Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗

Дилан замолчал и сделал еще один бросок по кольцу. Промах. Мячик подкатился к ногам Ноя, и он протянул его Дилану. Тот попробовал еще раз и на этот раз попал.

– М-м… – Дилан поскреб грудь.

– Тот мужчина был в другой комнате?

– Вот-вот. М-м… – Он продолжал скрести грудь.

– С Федерико?

– Нуда, с ним. В общем, они с Федерико были в другой комнате, и вдруг дверь как откроется, и там Федерико, рожа перекошена, будто его электрошоком ударили. «Ну, парни, – говорит, – типа, мотаем». А Федерико, он такой громила, а тут весь трясется, я даже обалдел. Ну, мы с Зигги хотели ему сказать: «Ты чего, чувак? Здесь круто», – но уж больно сильно его перекорежило. А тут у него из-за спины выходит тот мужик в охренительном своем пиджачке, а охренительная рубашка вся расстегнута. Такой загорелый, обходительный, как тот тип из рекламы джина «Танкерей» – видал? Говорит: «Да ладно тебе, чувак, остынь, ну чего ты ? » Тут Федерико к двери побежал, а тот мужик стоит себе улыбается, будто Фед – полный придурок. Фед подергал – не открывается. Дверь, знаешь, такая тяжелая, как у меня в спальне, ее без ключа не откроешь, как ни бейся. А ключ, наверное, был у того мужика. Ну вот, стоим мы с Федом и Зигги у двери как идиоты, а тот мужик в комнате. Баскет по телику идет, слышно же все. «Никсы» играли, я поэтому краем уха слушал, десять минут всего осталось, хоть я знал уже, что «Никсы» выиграли, потому что «Клипперсы» в этом году облажались. Тут Федерико бросился как угорелый в комнату и окошко распахнул. Мы с Зигги переглянулись: «Ты чего, чувак, охренел? Мы же на шестнадцатом этаже».

Дилан взял один из стаканов из-под коктейля, уставился на него, потом поднес ко рту, опрокинул, но стакан был пуст.

– Мам! – заорал он. – Я пить хочу! – Он повернулся к Ною: – В общем, идиотизм полный. Надо поскорей, а то мамаша придет, ей это все знать совсем даже ни к чему. Короче, открыл он окно, и тут мужик этот совсем охренел, подбегает к Федерикo, хвать его за руку. Тут-то все и завертелось, – Дилан с энтузиазмом подался вперед, – Федерико развернулся и как врежет этому мужику. Он ведь мощный, Федерико, и на вид такой прикольный, точь-в-точь как тот бонус из пулялки «Душа Калибра». Тот хмырь полиэстровый аж взлетел и об столик журнальный грохнулся, прямо об угол башкой. Кровь у него пошла – немного, правда, – помереть не помер, но все равно паршиво ему было. Отрубился. Федерико к нему подошел, и мы все трое к этому мужику подошли. У Зигги тут крыша поехала, развеселился, стал что-то лопотать, короче, толку с него не было никакого. Зато Федерико был весь такой серьезный, говорит: «Надо ключ найти». Я говорю: «Он, наверное, в кармане», – а Фед: «Ну нет, я этого гомика трогать не стану». Тут до меня дошло, что в той комнате было. Ну ладно, все равно сматываться надо, так что я ему в карманы залез. Даже задние проверил, правда, мужик был в отключке, так что можно было не волноваться, что он меня недо… недо… неправильно поймет. Но ключа все равно нигде не было.

Дверь открылась. На пороге стояла доктор Тейер в купальном халате. Лицо у нее лоснилось от крема, в руках была бутылка пепси и стакан.

– А, Ной, я и забыла, что вы здесь. Я бы принесла вам стакан. Как проходит занятие?

– Занятие, – осторожно сказал Ной, – проходит хорошо.

Дилан фыркнул. Доктор Тейер смиренно переводила взгляд с одного на другого, потом вдруг преобразилась в воплощение материнской любви. Лицо ее осветилось доброжелательностью и заботой, она взъерошила Дилану волосы и пригладила, словно у ангелочка.

– Вы оба понимаете, как это важно, не так ли?

Ной с Диланом кивнули. У Ноя даже челюсть отвисла: такой замысловатый маневр происходил на его глазах. Он уже достаточно долго знал доктора Тейер, чтобы уметь распознавать ее стратегию – сейчас она решила сыграть мать, всецело поглощенную заботой о своем дитяте. Она пыталась расположить к себе Дилана, показать ему, что он самый главный мужчина в ее жизни. Она взяла в ладони его лицо и расплылась в обожающей, полной неподдельного восхищения улыбке, с какой молодая мать увещевает малыша, что выталкивает изо рта не понравившуюся пищу. На лице Дилана застыло неопределенное выражение; на мгновение показалось, что он вот-вот ответит на любовь, которую она так отчаянно ему предлагала.

Затем Дилан разразился хохотом.

– Надо же, как смешно. – Доктор Тейер поставила стакан и повернулась к двери. – Господи! Только мне одной здесь не на все наплевать! – со злобой произнесла она.

– Точно! – Дилан наставил на мать указательный палец, словно дуло пистолета. Дверь закрылась.

Ной улыбнулся, но улыбка его не многим отличалась от гримасы. Он понимал, что должен больше заботиться об успехах Дилана, о работе, но не мог себя перебороть. Дилан никогда не будет получать удовольствия от учебы, а Ною – положа руку на сердце – было безразлично, поступит он в колледж или нет. Проведет ли Дилан следующие четыре года просто в бесконечных гулянках или в бесконечных гулянках в то время, как ему будет положено находиться на занятиях, представлялось ему не слишком важным.

– И что было потом? – спросил Ной.

– Я рассказывал про то, как залез тому мужику в карман, так?

– Да…

– Короче, ключа нигде не было! И тут Зигги давай верещать: «Мы попались! мы попались!» – а Федерико так на него посмотрел, будто сейчас врежет. Но бить он его не стал, а пошел к окошку, и я тоже с ним, а Зигги у телевизоров болтался. На улице холодина, хоть и апрель, а наверху – ветер гуляет – до костей продрало. А снаружи за окном пожарная лестница. Федерико, чтоб проверить, наступил, что-то там хряснуло, но она его выдержала, так что я знал, что уж меня-то она выдержит точно. А потом Фед просто полез вниз. Я ору: «Не дури!» До земли же несколько сотен футов было, весь «Челси-Пирз» 31 под ногами, а ступеньки такие сопливые. Но он не слушает, лезет, и все тут. Смотрю – Зигги на меня пялится. Я ему: «Пошли!» – он кивать кивает, а сам ни с места. Я подумал, что он типа обкурился или, может, тоже нажрался тех зеленых таблеток. Короче, я тоже полез. Вылез из окна, а уж потом это нетрудно было. Все смотрел, нет ли копов или людей на балконах, но вроде никого не было. В Челси народ слабачки, дрыхли небось уже все. Ну вот, а потом оказалось, что лестница-то до земли недостает, и я, значит, повис. Болтаюсь над улицей, а Федерико внизу меня ловит. Ну я и отцепился. Только как дурак зачем-то прыгнул в сторону, то есть вильнул, и Фед меня не поймал. Нога вдребезги. Короче, мы залезли в такси, я разбудил маму, и мы вместе с ней поехали в больницу – это здесь, рядом, в нескольких кварталах.

Довольный собой, Дилан откинулся на подушки.

– И ты сказал маме, что разбил лодыжку, когда в четыре часа утра играл в баскетбол?

– Да! Она бывает тупая, как не знаю что.

По мере того как Ной слушал рассказ Дилана, в груди у него закипало раздражение. С чего бы это? Из-за упоминания о кокаине? Он, конечно, должен был заниматься с Диланом, а не слушать его россказни… но и не из-за этого тоже. Может, он завидует, что его там не было? Может ли быть так, чтобы он завидовал? Он не мог сказать точно. Но тут до него вдруг дошло, чего недоставало в этой истории, и раздражение переросло в гнев.

– А как же Зигги?

– Зигги? Зигги – тряпка. Я с ним с того времени и не разговаривал. Это две ночи назад было.

– Нет, но он спустился по пожарной лестнице?

Дилан передернул плечами:

– Откуда я знаю. У меня лодыжка вся посинела, мы с Федерико залезли в такси – и домой.

– И Федерико его не подождал? И ты не позвонил узнать, как у него дела?

– Нет. А Федерико он по-любому не нравится. Я же говорю – Зигги – балбес, каких поискать.

– Так вы просто смотались и бросили его в той квартире? Господи Боже, Дилан!

– Зигги уже большой мальчик. А тот мужик был в полном отрубе. Да наверняка Зигги просто слез по той лестнице, и все.

Но почему ты ему не позвонил? – настаивал Ной. Его охватил ужас: Дилан без малейшего сожаления бросил в беде своего друга. Ной так долго привыкал к Дилану, внушал себе, что тот всего лишь забавная игра природы, карикатура. Но сейчас, глядя, как тот улыбается, Ной никак не мог выбросить из головы внезапно явившуюся мысль: Дилан – чудовище. И таким же чудовищем, судя по всему, был Федерико.