Книга иллюзий - Остер Пол Бенджамин (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Но я слышать ничего не желал о Фриде. Эту страницу я перевернул, меня интересовало исключительно наше будущее. Я разглагольствовал о доме, об Альмином кабинете, о новой мебели, вместо того чтобы выспрашивать подробности душевного состояния Фриды. Но Альма жадно слушала мои рассказы. Она и сама целиком ушла в домашние дела – паковала одежду, решая, что брать и что оставлять, уточняла, есть ли в моей библиотеке та или иная книга, чтобы не везти лишнего, – и даже не догадывалась о нависшей над ней угрозе.
Через три часа после того, как я уехал в аэропорт, обе женщины поехали в Альбукерке за урной. В тот же день в безветренном уголке сада они развеяли прах Гектора среди роз и тюльпанов. Это было то место, где маленького Тэдди смертельно ужалила пчела, так что ритуал дался Фриде нелегко: поначалу она держалась, а затем ее плечи то и дело сотрясались от беззвучных рыданий. В тот вечер Альма сказала мне по телефону, что никогда еще не видела Фриду такой беспомощной, близкой к обмороку. Однако поутру, в довольно ранний час, она нашла ее в кабинете Гектора; Фрида сидела на полу и разбирала груды бумаг, фотографий и рисунков. На очереди сценарии, сказала она Альме. Она собиралась разыскать все, что имело хоть какое-то отношение к кинопроизводству: папки с раскадровками, эскизы костюмов и декораций, осветительные схемы, замечания для актеров. Все надо сжечь, сказала она, ни одной бумажки не должно остаться.
Не успел я уехать, как масштаб уничтожения был пересмотрен и завещание Гектора стало трактоваться расширительно. Одними фильмами дело уже не ограничивалось. Следовало истребить любой намек на то, что эти фильмы когда-либо существовали.
В последующие два дня горели новые костры, но Альма в этом участия не принимала – она занималась своими делами, Фриде же помогали Хуан с Кончитой. На третий день вынесли все декорации, хранившиеся в задних комнатах тон-ателье, и подожгли их во дворе. В костер полетели реквизит и костюмы, а также дневники Гектора, и среди них – тот самый зеленый блокнот. Фрида действовала с размахом, но истинный масштаб ее замысла оставался для нас по-прежнему туманным. Записи в зеленом блокноте делались в начале тридцатых годов, задолго до возвращения Гектора в кино. Они представляли собой ценность только как источник информации для его биографии. Без этого блокнота книга Альмы потеряет свое документальное подтверждение. Как мы это сразу не поняли! Во время очередного телефонного разговора Альма упомянула о блокноте вскользь, главной же темой дня оказались немые фильмы Гектора. Хотя они уже стали публичным достоянием, у Фриды были свои опасения: если их обнаружат на ранчо, кто-то может догадаться, что Гектор Спеллинг и Гектор Манн – это одно лицо. Поэтому она решила заодно сжечь и старые фильмы. Это ужасно, сказала она Альме, но делать нечего. Забыть об одном звене – значит позволить по нему восстановить всю цепочку.
Мы договорились, что она мне позвонит завтра в семь по местному времени. Днем она собиралась съездить в соседний город, где есть большой супермаркет; оттуда до Тьерра-дель-Суэньо полтора часа на машине, и к шести, по ее расчетам, она должна была вернуться домой. Звонка я так и не дождался, и мое воображение тут же принялось заполнять «белые пятна». К часу ночи, когда силы меня оставили, я уже не сомневался: домой Альма не вернулась, по дороге с ней случилось что-то ужасное.
Я оказался и прав, и не прав. Не прав в том, что Альма не добралась до дома. Зато прав в остальном – не в деталях, а по сути. Альма подъехала к коттеджу в шесть с минутами. Входная дверь никогда не запиралась, и то, что сейчас она была открыта, не могло ее удивить. А вот дым, поднимавшийся из трубы, ее сильно озадачил. Разумного объяснения этому факту не было. Стоял знойный июльский день. Хуан и Кончита могли принести свежее белье или вынести мусор, но с какой стати они стали бы топить в такую жару? Оставив продукты на заднем сиденье, Альма сразу направилась в дом. Перед камином сидела на корточках Фрида и, комкая бумагу, бросала в огонь. Это было точное, до последнего жеста, воспроизведение финала «Мартина Фроста»: Норберт Стайнхаус, сжигающий рукопись своего рассказа в отчаянной надежде воскресить мать Альмы. Вылетавшая из камина зола кружила вокруг Фриды наподобие почерневших мотыльков. Края крылышек вспыхивали оранжевой кисеей и тут же делались пепельно-серыми. Вдова Гектора была так поглощена своей работой, так сосредоточена на конечном результате, что даже не заметила появления Альмы. У нее на коленях лежали приготовленные к уничтожению стандартные страницы 8x11 дюймов, тоненькая стопка из тридцати-сорока листов. Если это было все, что осталось, значит, шестьсот страниц уже отправились в топку.
Альма, по ее собственным словам, обезумела, в исступлении кричала и визжала, сыпала проклятьями и оскорблениями. Она бросилась на Фриду, которая сразу поднялась на ноги, чтобы защититься, и оттолкнула ее в сторону, так как та преграждала путь в кабинет. Это все, что осталось в памяти у Альмы: оттолкнула с силой. В считанные секунды она добежала до кабинета, где стоял ее компьютер. Сожженная рукопись – это всего лишь распечатка. Главное – жесткий диск и страховочные дискеты. Если Фрида до них не добралась – ничего не потеряно.
Ее надежда и даже оптимизм длились те самые считанные секунды. Переступив порог, она увидела голый письменный стол. Ни монитора, ни клавиатуры, ни принтера, ни голубой пластмассовой коробки с надписанными дискетами (21) и папками с документальными материалами (53). Фрида вынесла всё, наверняка не без помощи Хуана, и Альме сразу стало ясно: дело сделано. Компьютер вдребезги разбит, дискеты раскурочены. И где, спрашивается, их искать? Ранчо раскинулось на четырехстах акрах. Ее книга лежит на дне засыпанной ямы.
Сколько она пробыла в кабинете, Альма не знала. Ей казалось, несколько минут, но, скорее всего, дольше. Запомнилось только то, как она сидит за столом, закрыв лицо руками. Ей хотелось выплакаться, выплеснуть наружу все, что давило на сердце, но сильное потрясение высушило глаза, и ей только оставалось, уткнувшись в ладони, слушать свое прерывистое дыхание. В какой-то момент она обратила внимание на тишину. Подумала, что Фрида ушла в большой дом. Оно и к лучшему. Что сделано, то сделано, и никакие объяснения и взаимные упреки уже не помогут. Тем более для себя она решила: между ними все кончено. Было ли ее решение серьезным? Похоже, что так. Последние события лишь ускорили ее отъезд. Собрать сумку, сесть в машину и приехать в аэропорт – просто и ясно. Там она переночует в гостинице и первым утренним рейсом вылетит в Бостон.
Альма встала и вышла из кабинета. Семи еще не было, но, зная меня, она не сомневалась, что я уже торчу на кухне – пью текилу и жду ее звонка. Она решила не откладывать. Сегодня у нее украли несколько лет жизни, мир рушился на глазах, и надо было все это высказать кому-то, сейчас, немедленно, пока ее еще не начали душить слезы. Телефон стоял в спальне, по соседству. Через десять секунд она будет сидеть на кровати и набирать мой номер. Однако, выйдя из кабинета, она повернула налево, а не направо. Еще недавно из камина летели искры, и перед долгим телефонным разговором она захотела убедиться, что огонь догорел. Разумное решение, если разобраться. Так она очутилась в другом конце дома, а в результате вся эта ночь – да что там, вся наша жизнь – пошла кувырком. Вот в чем ужас-то: мало того, что я не сумел предотвратить случившееся, еще эта неотвязная мысль: позвони мне Альма сразу – ничего бы не было. То есть Фрида продолжала бы себе лежать мертвая на полу в гостиной, но Альма этого бы не знала, и ее последующие действия, связанные с обнаружением тела, просто не имели бы места. Поговорив со мной, она взяла бы себя в руки, укротила свое безумие, оказалась более готовой к предстоящему удару. Например, скажи она мне про то, как она с силой оттолкнула Фриду, стоявшую у нее на дороге, я бы смог ее предупредить о возможных последствиях. Люди теряют равновесие, люди падают и разбивают голову об острые углы. Я бы сказал: сходи в гостиную и посмотри. Что и было бы сделано, пока я оставался на связи. А после того как она обнаружила тело, я бы ее немного успокоил, дал ей возможность более трезво оценить ситуацию, и тогда бы она хорошо подумала, прежде чем осуществить то, что она сделала. Но, повторяю, выйдя из кабинета, Альма повернула налево, а не направо, и когда она увидела на полу бездыханный труп, она забыла про звонок. Впрочем, вряд ли забыла, даже наверняка не забыла – просто ею овладела одна мысль и не хватило духу набрать мой номер. Вместо этого она села на кухне с бутылкой текилы и шариковой ручкой, и остаток ночи посвятила сочинению адресованного мне письма.
