Беда - Шмидт Гэри (бесплатные серии книг .txt) 📗
– Со мной все нормально, – сказал он, опередив их вопрос.
Отец кивнул.
– Мы подумали, ты не заскучаешь, если останешься здесь ненадолго с Луизой и Санборном.
Мать как будто слегка сомневалась.
– С тобой все будет в порядке?
– И со мной, и со всеми нами.
Отец потер ладонью щеку.
– А мы завтра утром встречаемся с мистером Черчиллем.
Чтобы обсудить… Чтобы разобраться, какие у нас могут быть варианты.
Отец посмотрел на Луизу, а потом на мать.
– Но какие бы они ни были, – сказал он, – это… в общем, ты прав, Генри. Нельзя построить свой дом далеко от Беды.
Генри кивнул.
Отец улыбнулся снова. Как хорошо было видеть его улыбку!
– Так значит, ты считаешь, мы можем оставить здесь вас троих – и Чернуху?
На следующее утро родители Генри сели в БМВ и уехали в Блайтбери-на-море.
Санборн с Луизой пошли вниз, чтобы принести Генри континентальный завтрак – который был гораздо лучше континентального завтрака на курорте «У Лесного озера».
Когда они вернулись в номер, Генри стоял рядом с кроватью, полностью одетый. Санборн поставил завтрак на тумбочку.
– Куда это ты собрался?
– «Я бы пошел на Катадин, если бы попал в беду». Так сказал Чэй. Он сказал, что ждал бы там, пока что-нибудь не случится. Пока кто-нибудь не придет.
– Кто например? – спросил Санборн.
– Например мы. – Он посмотрел на Луизу. – Мы идем на Катадин. Отыщем Чэя и спустимся вместе.
– Генри, – сказал Санборн, – если бы не парочка швов, из тебя уже вывалилась бы вся начинка.
– По-моему, двадцать два – это значительно больше парочки. И знаешь, что самое удивительное, Санборн? Я все равно залезу на гору быстрее, чем ты.
– Но папа запретил мне садиться за руль, – сказала Луиза. – Сто раз повторил: ни в коем случае.
– Они забрали обе машины?
– Нет.
– Мама оставила ключи от «фиата»? – спросил Генри.
Луиза улыбнулась.
Через полтора часа Луиза медленно и осторожно вела «фиат» по улицам Миллинокета. Они миновали музей Таддеуса Бакстера и повернули к Катадину. Генри сидел сзади с Чернухой, и бок у него болел, но не так сильно, как тогда на лужайке, где они разбили лагерь. Вскоре она тоже осталась позади. Впереди – Катадин. Устрашающе огромный. Когда они подъехали к его подножию, к подолу его величественной мантии, Генри посмотрел вверх и, придерживая бок, окинул взглядом подъем, который им предстояло одолеть. «Боже святый», – прошептал он, но так, чтобы никто не слышал.
Они зарегистрировались в лесничестве и прочли все предупреждения о гипотермии, а также истории о глупых и неподготовленных туристах, которые не обратили внимания на погоду, или не захватили с собой нужный запас воды, или не прошли необходимые тренировки, или не запаслись теплой одеждой и в итоге погибли в страшных мучениях. «Боже святый», – снова сказал Генри, теперь уже погромче.
Но, несмотря на эти леденящие кровь истории, Санборн с Луизой вскинули на плечи рюкзаки – причем Генри даже не попытался напомнить сестре, что она девушка, а ни одна нормальная девушка не имеет права тащить на себе рюкзак, если рядом есть парень, способный сделать это за нее, – и вся их экспедиция отправилась на гору, чтобы найти Чэя и спуститься с ним обратно.
Немного отойдя от лесничества, они увидели на юге Кип-ридж. Над ним, ближе к северу, поднимался Хэмлин-ридж – он разреза?л синее небо невероятно четкой и ясной линией. Оба хребта были скалистые, изломанные и голые, открытые всем ветрам, каким только могло вздуматься залететь сюда, чтобы потрепать горе холку. Да и склон, по которому им предстояло подняться, нимало не походил на ровный: скала на нем лепилась к скале, валун к валуну, уступ к уступу, острая грань к острой грани, пока все не обрывалось где-то далеко-далеко наверху.
Интересно, сдюжит ли Санборн, подумал Генри. Потом приложил ладонь к своему боку. А сам-то он – сдюжит ли? Он спустил Чернуху с поводка, и та рванула вперед. Ни у кого не возникло вопроса, сдюжит ли она. И насчет Луизы тоже никто не сомневался – она уже захватила лидерство.
Санборн покосился на Генри.
– По-моему, у нас с головой не в порядке, – сказал он.
– Ага, – отозвался Генри.
И они двинулись дальше среди низких кустов, ступая по твердому и ровному граниту, который служил горе надежным фундаментом. Слюда поблескивала на солнце, и если бы не пятна лишайника и пружинистого ярко-зеленого мха, заселивших тропу уже много поколений тому назад, под ногами у них был бы сплошной камень. Но скоро Генри почувствовал, что Катадин приветствует их, словно все время чуточку облегчая дорогу. Они на минутку задержались у зарослей голубики – собирать ее было еще рановато, но некоторые ягоды уже посинели, – а примерно через милю остановились еще раз, когда тропа вдруг круто пошла вверх.
– Вот оно, – сказал Генри.
Он шагнул вперед – и так началось восхождение на сам Катадин.
Он старался уехать как можно дальше на север. Но, даже забравшись очень далеко от Блайтбери-на-море и от Мертона, он не мог думать ни о чем, кроме Луизы.
Думая о ней, он поднялся на Катадин. Думая о ней, нашел в скалах небольшую пещерку. Думая о ней, провел там первую ночь – на сосновых ветках, под навязчивое жужжание мух.
Но у нее все будет хорошо. У них у всех жизнь наладится. Генри отвезли в больницу, и его родители с ним рядом. Луиза тоже.
С ней все будет хорошо. И с его собакой все будет хорошо. И даже с Санборном.
Пусть у него нет ничего другого, зато есть хотя бы это.
Он прислонился к боку Катадина и ждал – без всякой надежды, – что принесет ему завтра.
24.
Они поднимались.
Примерно после четверти мили ребра у Генри стали ныть непрерывно. Он шел так, чтобы этого не показывать.
Примерно после полумили в ребрах у Генри начал отдаваться каждый шаг. Он старался ступать по тропе как можно мягче и осторожнее.
Примерно после трех четвертей мили боль, гнездящаяся у Генри в ребрах, начала простреливать все его тело – вверх до самых плеч и вниз до самых лодыжек. Он стал делать короткие передышки, притворяясь, что его интересует необычный рисунок коры на отдельных деревьях.
Когда они добрались до основания Кип-риджа и крутизна подъема возросла, у Генри в боку пульсировала такая боль, что его мутило, а это скрыть трудно – и Санборн наверняка заметил бы его муки, если бы не так радовался каждому минутному облегчению, которое приносил ему интерес Генри к древесной коре.
Они поднимались дальше. Медленно.
Крутые скалы. Гигантские валуны. Железные скобы, вбитые прямо в камень, чтобы сподручнее было взбираться. Луиза шла впереди, то и дело оглядываясь на них. Она даже не запыхалась и не вспотела, а у Генри грудь ходила ходуном, отчего в ребрах саднило еще нещадней, и время от времени он отступал с тропы в сторонку, чтобы отдышаться.
Они вышли из рощи осин и берез у подножия хребта, и их вновь обступили странные, почти что лунные пейзажи. Некоторые огромные валуны выкатились прямо на тропу – должно быть, поколебав при этом саму твердь земную. И колебали они ее, похоже, отнюдь не так уж давно. Бока у них были шершавые, как наждачная бумага, – и не только на вид, но и на ощупь. Тропа вилась между ними и поверх них, а иногда по оставленным ими ложбинам. Для Генри каждый такой валун означал новый приступ сверлящей боли, и даже Чернуха порой испытывала при их преодолении известные трудности. Однажды она обернулась к Генри, стоя четырьмя ногами на трех разных валунах, и посмотрела на него с укоризной.
Что вызвало у него смех. Из-за которого ему снова обожгло ребра. После чего он опять стал натужно хватать ртом воздух.
А когда Санборн вынул из наружного кармана рюкзака бутерброд с сардинами и майонезом и спросил: «Хочешь половину?», Генри стало еще хуже.
