Деревянное море - Кэрролл Джонатан (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

Крейнс-Выо был и одновременно не был (Крейнс-Вью сегодняшний) городом маленького Фрэна. Однако перемены, которые он, видимо, отмечал повсюду, похоже, мало его беспокоили. Если он сбивался с пути, то останавливался и оглядывался на меня в ожидании инструкций. Флоон шел передо мной, а я почти не сводил глаз с мальчишки и ловил себя на том, что все время улыбаюсь. Мне нравилась его готовность принять любые изменения: мир стал другим – ну и подумаешь! По его лицу было видно, что все это ни капли его не смущает.

– Маккейб! – Флоон повернул голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Двигай вперед, говнюк! – подтолкнул я его.

– Но я и так двигаюсь. Почему, ты думаешь, нас отправили сюда, в прошлое?

– Я знаю, почему сюда отправили меня. А вот ты здесь по ошибке. Мразь ты вонючая.

– Откуда ты знаешь?

– Пришельцы сообщили.

– Толковое объяснение, ничего не скажешь.

– К вашим услугам.

Мы продолжали идти, мальчишка по-прежнему далеко впереди.

– Эй, Каз, как грести в деревянном море?

– Меня это не колышет. Никогда не увлекался головоломками и загадками.

– Ложкой.

Мы оба посмотрели на Фрэна-младшего.

– Ложкой?

– Ну да. Потому что никаких деревянных морей нет. Их только придурок мог выдумать, а раз так, то и грести нужно чем-то придурочным, вроде ложки. А может, это вовсе и не деревянное море, а деревянный мор? – Он ехидно усмехнулся. – Так о каком море речь?

– Господи, мне такое и в голову не приходило! Флоон переводил недоуменный взгляд с одной версии меня на другую.

– Что именно?

– Что это может быть не море, а мор. Флоон нахмурился.

– Беру свои слова назад, Маккейб. Может, это и в самом деле твой сын. Вы оба так невразумительно мыслите – это явно семейное.

– «Невразумительно». У тебя богатый словарный запас, Флоон. Ты, наверно, получал хорошие отметки по орфографии.

Мальчишка попытался идти в ногу рядом со мной. Ему пришлось сделать несколько прыжков, а потом он, к моему немалому удивлению, взял меня за руку. Я не знал, что сказать. Чувство было странное, но приятное. Держать за руку себя самого, каким ты был сорок лет назад.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Я знал ответ, но все равно хотел услышать, что скажет он. Хотел услышать, как он снова живет той мечтой, которой жил я многие годы детства.

Прежде чем ответить, он расправил плечи и выпятил грудь.

– Артистом. Хочу играть в фильмах про монстров. Может, даже самих монстров.

– Правда? А ты смотрел «Седьмое путешествие Синдбада» [127]? Это мой любимый фильм.

Он отпустил мою руку и отпрыгнул в сторону.

– И мой, и мой тоже! Самый классный фильм в мире! Самое мое любимое там – это циклопы. Я на уроке рисования вылепил одного из глины.

Он поднял руки, скрючив пальцы,– ни дать ни взять трехпалая когтистая лапа циклопа – и издал циклопий рык.

– А помнишь, как Синдбад сунул ему факел в глаз, а тот сослепу споткнулся и свалился со скалы? Помнишь?

Я кивнул – мне это было так хорошо знакомо.

– Разве такое забудешь? Это ведь лучшая сцена. Сколько раз видел я эту сцену, когда был в его возрасте и сидел с дружками в четвертом ряду кинотеатра «Эмбасси», и потом, когда несколько лет назад моя внимательная жена подарила мне кассету с «Синдбадом» на Рождество? Магда, если я разозлю ее чем-нибудь, называет меня Секура – именем главного негодяя этого фильма.

Остаток пути к дому Джорджа мы проговорили о кинофильмах и о наших любимых сценах из них. Это было здорово, ведь мы сходились абсолютно во всем. Флоону это надоело, и он раздраженно спросил, не будем ли мы так любезны переменить тему? Мы в счастливом согласии ответили «нет» и продолжили разговор.

– Что это еще за машина такая?

Перед домом Джорджа был припаркован футуристического вида полноприводный автомобиль. Я видел его рекламу по телевизору – «исудзу», одна из моделей «исудзу». Все в ней было куда как округлее и аэродинамичнее, чем у этих уик-эндовских боевых колесниц. Эта смотрелась как крутые тачки, что можно увидеть в музыкальных клипах по MTV.

Флоон заговорил, прежде чем я успел рот открыть, чтобы ответить парнишке.

– Это «исудзу-вехикросс». Чудесная машина. Двести пятнадцать лошадиных сил, полноприводная. У меня в молодости была точно такая. Первая в моей жизни новая машина.

Он так восторженно говорил об этом автомобиле, что я почти готов был увидеть над его головой маленькие сердечки, как попугайчики-неразлучники в диснеевском мультфильме.

– А по-моему, просто уродина. Смахивает на здоровущую серебряную лягушку. А по воде она может? Похожа на машину из джеймсбондовского фильма: съезжаешь на ней с дороги – и бултых в воду.

Флоон явно надулся, услышав то, что мне казалось вполне справедливой оценкой.

– Господи ты боже мой, конечно же она не может по воде. Но на ней можно ездить и не по дороге, хотя иногда это и опасно, потому что у нее сзади ужасная обзорность. Из-за этого-то я и угодил в аварию.

– А что такое ужасная обзорность?

Флоон оставил этот вопрос без ответа. Он не отрываясь смотрел на «исудзу» с нежной отеческой улыбкой.

– Боже мой, Каз, неужели ты улыбаешься? А я думал, ты не умеешь.

Он любовно погладил своей короткой рукой крышу машины. Звук получился громче, чем я ожидал, потому что вокруг стояла абсолютная тишина.

– Смотрю на нее и вспоминаю славные деньки. Мне было двадцать девять лет, я работал на «Пфицере» [128]. Мне прибавили жалованье, а я тогда только и мечтал о такой вот штучке. Думал, если у тебя такая машина, то весь мир у твоих ног: ты такой крутой, что можешь есть львов на завтрак. Ты помнишь те времена, когда машина могла заполнить жизнь? Я четко помню тот день, когда я понял, что могу себе позволить такую машину – именно такого цвета. Но я заставил себя отложить покупку на две недели, после чего отправился в салон. Это было как стоять у витрины кондитерской с полным карманом денег. Из последних сил удерживаешь себя от соблазна войти сию же минуту – хочется продлить радость предвкушения. Я не один месяц изучал каталог, я запомнил все детали, все характеристики, которые мне были нужны. Я до сих пор их помню.

Он замолчал. Глядя на машину, он купался в счастливых воспоминаниях.

Фрэна-младшего это нисколько не впечатлило, он скрестил руки на груди и изрек:

– А по мне, она все равно большая лягушка. Флоон двинулся вокруг машины. Я напрягся, не зная, что он собирается сделать.

– Я на ней-то и проездил всего два месяца, а потом въехал в кого-то задом на парковке – все из-за этого дурацкого плохого обзора. Досадное упущение в конструкции. В результате здоровенная вмятина…

Он присел, его голова исчезла по другую сторону машины. Вокруг стало еще тише, и так эта тишина и повисла в воздухе. Мы с мальчишкой переглянулись и одновременно двинулись к Флоону, посмотреть, что там происходит.

Флоон стоял на корточках и водил рукой по большой вмятине внизу на левой боковой панели. Он молчал, а его рука то замедлялась, то ускорялась, потом опять замедлялась… как будто он шлифует вмятину ладонью.

– Что это ты там делаешь, Каз? – Я старался говорить как можно спокойнее, поскольку у меня возникли сомнения, уж не спятил ли он.

Он поднял голову. В выражении его лица не было ровным счетом ничего обнадеживающего.

– Это та самая вмятина.

Он попытался подняться, поморщился, остался на месте. Уперев руку в поясницу, он поднялся – на сей раз гораздо медленнее. Не говоря ни слова, он поплелся к передку машины и открыл водительскую дверь. Я опешил от этой спокойной наглости и собрался было уже изобразить строгого полицейского, эй, мол, не имеешь права, но происходящее показалось мне слишком интересным, и я решил подождать и посмотреть, что он будет делать дальше.

Флоон забрался в машину. Он не сел за руль, а встал на сиденье коленями и словно бы принялся что-то искать на полике. Потом он заговорил сам с собой. Не то чтобы слово-другое, а целые предложения. Когда я подошел поближе, чтобы прислушаться, то ни слова не смог разобрать: изъяснялся Флоон на каком-то незнакомом гортанном языке. Я было решил, что это немецкий, и только потом выяснилось, что это голландский. Каждое слово звучало так, как будто он пытался прочистить горло. Речь его напоминала громкое мучительное бормотание. Так раздраженно и обеспокоенно говоришь с собой, когда торопишься и никак не можешь найти ключи.