Доклад Юкио Мисимы императору - Аппиньянези Ричард (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
Магнитофон записывал его рассказ, а я по ходу делал дополнительные пометки в блокноте.
ГЛАВА 3
НЕОСПОРИМЫЙ СИМВОЛ ВЕРЫ
Вы всего лишь на несколько лет моложе меня, Тукуока-сан, а значит, достаточно взрослый человек, чтобы помнить войну и иметь к ней свое отношение. Вы тоже пережили Нулевой Год, ставший неожиданным возрождением, которое, однако, привело к демократическому либерализму. Другими словами, к полной амнезии. Вы, конечно, как человек демократических убеждений, не хотите тревожить свою память и говорить со мной, опасным правым радикалом, на эту тему, пробуждая неприятные воспоминания, которые – в некотором смысле – давно уже не являются вашими собственными.
Мне же не дают покоя мысли о «неоспоримом символе веры». А! Вы фыркаете и встревоженно смотрите на меня, потому что принадлежите к довоенному поколению, которое понимает, что я имею в виду императора. Я не признаю легендой, мифом или ошибочной концепцией идею его божественности, превосходства японского народа над другими народами и историческую миссию Японии господствовать над миром. Услышав слова отречения от божественности из уст самого императора в его новогодней речи 1946 года, я стал отстаивать оказавшуюся под запретом идею вопреки его заявлению, вопреки Конституции, принятой в мирное послевоенное время.
Я вижу, что вы пришли в замешательство, но все же позволю себе продолжить. Вы делаете вид, что вам неинтересно слушать меня. Ведь всем давно хорошо известны ультранационалистические взгляды фанатика Мисимы, журналисты не раз писали о созданном им военизированном «Обществе Щита», этой личной армии. Безумец Мисима, по словам газет, располагает сотней «игрушечных солдатиков». «Неоспоримый символ веры» кажется демократической общественности Японии возмутительной скандальной идеей. Но это лишь внешний аспект темы. Что же до ее внутреннего содержания, то оно касается лично меня. В дни, когда Японию озарял свет божества, я был совсем другим человеком.
Меня оглушал рев двигателей на заводе авиакомпании «Накадзима» в Коидзуми. Как я попал на предприятие камикадзе? Отвечаю: осенью 1944 года меня привел туда «неоспоримый символ веры».
Я был тогда болезненным девятнадцатилетним юношей с черными, похожими на гусениц бровями, которые подчеркивали мертвенную бледность моего лица. В 1944 году меня впервые вызвали на медкомиссию перед призывом в армию. У меня были настолько худые слабые руки, что во время испытания на пригодность к службе в армии я не смог поднять куль с рисом. Ребята из крестьянских семей с легкостью не один раз поднимали этот груз над головой. Подобной, обычной для сельской глубинки проверке на силу и выносливость меня подвергли потому, что отец, стремясь спасти меня от верной смерти, прибег к бесчестной уловке. Он решил, что я должен добровольно вызваться пройти допризывную комиссию в Сиката, местечке, откуда вело свое происхождение семейство Хираока и где когда-то наши предки возделывали землю. Азуса вспомнил о наших крестьянских корнях, поскольку в тот момент это было ему выгодно. Он рассудил, что если меня примут в полк, расквартированный вдали от Токио, то я не скоро попаду на фронт. И, возможно, война закончится прежде, чем я пройду военную подготовку и моя часть будет отправлена в район ведения боевых действий. В конечном счете Азуса добился, чего хотел. Меня признали годным к нестроевой службе, что гарантировало мне безопасность. Так моя болезненная слабость, бывшая, в свою очередь, «неоспоримым символом веры» нашей семьи, победила саму историю.
В октябре 1944 года меня направили в Коидзуми, город в префектуре Гумма, расположенный в пятидесяти милях к северу от Токио. Моя болезненная слабость неизбежно привела меня на завод «Накадзима», предприятие, которое несло смерть моим ровесникам. Ирония судьбы, которая готовила мне все новые унижения. Я категорически не подходил для получения профессии рабочего-авиастроителя. Женщины среднего возраста и юные девушки были более перспективными рабочими кадрами. Именно они под руководством мужчин-инженеров трудились на производстве смертоносных машин. День и ночь под рев моторов и шум станков они стояли у сборочного конвейера, а я тем временем сидел в конторе завода. За все время работы мне так и не присвоили даже самого низкого разряда. Я служил мелким клерком у интенданта Одагири Риотаро, занимаясь распределением пайков и составлением платежных ведомостей.
Правда, мне повезло с начальником. Одагири, законченный циник и довольно язвительный человек, снисходительно относился к моему «интеллектуальному безделью», как он выражался. Я мог читать и писать на работе, хотя обстановка не располагала к литературным занятиям. Застекленная перегородка, за которой мы сидели, сотрясалась от грохота и дребезжала, уши закладывало от рева. Время от времени Одагири поднимал глаза от работы и спрашивал:
– Может, тебе нужна моя рука, чтобы помочь заниматься интеллектуальной мастурбацией?
Это его постоянная шутка, он часто острил и по поводу своего увечья. Одагири, бывший моряк, потерял руку на войне. У него имелись серьезные основания испытывать горечь и ожесточение. Он происходил из знатного рода наследственных феодальных лордов Мито, верных вассалов сегунов Токугава. Тем не менее некоторые представители этого рода стали фанатичными сторонниками императора и способствовали реставрации его власти. Мито, город, расположенный к северо-востоку от Токио, был в течение многих столетий интеллектуальной цитаделью, центром имперской историографии. Отец Одагири работал учителем истории в школе Мито и был последователем емэйгаку, неоконфуцианской философии, вдохновлявшей тех, кто подготовил реставрацию Мэйдзи.
В юные годы, будучи кадетом училища военно-морской авиации, Одагири вступил в ультраправую террористическую организацию «Лига Крови». По его словам, «кучка провинциальных террористов и чудаков, исповедующих анархизм в духе Кропоткина». Во главе организации стоял авантюрист Инуё Ниссо, бывший военный шпион в Китае, ставший затем священнослужителем секты нитирэн в храме на побережье вблизи Мито. В 1932 году члены «Лиги Крови» убили министра финансов Инуё (однофамильца Ниссо) и директора холдинговой компании «Мицуи» барона Дана Такуму. Тайная организация «Лига Крови», призывающая к массовым убийствам крупных политических деятелей, промышленных магнатов и судей, была раскрыта. Ее духовного лидера, капитан-лейтенанта Фудзи Хироси, отправили служить на авианосец в район Шанхая.
«Было признано, что я играл незначительную роль во всем этом безумстве, – рассказывал Одагири, – и меня тоже направили служить на авианосец в район Шанхая. Капитан-лейтенант Фудзи погиб во время злополучной шанхайской авантюры адмирала Сёзавы. Нас спасла армия. Что касается меня, то я во время этих событий потерял руку. – Одагири помахал культей. – И какую же награду получил я, тридцатилетний герой, пожертвовавший правой рукой? Я обречен выполнять работу мелкого конторского служащего, с которой справилась бы и женщина. Вот тебе и военно-морской флот. Все это настоящее дерьмо, второразрядный сортир, загаженный жидкими испражнениями».
Одагири совершенный виртуоз по части сквернословия. Он владел диалектом, на котором разговаривают жители южного острова Кюсю, и многие его слова были мне непонятны. Я не могу в точности воспроизвести его красочную речь. Громкие выразительные ругательства Одагири в адрес властей, казалось, должны привлечь внимание кемпейтай – военной полиции, однако, похоже, безрукий интендант никого не интересовал. Точно так же, как никто не проявлял ни малейшего любопытства ко мне, младшему клерку, книжному червю и бумагомарателю.
Штат интендантского отдела был небольшим. Кроме меня и Одагири здесь работали главный бухгалтер Нагумо Дзиро, семидесятилетний пенсионер, бывший главный бухгалтер компании «Накадзима», а также две его помощницы. Флегматичного Нагумо изредка выводили из себя тирады Одагири, и тогда старый бухгалтер снимал очки и, энергично протирая линзы, мягко говорил:
