Купальская ночь - Вернер Елена (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Нельзя.
Она много лет жила с этим словом. Нельзя.
Все годы в университете она слыла темной лошадкой. Катерина (Катей она не представлялась, и никто ее так теперь не называл) была приветлива, и часто дружелюбно болтала с однокурсницами, засиживалась у них в общаге, раз в год на Рождество приглашала в гости к себе, в пропахшую одиночеством квартирку, выслушивала подробности их романов с ребятами с мехмата и юридического. Но сама ничем таким не делилась. И никто из однокурсниц, а обсуждали они это за спиной у нее довольно часто, не видел ее с кем-либо из мужчин ближе, чем в метре друг от друга. Но и синим чулком и девственницей никто из подруг ее почему-то не считал, хотя ни одна на эту тему с Катериной не заговаривала, даже в шутку. В ней чувствовалась какая-то внутренняя дистанция, не из заносчивости или пугливости, а от подмороженности. Как будто ее изнутри прихватил ранний ночной заморозок.
Потом за пятый курс у Катерины вдруг сменилось четверо парней. Она вела себя с ними страстно в кровати, но надменно и холодно в остальное время, и этим полностью поработила. Внимание со стороны мужского пола заставило ее почувствовать свою красоту, и она пользовалась ею так беззастенчиво, с ощущением полного на то права, что тут же прослыла роковой женщиной и стервой. Затем появился Петр.
Своему будущему мужу Катерина позволила себя завоевать. Ей было двадцать три, она с отличием закончила университет и была, пожалуй, даже чересчур взрослой женщиной для своего возраста. Петя к тому моменту имел высокий рост, темно-рыжие лохмы, бездну обаяния и собственный небольшой бизнес. Когда они познакомились в кафе, Катерина отмечала чей-то день рождения с подругами. Те успели втихую перессориться, деля шкуру неубитого медведя-Пети, а он взял да и принялся ухаживать за ней. Большой, скорее грузный, чем атлетичный, смешливый и точно знающий, что у жизни есть вкус. Этим, наверное, он ее и заинтересовал. В том, как Петя хохотал, чихал (так что содрогались стены и все присутствующие), как пел в ванной, как шинковал лук для шашлыка, как пригубливал с видом знатока вино, и как копался жирными пальцами в запеченных рыбьих головах, – во всем чувствовалась его влюбленность в жизнь.
Он свозил ее в два турпохода, на Алтай и на Байкал, где отпускал рыжую бороду и пел с друзьями у костра под треньканье гитары, а потом заботливо застегивал ее спальник, стараясь дышать в сторону и лихо стреляя по ней глазами. В Пете сочеталась грубоватая романтика, стабильность, практичность и удачливость. Последнюю было не разглядеть, но она отчетливо ощущалась во всем, что его окружало. В положенный срок она сдалась и вышла-таки за Петю замуж. Про мать жены он узнал только то, что она умерла, а про дом и Пряслень не знал вообще.
С появлением Мити их брак стал совершенно счастливым, потому что Катерина, наконец, оттаяла. Маленький рыжий мальчик, в чьих глазах она была богиней, для кого она затмевала солнце – как можно было сопротивляться?
Успешно складывалась карьера, ей даже стали завидовать. Было чему: муж, сын, отличная работа. Поездки заграницу дважды в год. Она и сама знала, что ей очень повезло, видно, часть удачи от Пети передалась и ей. Правда, сам он все чаще хмурился и жаловался, что она холодна, и скользит по эмоциям, не углубляясь. А как она могла углубляться, когда сил хватало только почитать книжку маленькому Мите перед сном. Она сломя голову бежала с работы, чтобы успеть уложить его спать. На «Спокойной ночи, малыши!» она, впрочем, никогда не успевала.
А вскоре после того, как Митя, этакий головастик с ранцем с и букетом гладиолусов наперевес, пошел в первый класс, Петр заявил Катерине:
– С тобой мне холодно. Ты как ледышка, ничего не чувствуешь.
– Я не чувствую, или это ты не чувствуешь, что я чувствую? – осторожно поинтересовалась она. Петя вздохнул:
– Вот видишь… Ты и тут вместо эмоций включила башку.
Он был несправедлив, но Катерина не стала спорить. Он просто ничего не знал о своей жене, но так бывает чаще, чем принято думать. И они тихо развелись, без выяснений отношений и битья посуды. Катерине даже показалось, что Петя этим разочарован. Наверное, он хотел, чтобы она боролась за брак, начала изображать из себя хранительницу очага или, на худой конец, разъяренную фурию, следила, не нашел ли он любовницу, на груди у которой отогревался. Катерина не стала этого делать. Она не грызла себя, не ходила к психологу и не плакалась подругам, потому что знала и забыла о своей жизни предостаточно. Докапываться до этого она не согласилась бы ни за какие коврижки. И хотя ей было грустно, что они развелись, что по вечерам больше нет рядом с ней уютного, основательного и миролюбивого Пети – уничтоженной она себя не чувствовала.
Хотя и любовница, конечно, отыскалась. Через несколько месяцев Петр познакомил свою Ларочку с сыном. Несмотря на то, что Митя воспринял девушку «на ура», Катерина не нашла в себе достаточно человеколюбия, чтобы последовать его примеру.
Через несколько дней после приезда Мити в Пряслень Катерина привела его на кладбище. Она как-то поздно сообразила, что после продажи дома все, что останется у их семьи здесь – это могилы. Но мальчик мало интересовался теми, кого уже нет. Его больше забавляли кованые ограды с завитушками и веточками.
– Смотри, смотри! А я знаю, как это делается, – Митя перегнулся через заборчик чужого участка, и Катерина тут же согнала его, призвав к уважению. – Мне кузнец показал! Он все это умеет. А вот эта штука называется «пятачок». Смешно, да? Наверное, он все это сам сделал.
– Имя-то есть у него, кузнеца твоего?
– Мам, какая ты странная, имя же есть у всех, – с недоумением округлил глаза Митя.
Он теперь все время пропадал по окрестностям. Дожидался Вени Маркелова со школы и исчезал вместе с ним до вечера. Судя по восторженным рассказам, они частенько торчали в мастерской художественной ковки у нового знакомого, и тот день за днем потрясал воображение мальчика. Катерина даже думала как-нибудь заглянуть к этому человеку и поблагодарить за терпение, но все не находила сил. Общаться с людьми здесь ей было в тягость, за исключением Ольги, пожалуй. Тем временем Митя стал мечтать, что станет кузнецом, когда вырастет, и мать прятала улыбку, зная, что вряд ли в Москве его мечта останется неизменной. Все забудется, и эти короткие вынужденные каникулы тоже.
Она пользовалась его отсутствием. Наконец закончила оформлять бумаги на дом и участок – дела тут делались небыстро. Лида Нелидова пообещала, что в грядущие выходные приедут куряне-покупатели, и будто бы с ними уже все улажено. Катерина не понимала, как что-то можно уладить, не посмотрев даже дом. Хотя это для нее дом был особенным, всем остальным нужен только участок, а дома те, у кого водятся деньги, нынче предпочитали строить новые.
А она вдруг осознала, что мысль о сносе дома ей неприятна. Если до приезда ей хотелось уничтожить его, найти на его месте сожженный остов или проросшую дурнокленом крышу, то теперь она все чаще ловила себя на том, что осматривает его даже с гордостью, вспоминая деду Диму и его заскорузлые руки. Ей непременно захотелось увезти с собой бабушкину скрыню, хотя она и не имела понятия, как это провернуть. Для начала она открутила старые кованные ручки и сломанный замок. Фурнитура была грубая, раз десять перекрытая советской нитрокраской, и из-за толстого ее слоя ручки плохо двигались в пазах. Катерина решила при случае все-таки наведаться к Митиному знакомому, этому чудо-кузнецу, и заказать у него что-нибудь покрасивее. Как она успела оценить его работы (ковкой были украшены ворота нескольких новых домов в округе), со вкусом у парня явно полный порядок.
Ее больше не нервировали даже рабочие звонки. Делать в Пряслене ей было нечего, и работа подоспела как раз кстати. Утром общалась с сыном, а во второй половине дня писала статьи, вычитывала присланные материалы, накидывала список тем для будущих номеров.
Вот и сегодня, прогуливаясь по поселку с сыном, она не замечала ничего вокруг, яростно споря по телефону с главредом. Вопрос был принципиальный:
