сильная мысль. Может быть, я приклею эти слова на свое зеркало. Спасибо, Филип. Друзья мои, у нас накопилось много вопросов, включая и твои, Пэм, но сначала еще одно замечание тебе, Ребекка. Этот случай в Лас-Вегасе — он должен был произойти, как раз когда мы с тобой встречались, но ты ни разу мне об этом не говорила. Из этого я заключаю, что тебе действительно было очень стыдно.
Ребекка кивнула.
— Да, я думала закопать его и забыть. — Она замялась, решая, сказать или нет, и наконец произнесла: — Хотя, знаешь, Джулиус… Мне, конечно, было стыдно тогда, но… я знаю, это ужасно… но я еще долго об этом вспоминала: у меня было такое ощущение, что это был настоящий взлет, не сексуальный, конечно, — хотя нет, нетолькосексуальный, — но взлет. Это было так здорово — забыть про все, оторваться и делать то, что хочешь. И знаешь, — Ребекка повернулась к Тони, — это именно то, что меня всегда привлекало в тебе, Тони, — твоя судимость, твои потасовки, твое отношение к законам. Но эта твоя последняя выходка с деньгами — это уже переходит все границы.
Тони не успел ответить, как в разговор вмешался Стюарт:
— Ты молодец, Ребекка. Знаешь, я тоже решил рассказать кое-что, о чем еще никому не рассказывал - ни Джулиусу, ни своему предыдущему доку, никому вообще. — Он помолчал, заглядывая каждому в глаза. — Пытаюсь определить степень безопасности. Немного страшновато. Я верю каждому из вас, кроме тебя, Филип, — я еще слишком мало тебя знаю. Надеюсь, Джулиус предупреждал тебя о конфиденциальности?
Молчание.
— Ты ставишь меня в неловкое положение, Филип. Я к тебе обращаюсь. — Стюарт повернул голову и в упор посмотрел на Филипа. — Да что с тобой такое? Почему ты молчишь, Филип?
Филип поднял глаза:
— Я не знал, что требуется мой ответ.
— Я сказал «надеюсь, Джулиус предупредил тебя о конфиденциальности» и повысил интонацию в конце предложения. Разве это не подразумевает, что я задаю вопрос? Кроме того, из контекста было ясно, что я жду от тебя ответа.
— Я понял тебя, — ответил Филип. — Да, Джулиус говорил мне про конфиденциальность, и я обещал соблюдать все условия, включая конфиденциальность.
— Отлично, — ответил Стюарт. — Знаешь, Филип, я начинаю менять свое мнение о тебе — сначала я думал, что ты выскочка, но теперь я начинаю понимать, что тебя просто не приучили к миске — к людям, я хотел сказать. Да, и это не требует ответа — это так, к сведению.
— Первый класс, Стюарт, — ухмыльнулся Тони. — Ты задираешься, старик, — это по-нашему.
Стюарт кивнул.
— Я не хотел тебя обидеть, Филип, но мне нужно рассказать одну историю, и я хотел удостовериться, что все в порядке. В общем, так. — Он глубоко вздохнул. — Начнем. Тринадцать или четырнадцать лет назад — в то время я как раз закончил практику и готовился приступить к работе — я отправился на Ямайку на съезд педиатров. Вообще-то формально такие съезды проводятся, чтобы держать медицину в курсе последних событий, но многие ездят туда по другим причинам: так, присмотреть себе новое место или новый научный проект… ну, и вообще расслабиться и кого-нибудь трахнуть. Что касается меня, то я пролетел по всем пунктам, и вдобавок на обратном пути в Майами мой самолет задержали, и в результате я пропустил свою пересадку в Калифорнию, так что мне предстояло всю ночь провести в гостинице при аэропорте — как вы понимаете, я был в самом скверном настроении.
Все напряженно молчали — никто не ожидал услышать от Стюарта такое.
— Я пришел в гостиницу в половине двенадцатого ночи, поднялся на лифте на седьмой этаж — странно, что я до сих пор помню все до мельчайших подробностей, — и пошел по длинному коридору к своему номеру. Было очень тихо, и вдруг одна из дверей открылась, и из нее выскочила какая-то растрепанная женщина в ночной сорочке — довольно привлекательная, с шикарным телом, лет на десять-пятнадцать старше меня. Она схватила меня за руку — от нее сильно пахло перегаром — и спросила, не заметил ли я кого-нибудь в коридоре. «Никого, а что?» — ответил я. Тогда она принялась рассказывать мне какую-то длинную и запутанную историю о том, что рассыльный якобы только что выманил у нее шесть тысяч долларов. Я посоветовал ей позвонить администратору или в полицию, но она, как ни удивительно, ничего предпринимать вроде бы и не хотела. Затем она пригласила меня в номер. Мы поговорили, и я попытался ее успокоить, хотя мне с самого начала было ясно, что никакого ограбления не было и все это ей показалось. Слово за слово — и вскоре мы очутились у нее в постели. Я несколько раз спросил ее, хочет ли она этого, то есть хочет ли она, чтобы мы занялись любовью. Она сказала, что хочет, и мы это сделали, а через час или два, когда она уснула, я ушел в свой номер, где проспал несколько часов, а затем вылетел ранним утренним рейсом. До того как сесть в самолет, я позвонил в гостиницу и анонимно сообщил, что, возможно, их гостья из 712-го номера нуждается в медицинской помощи. — Через несколько секунд в полной тишине Стюарт прибавил: — Вот и все.
— И все?- спросил Тони. — В стельку пьяная смазливая шлюшка приглашает тебя в свой номер, и ты даешь ей то, о чем она тебя просит? Старик, черта с два я бы упустил такой случай.
— Нет, не то,- возразил Стюарт. — Я хотел сказать, что я, врач, встречаю больную женщину, с начальной — а может, даже запущенной — стадией алкогольного галлюциноза, и затаскиваю ее в постель. Это же нарушение клятвы Гиппократа, профессиональное преступление. Я никогда себе этого не прощу. Этот случай до сих пор не идет у меня из головы. Он не дает мне покоя.
— Ты слишком строг к себе, Стюарт, — ответила Бонни. — Эта женщина, ей наверняка было одиноко, да к тому же она была выпивши — она выходит в коридор, видит симпатичного молодого человека и тянет его в постель. Она получила то, что хотела, может быть, даже то, что ей было необходимо. Ты сделал ей хорошо. Может, она до сих пор вспоминает это как свою самую счастливую ночь.
Остальные — Гилл, Ребекка, Пэм — тоже собирались что-то сказать, но Стюарт их перебил:
— Спасибо за ваши слова, ребята, — если бы вы знали, сколько раз я себя в этом убеждал. Но, честно говоря, я рассказал вам это совсем не для того, чтобы получить вашу поддержку. Мне просто хотелось признаться, вытащить этот мерзкий случай наружу, освободиться от него — вот и все.
Бонни ответила:
— Вот это правильно. Молодец, Стюарт. Только ты опять отказываешься принять нашу помощь. Ты всегда помогаешь другим, но не хочешь, чтобы помогали тебе.
— Может быть, это врачебный рефлекс, — отозвался Стюарт. — Видишь ли, в университете нас не учили быть пациентами.
— А у врачей что, не бывает выходных? — спросил Тони. — Мне кажется, в ту ночь в Майами ты не был врачом. Ночь с девицей, которая сама тянет тебя в теплую постельку, — брось, старик, расслабься, лови кайф, пока можно.
