Обещание - Пиколт Джоди Линн (список книг .txt) 📗
Селена пристально вгляделась в его лицо.
— Вы верите, что Крис Харт убил вашу дочь?
— Я не могу ответить на этот вопрос, — сказал Майкл, опустив глаза. — Если бы верил, первым бы оградил от него свою дочь. Никто не любил Эмили больше, чем я. — Он поднял глаза. — Может быть, только Крис.
Селена склонила голову.
— Вы разрешите побеседовать с вами еще раз, доктор Голд?
Майкл улыбнулся, чувствуя, как груз упал с плеч.
— С удовольствием, — ответил он.
Минуту Мэлани стояла на пороге комнаты дочери, глядя на обитую панелями дверь. Даже сквозь толстый слой краски было видно глубоко вырезанное ножом предупреждение «НЕ ВХОДИТЬ».
Эмили, наверное, было лет девять, когда она нацарапала это послание на двери универсальным ножом, за что и была наказана. Во-первых, за порчу двери, а во-вторых, за то, что взяла опасный инструмент из ящика письменного стола Майкла. Если память Мэлани не подводила, она заставила дочь самолично перекрашивать дверь. Но даже если стереть слова, их смысл не исчезнет, и с того дня ни Майкл, ни Мэлани не входили в комнату дочери без стука.
Чувствуя себя глуповато, Мэлани подняла сжатую в кулак руку и дважды постучала, а потом повернула ручку двери. Насколько она знала, Майкл тоже не заходил в комнату дочери. Последней тут была полиция, неизвестно что искала. В любом случае, Мэлани не думала, что полицейские что-то отсюда забрали. Фотографии Криса до сих пор висели на зеркале над комодом, рукава его спортивной куртки продолжали обнимать подушку на кровати — Эмили говорила, что она пахнет Крисом. Книга, которую Эмили читала на урок английского, лежала открытой, обложкой вверх, на ночном столике. Выстиранная одежда, которую Мэлани отдала дочери, чтобы та убрала в шкаф, так и лежала на краю письменного стола.
Мэлани вздохнула, взяла сверху первую вещь и стала раскладывать все по ящикам. Потом встала в центре комнаты и огляделась, пытаясь решить, что делать дальше.
Она еще не была готова уничтожить следы того, что всего несколько недель назад здесь жила — спала и дышала — Эмили. Но были в этой комнате предметы, наличие которых она больше не могла выносить.
Мэлани стала срывать с зеркала фотографии Криса. И гадала: «Любит, не любит». Собрала снимки в кучу, положила на кровать, потом взяла с подушки куртку, свернула в клубок. Аккуратно отклеила липкую ленту от шаржа, который висел на двери шкафа и на котором были изображены Эмили с Крисом, и тоже добавила к сложенному на кровати. Потом, довольная делом рук своих, огляделась, чтобы найти, во что это все упаковать.
Если бы Мэлани не потянулась за одной из пустых обувных коробок за платяным шкафом, то никогда бы не заметила дыру в штукатурке. Она стояла на коленях и на ощупь искала коробку, когда почувствовала, как рука проходит сквозь стену.
На ум тут же пришли крысы, жуки и летучие мыши, но она с облегчением обнаружила, что ее пальцы нащупали единственный предмет — что-то твердое, и оно не двигалось. Она вытащила книгу в тканевом переплете. Книга упала и раскрылась, явив знакомый аккуратный почерк Эмили.
— Вот уж не думала, что она продолжает хранить дневник, — пробормотала Мэлани.
Когда Эмили была младше, она вела дневник, но уже несколько лет Мэлани не видела, чтобы дочь делала в нем записи. Мэлани открыла последнюю страницу, потом вернулась на первую и поняла, что записи совсем свежие. Дневник начат чуть больше полутора лет назад, последняя запись сделана за день до смерти Эмили.
Чувствуя себя очень некомфортно, Мэлани начала читать. Многие записи рассказывали о произошедшем за день, но некоторые предложения так и бросались в глаза.
Иногда мне кажется, что я целуюсь с родным братом, но как ему сказать об этом?
Я должна посмотреть Крису в глаза, чтобы понять, что я должна чувствовать, но потом я остаток ночи корю себя за то, что этого не сделала.
Мне опять приснился этот сон. Тот, от которого я чувствую себя нечистой.
Какой сон? Мэлани перелистала несколько страниц назад, потом вперед. И прежде чем смогла найти упоминание об этом сне, поймала себя на том, что читает о ночи, когда ее дочь утратила невинность.
Эмили впервые занималась любовью на том самом месте, где ее убили.
Мэлани прочла дневник от корки до корки, потеряв счет времени. У нее опустились руки, когда она дошла до последней страницы, записи, которую сделала Эмили в день смерти.
Если я расскажу ему, он женится на мне. Все просто.
Она имела в виду ребенка. Это было ясно, даже если именно это слово на странице и не упоминалось. Значит, седьмого ноября, когда была сделана запись, Эмили еще не рассказала Крису, что беременна. Как и не призналась своим родителям.
Барри Делани строит свое обвинение против Криса на этом ребенке: он хотел убить Эмили, чтобы избавиться от ребенка. Но как он мог избавиться от ребенка, о существовании которого даже не знал?
Мэлани, чувствуя слабость, закрыла дневник. Ее разум требовал возмездия, она так пылала справедливым гневом, что не заметила, что в дневнике Эмили не сказала «прощай».
Мэлани собрала фотографии Криса, которые сорвала с зеркала, завернула в куртку и завязала узлом. Потом спустилась вниз с дневником под мышкой и с курткой в руке. Прошла в бывшую гостиную, где не было никаких гостей, а находился единственный в доме камин.
За все годы жизни в этом доме они разжигали его раза четыре. В кухне была дровяная печь, поэтому камин казался излишним, особенно в комнате, где стояла неудобная мебель времен королевы Анны, доставшаяся Голдам от одного из забытых родственников. Мэлани опустилась на колени и разбросала снимки на железной решетке, а куртку положила наверх. Принесла из кухни коробок спичек, развела огонь и стала наблюдать за тем, как пламя лижет фотографии Криса, прячется в складках спортивной куртки, а потом вырывается высокими голубыми языками. Следом она бросила на решетку дневник и, скрестив руки на груди, смотрела, пока переплет не покрутило, а страницы не превратились в пепел.
— Мэлани!
Вернулся с работы Майкл, по дому раздавались его шаги. Наконец он вошел в небольшую, редко посещаемую гостиную. Сначала взглянул на тлеющий камин, потом на жену.
— Что ты делаешь?
Мэлани пожала плечами.
— Я замерзла, — ответила она.
Прошлое
Сентябрь 1997 года
В правой руке тренер Крулл держал банан. В левой — презерватив.
— Дамы и господа, — возвестил он, — возьмите свои образцы.
По классу пробежал смешок, когда ученики, сидевшие по двое, стали разрывать упаковки с презервативами фирмы «Троджан». Эмили даже пришлось воспользоваться для этого зубами. Мальчик за соседней партой наблюдал за тем, как она кусает фольгу.
— Ой! — поморщился он.
Хезер Бернс, подруга Эмили и ее напарница на этом смешном уроке по санитарному просвещению, захихикала.
— Он прав, — прошептала она. — Зачем рвать упаковку зубами?
Эмили залилась краской стыда, в миллионный раз благодаря Господа, что сидит на этом уроке с Хезер, а не с Крисом. Задание само по себе было не из приятных, но заниматься этим вместе с Крисом… Да она сгорела бы от стыда!
Санитарное просвещение — обязательный предмет для старшеклассников, хотя многие из них уже несколько лет (задолго до того, как вошли в этот класс) надевали презервативы на настоящие пенисы. Тот факт, что эти уроки вели тренеры старшей школы, например тренер по плаванию мистер Крулл, делал эти занятия еще менее приятными. Стоит сказать, что все тренеры были толстыми мужиками лет пятидесяти. Какую бы мудрость они ни передавали подросткам касательно полового воспитания, все воспринималось с изрядной долей скепсиса. Откровенно говоря, радовало одно: как тренер Крулл запинался при слове «менструация».
