Пир - Сорокин Владимир Георгиевич (версия книг .TXT) 📗
Колбин подождал, пока они пройдут мимо двери, затем осторожно отпер ее, распахнул:
– Только поближе, родные.
С бутылками в обеих руках четверо проскользнули в коридор и побежали за процессией. Замыкающие охранники обернулись, подняли автоматы, но бегущие метнули бутылки – раз и еще раз, – восемь взрывов слились в один, разрывая тела. Лисович и Поспелов погибли сразу, Самченко и Назирову взрывной волной отбросило метров на шесть по коридору. Колбин выскочил в задымленный коридор с пустой сумкой и электроножом, подбежал к груде изуродованных тел.
Погребец был еще жив. Ему оторвало обе ноги, разворотило живот. Скуля и тряся синей головой, он оперся ручищами об пол и пополз. Колбин включил электронож, двумя плавными движениями вырезал у Погребца загривок, кинул в сумку и побежал к двери. Погребец полз, волоча свои кишки.
Колбин быстро запер за собой дверь, открыл другую и вышел в узкий коридор, по которому они пришли в темную комнату. Пробежав по его лабиринту, он вышел из здания стадиона.
Уже совсем стемнело. Многотысячная победоносно ревущая толпа выползала из стадиона. Колбин смешался с ней, дошел до моста, с трудом выбрался из месива поющих и кричащих людей, нашел свою машину, открыл, засунул сумку с загривком под сиденье.
Сел, достал платок и вытер горячее потное лицо. Уши заложило от взрыва. Руки Колбина тряслись, как у старика. Он с трудом попал ключом в замок, завел машину и поехал медленно, словно впервые сел за руль. Выехав на набережную, достал мобильный, набрал номер и произнес:
– У меня.
– Рублевка, поворот на Николину, – ответил голос.
Подъехав через полчаса к условленному месту, Колбин увидел стоящую серую «Волгу». Вылез, огляделся. Вокруг никого не было – шелестел темный лес, мигал желтым светофор, да изредка проезжали машины.
Колбин достал сумку, пошел к «Волге». В ней сидели тот самый юноша с палкой и его водитель Саша. Но теперь на юноше вместо обносков был оранжевый китель и такого же цвета замшевые брюки. Убогую палку сменила черная полированная трость с костяной рукояткой в форме орлиной головы.
Сидящий сзади юноша кивнул Колбину на место рядом с ним. Колбин сел. Юноша коснулся тростью крутого плеча Саши, «Волга» тронулась.
Колбин передал юноше сумку. Тот открыл, посмотрел внимательно, положил под ноги.
– Те там остались?
Колбин кивнул, устало махнул рукой, хотел сказать что-то, но вдруг разрыдался.
– Что ты, легкий? – прищурился на него юноша.
– Я это…отец…
– Устал? – Юноша брезгливо посмотрел на его трясущиеся руки.
– Отец… отец… я не знаю… – всхлипывал Колбин.
– Чего ты не знаешь?
– Мне… о-ч-чень плохо, отец… очень, очень…
– Ты скажи, остальные все обиделись?
– Все, отец… все…
– Ну и хорошо. – Юноша достал платок. – Вытри влагу легкую. Учись плакать каменными слезами.
Колбин взял платок, приложил к носу, вдохнул. Едва он стал сморкаться, юноша стремительно вытянул из трости узкое лезвие и умело воткнул Колбину в шею под левую скулу. Конец клинка вышел через правое ухо с приросшей мочкой. Колбин дернулся всем телом, зашевелил ногами и, вцепившись руками в переднее сиденье, захотел приподняться.
– Не волнуйся… – Юноша взял его за плечо, удерживая.
Смертельная дрожь овладела телом Колбина, пальцы побелели, сжимая обивку кресла. Мутная сопля дрожала у него под носом, выпученные глаза смотрели вперед, словно что-то неописуемо-ужасное появилось на ночной дороге.
Колбин умирал долго, хрипя и ворочаясь.
Шофер вскоре свернул с шоссе и поехал по неосвещенной дороге через лес.
– Сколько воли к жизни. И все впустую. – Поглядывая на агонизирующего Колбина, юноша достал сигареты, закурил.
– Сразу в лес его? – спросил, не оборачиваясь, шофер.
– Ни в коем случае. Витя все сделает. – Юноша с трудом вытянул из головы Колбина лезвие, вытер носовым платком убитого, вставил в трость.
«Волга» несколько раз сворачивала и, проехав через небольшой дачный поселок, остановилась возле глухого каменного забора. За забором возвышался угрюмый особняк, напоминающий крепость. В узких окнах горел свет.
Юноша достал мобильный, набрал номер:
– Витя, открой.
Стальные ворота плавно открылись. «Волга» въехала в небольшой внутренний двор. Здесь все было залито бетоном за исключением круглой клумбы с фигурой оленя посередине. Вделанные в бетон светильники мягко подсвечивали двор и дом. Еще две машины стояли неподалеку – темно-синяя «ауди» и черный джип «suburban».
Из дома вышли трое.
– Петруччо! А мы, бля, последние известия слушаем! – оживленно заговорил полноватый в цветастой рубашке, подходя к машине.
– Что, уже объявили? – Юноша выбрался из машины, оперся на трость, наклонился и вытянул сумку с загривком.
– Десять трупов, ёптеть! – засмеялся полный.
– Одиннадцать. – Юноша указал тростью на Колбина, привалившегося к стеклу кабины.
Трое внимательно посмотрели.
– Распорядись. – Юноша захромал к крыльцу.
Шофер двинулся за ним.
Полный быстро сказал что-то двоим, они полезли в «Волгу».
Юноша вошел в дом. После небольшой прихожей сразу начинался просторный зал с баром и мягкой мебелью. Здесь же стояла дорогая стереосистема с колонками в виде больших белых раковин и большой телевизор, по которому передавали экстренные новости о нападении на Погребца. На стойке бара сидел щуплый лысоватый кавказец в черных кожаных брюках и кожаной жилетке. В кресле развалился некто длинноногий в джинсах, кроссовках и черной майке, с помповым ружьем на коленях.
Юноша остановился посреди зала с сумкой в руке, посмотрел на кавказца. Кавказец улыбнулся ему.
Вошел полный Виктор.
– Вить, я при чужих не буду говорить, – нахмурился юноша.
– Алик, это Гасан, дружбан мой.
– Мы так не договаривались.
– Алик, все в норме, не заводись.
– Я при чужих говорить не буду! – зло повторил юноша.
– Да нэ надо ничего гаварить, Алик. – Кавказец спрыгнул со стойки, взял лежащий рядом кейс, открыл.
В кейсе лежали пачки евро.
– Fuck! – Юноша негодующе посмотрел на кейс и на Виктора.
– Алик! – пошел к нему, разведя тяжелые руки, Виктор. – Алик! В чем проблема?
– В том, что ты не держишь слово! – бледнея от злобы, проговорил юноша и устало опустился в кресло.
Водитель «Волги» встал за его спиной.
Виктор переглянулся с кавказцем, шагнул к юноше, но вдруг круто развернулся к сидящему с ружьем:
– Слушай, Гасан, я же, блядь, сказал, что не люблю, когда у меня на диване с волынами сидят!
– Ну, у тебя тоже ха-лодное аружие на столе! – Гасан кивнул на воткнутый в дыню нож с рукоятью из копыта косули. – Миша, пайды падыши воздухом.
Длинноногий, усмехнувшись, вышел.
– И еще улыбу давит, – проводил его мрачным взглядом Виктор.
– Шьто ты прямо как нэрусский! – шлепнул себя по костлявым коленям Гасан.
– Алик, проблемы никакой нет. – Виктор присел на подлокотник кресла. – Все остается, как перетёрли.
– Идиоты… – Юноша резко встал, пересек зал и захромал наверх по лестнице.
Виктор усмехнулся, покачал головой:
– Ой, бля… с интеллигенцией всегда – туши свет…
Гасан закурил и снова вспрыгнул на стойку.
– Что же, бля, мы все такие, а?… – Виктор затопал по лестнице вслед за Аликом.
Юноша стоял в каминной на втором этаже и смотрел в темное окно. Когда Виктор приблизился, он резко повернулся:
– Объясни мне, объясни мне, кто это такой? Какого фака он здесь? По-че-му он здесь?! Когда здесь должны быть два, два человека – ты и я!
– Алик, это Гасан Слепой.
– Какой Слепой? Какой Слепой?! Как мы договаривались, Витя?
– Алик, послушай. – Виктор взял худые кисти рук юноши в свои толстые, как сардельки, пальцы с обгрызенными ногтями. – Ты просил полтинник? Там в кейсе лежит полтинник. Все. Это он заказывал. Не я. Бери бабки, дуй на пальцы.
Юноша угрюмо смотрел на него.
– Пошли, покажу что! – Виктор подмигнул ему, взял за руку, потянул.
