Тридцатник, и только - Джуэлл Лайза (лучшие книги TXT) 📗
Женщина засигналила, и Диг от неожиданности схватился за сердце. Приоткрыв окно, она высунула голову.
— Софи! — заорала она, раздраженно сигналя. — Сейчас же спускайся!
Дигу подумал, что она принадлежит к той породе женщин, которые из любого пустятка сделают драму.
Через несколько секунд дверь со скрипом отворилась. Диг увидел, как Дилайла замерла на скамье, прикрывая ладонью лицо (она определенно старалась остаться не узнанной, догадался Диг), когда очень высокая и стройная девочка ступила на крыльцо.
— Честное слово, мама, — крикнула она, запирая дверь, — ты так орешь, что соседи могут подумать, будто ты нас истязаешь. — Она фыркнула и сунула ключ в рюкзак.
На вид ей было лет двенадцать — черные ботинки, свободные спортивные зеленые штаны и серая шубка не по размеру. Длинные волосы распадались посередине на пробор, они были теплого золотистого оттенка, резко контрастируя с темными гшевелюрами остальных членов семейства. Нежная кожа, гибкая фигура, правильные черты лица — на таких девушек, полагал Диг, и охотятся в торговых центрах представители модельных агентств. И хотя ей было всего лишь двенадцать или тринадцать лет, девочка выглядела настоящей принцессой, рядом с ней хотелось расправить плечи, выпятить грудь и пружинить шаг.
Завязывай, педофил хренов, обругал себя Диг, хватит.
Пока девочка обходила машину, Диг смог получше разглядеть ее. Пухлые, атласные губы, большие голубые глаза с темным ресницами, кремовая кожа и надутое выражение лица. Мать что-то сказала ей, и девочка неохотно улыбнулась. Улыбаясь, она повернулась в сторону Дига, и, словно кирпич, брошенный в окно, мысль вонзилась в его мозг.
О черт, подумал он, она похожа на Лесли Эш из «Квадрофении».
Диг обернулся на Дилайлу; та не пошевелила ни мускулом, с тех пор как из дома вышла девочка. Он снова перевел на нее взгляд, девочка пристегивала ремень безопасности. С ума сойти, до чего они похожи: выражение лица, губы, улыбка, та же потрясающая фигура, покачивающиеся бедра, персиково-сливочная кожа. Все одинаково… в точности. Ему вдруг стало трудно дышать. Диг вспомнил игровую площадку в школе Святой Троице: вот он сидит, скрестив ноги, на траве, на коленях новое расписание, а в душе зарождается потрясение, которое сформирует его характер — он впервые увидел Дилайлу. Странно, думал Диг, эта девушка — вылитая Дилайла, но как?..
Он оглянулся на Дилайлу; вцепившись побелевшими пальцами в спинку скамьи, она беспомощно смотрела, как «мерседес» выезжает на дорогу. Ветер сдул волосы ее лица, и вид у нее был потереянный. Когда машина покатила прочь, Дилайла машинально сдвинула очки на макушку, и Диг увидел, что на ее щеках блестят слезы. Он чувствовал себя паршиво. Он был напуган и ошарашен.
Диг посмотрел вслед машине: девочка переругивалась с младшим братом, сидевшим позади. Неужто, думал он, неужто эта девочка, эта красивая, сердитая и удивительная девочка — его дочь?
Глава тридцать четвертая
Надин некогда было думать ни о Диге с Дилайлой, ни о Филе, оставшимся в пустой квартире, — ни о чем, кроме выдержки, диафрагмы и освещении. Что ее только радовало. Четыре часа кряду она таскала свое оборудование по улицам Барселоны, улещивала полицейских и подкупала лавочников, чтобы завладеть приглянувшейся съемочной площадкой. А еще приходилось сдерживать толпу облизывающихся мужиков, норовивших погладить взглядами Фабиану, восемнадцатилетнюю звезду рекламной компании «Рено». Но через четыре часа пошел дождь. Хлынул как из ведра. И съемки пришлось отложить.
Надин сидела в отеле, слушала, как капли дождя рикошетом отскакивают от черепичной крыши над головой, складывала в столбики желтые коробочки с пленкой и старательно боролась с искушением позвонить домой. Голос Фила, со скоростью звука преодолевший несколько сотен миль, не поднимет ей настроения. Наоборот, ухудшит. Лучше не знать, что он там делает. Но стоило ей выбросить из головы Филипа Рича, в лимонно-подштанниковом великолепии развалившегося на ее кровати, как его место заступил образ Дилайлы — вот она, сияя свежестью и чистотой, разгуливает по квартире Дига, готовая к сексуальным забавам. А-а-а…. Надин затрясла головой.
Боже, думала Надин, кошмарный вчера выдался вечерок.
Она посмотрела на часы. Было всего три, но из-за черных туч, нависших над Барселоной, казалось, что на улице вечер. Надин зевнула, вытянулась на шелковом гостиничном ложе и закрыла глаза. Хорошо бы вздремнуть ненадолго, прикорнуть в роскошном заграничном номере. В конце концов она на ногах с половины шестого утра.
Звуки, доносившиеся из окна, убаюкивали. Сердитые автомобили, нетерпеливые грузовики, гостиничный привратник, свистком подзывавший такси, песня дождя, дискантом звучавшая на крыше и басом на холщовой маркизе, прикрывающей вход в отель. За дверью то и дело раздавался приглушенный иностранный говор, напоминавший, что сейчас день и кругом полно занятых людей, которым некогда валяться в постели.
Надин натянула на себя шелковое покрывало. Устраиваясь поуютнее, она полусонно думала о завтрашних съемках, о сегодняшнем ужине, о том, что надо не забыть купить пленку, о прочих обычных, приятных и скучных вещах.
И вдруг — оп! — вот оно. Бах! — и в приятную дрему ворвалась Дилайла. В проклятом полотенце. В квартире Дига, черт бы ее побрал. Готовая наброситься на дурачка Дига. Бум! — и вот вам пожалуйста, ее силуэт на заднем сиденье черного такси в два часа утра, она обнимает Дига, ее губы прижаты к его губам. Трах! — и Дилайла на игровой площадке в школе Святой Троица, сидит на коленях у Дига, взгляд мечет холодные голубые молнии в сторону Надин, и та чувствует себя толстой уродиной, тупой и нелепой.
Надин отбросила покрывало и вскочила. Дилайла крадет у нее даже сон. Господи, как хочется завопить от такой несправедливости.
Дилайла заполонила собой все.
Надин рывком открыла мини-бар и свирепо оглядела его содержимое, словно бросая вызов: сможет ли это жалкое подобие холодильника предложить ей настоящую выпивку, которая хоть чуть-чуть ослабит боль, и горечь, и оголтелую, рвущую на куски ревность? Ну, что там у тебя имеется?
Она углядела четвертушку «Луи Редерера» и маленькую бутылочку «Хосе Куэрво». Грустно пить текилу в одиночестве, посреди бела дня, но в нынешнем состоянии такая перспектива ей даже понравилась. Да пошли они все! За окном лил дождь, небо потемнело еще сильнее, она сидит в иностранном отеле, и настроение у нее паршивей некуда. Лучшего повода для визита в алко-страну и не придумаешь.
Надин заскочила в ванную за стаканом для полоскания зубов, вытряхнула в нее текилу, долила доверху холодного пенистого шампанского, встряхнула как следует и опрокинула в рот.
От газированной смеси ее передернуло. Гадость. Она громко рыгнула и слизнула шампанское с ладони.
Алкоголь подействовал мгновенно, комната, вид из окна и настроение Надин тотчас заиграли мягкими красками. Теперь Надин хотелось курить. Не просто хотелось, до смерти хотелось. В номере курение возбранялось. Окно было наглухо забито.
Надин вылила остатки шампанского в стакан, залпом выпила, надела туфли, накинула на плечи кардиган, взяла ключ от номера и направилась вниз, в бар.
Останавливаясь в отелях, особенно в таких шикарных, как этот, Надин словно попадала в другой мир. Она могла бы всю жизнь провести в гостинице, устранившись от скучных бытовых обязанностей вроде уборки, готовки, общения с сантехниками, оплаты счетов, вызова такси, закупок кукурузных хлопьев, глажки, полирования ногтей, подписки на газеты и поисков, где бы перекусить.
Но больше всего в шикарных отелях ей нравилось то, что все они были одинаковы. На любом континенте, в первом или в третьем мире, вы всегда могли рассчитывать на сваренное в крутую яйцо и бутылку приличного шампанского, на сейф для хранения ценностей и мини-бар. Куда бы вы ни приезжали, стоило вам переступить порог дорогого отеля, как вы оказывались в другой стране, абсолютно не связанной с той, где отель построили. Страна эта называлась Отель и была одной из самых уютных на свете.
