Хрупкая душа - Пиколт Джоди Линн (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Роб протянул мне пластиковый пакетик со своим именем.
— Спасибо, — буркнула я, выпрыгивая из кресла и на ходу срывая нагрудник.
— Амелия, погоди! Ретейнер забыла…
Но к тому моменту я уже вихрем пролетела через приемную и выскочила за дверь. Вот только вместо того чтобы спуститься, я побежала наверх, где никому и в голову не придет меня искать (впрочем, зачем им меня искать? Подумаешь, важная птица!). Там я заперлась в туалете и раскрыла свой подарок. Лакричные тянучки, мармелад, попкорн — всё то, чего я так давно не ела. Я даже забыла вкус этих сладостей. Еще в пакете лежала футболка с надписью: «В жизни бывают сдвиги. Не забывай носить ретейнер».
На унитазе было черное сиденье. Одной рукой придерживая волосы, я засунула указательный палец поглубже в горло. Чего Роб не заметил, так это крошечного струпика на пальце: его натерло брекетами.
После этого зубы опять стали грязными, тусклыми и родными. Прополоскав рот водой из-под крана, я взглянула на себя в зеркало. Щеки горели огнем, глаза — тоже.
Я не была похожа на человека, чья жизнь идет прахом. Я не была похожа на девочку, которой приходилось блевать, чтобы почувствовать себя человеком. Я не была похожа на дочь, которую мать ненавидит, а отец игнорирует.
Честно признаться, я вообще перестала понимать, кто я такая.
Пайпер
Через четыре месяца я родилась заново. Когда-то мне приходилось брать бумажную перфоленту, чтобы измерить высоту стояния дна матки, — теперь же я умела определять размеры оконного проема при помощи рулетки. Раньше я слушала сердцебиение плода стетоскопом, а теперь искала арматуру и провода в гипсовой стене специальным детектором. Раньше я проводила тесты на четверных экранах, а теперь устанавливала веранды. Я настолько увлекалась изучением тонкостей ремонтных работ, что стала разбираться в них не хуже, чем в медицине, и могла уже скоро получить лицензию строителя-подрядчика.
Сперва я отремонтировала ванную, потом столовую. В спальнях на втором этаже я сняла ковровое покрытие и положила паркет. На этой неделе я собиралась начать красить стены в кухне под мрамор. Как только я доделывала комнату, она автоматически возвращалась в мой список для нового ремонта.
Конечно, я помешалась не на ровном месте, а отчасти потому, что хотела снова стать профессионалкой в каком-то деле. В деле, которое раньше было мне недоступно, а значит, я не могла ничего напортачить. Отчасти же — потому что считала, что, изменив обстановку целиком и полностью, смогу найти уголок, где вновь почувствую себя комфортно.
Пристанищем моим стала скобяная лавка «Обюкон». Никто из моих знакомых там не отоваривался. Если в продуктовом магазине или аптеке я могла наткнуться на кого-то из бывших пациенток, то в «Обюконе» я блаженно блуждала между стеллажами и не боялась разоблачить свое инкогнито. Я ходила туда по три-четыре раза в неделю, чтобы подолгу глазеть на лазерные нивелиры и свёрла, армейские шеренги брусков, взбухшие тюбики полимерной краски и медные трубки. Сидя на полу, я перебирала образцы красок и повторяла названия цветов: «шелковичное вино», «лазурь Ривьеры», «остывшая лава». Так можно было бы назвать отпускные фотографии из мест, куда мне всегда хотелось поехать.
«Ньюбэрипортский синий» входил в коллекцию исторических цветов Бенджамина Мура. Это была темная, сероватая синева, словно океан во время дождя. Я, кстати, однажды была в Ньюбэрипорте: мы с Шарлоттой снимали летом домик на острове Плам, для обеих наших семей. Ты была еще совсем легкая, и даже со всем снаряжением тебя можно было без проблем носить к пляжу. Теоретически отпуск должен был иыгь идеальным: упав на мягкий песок, ты бы ничего не сломала; Амелия с Эммой могли наряжаться русалочками, вплетая в волосы выброшенные морем водоросли; Шон и Роб могли приезжать к нам на выходные, мы были совсем рядом. Не предусмотрели мы лишь одного: вода была настолько холодная, что, даже зайдя по щиколотки, ты вся кукожилась от боли. Вы, детвора, могли целыми днями бултыхаться в мелких прибрежных лужицах, которых солнце успевало прогревать, но мы с Шарлоттой туда не влезали.
Поэтому однажды в воскресенье, когда мужчины повезли детей завтракать в кафе, мы с Шарлоттой решили попробовать бугибординг, даже если бы эта затея привела к серьезному переохлаждению наших организмов. Втиснувшись в купальники («Они и должны облегать тело!» — сказала я Шарлотте, когда та пожаловалась на объем своих бедер), мы понесли доски к кромке воды. Едва опустив ногу в прилив, я в ужасе отскочила и взвизгнула:
— Ни за что!
Шарлотта ухмыльнулась.
— Остыла, так сказать, к приключениям?
— Очень смешно, — откликнулась я, но, к моему огромному удивлению, Шарлотта запросто зашагала по волнам, а вскоре поплыла к той волне, которую могла оседлать.
— Ну что, терпимо? — крикнула я.
— Как анестезия — ничего не чувствую ниже пояса! — крикнула она в ответ.
В этот момент океан вдруг вздыбился и, напрягши одну продолговатую водную мышцу, швырнул вопящую Шарлотту обратно на берег.
Она встала, убирая мокрые пряди с лица.
— Трусиха! — бросила она мне.
И чтобы убедить ее в обратном, я, задержав дыхание, вошла в воду.
Боже мой, ну и холодная же она была! Кое-как взгромоздившись на доску, я неуклюже поплыла рядом с Шарлоттой.
— Мы погибнем, — заявила я. — Мы тут погибнем, и наши тела найдут на берегу, как Эмма вчера нашла кроссовку…
— Вот и она! — крикнула Шарлотта, и я, обернувшись, успела заметить выросшую за нами колоссальную стену воды. — Греби! — велела она, и я повиновалась.
Но я не поймала волну — скорее, она на меня обрушилась, выбив из легких остатки воздуха и погрузив меня вверх тормашками под воду. Доска, привязанная к запястью, дважды стукнула меня по голове, в лицо и в волосы посыпался песок, под пальцами захрустели битые ракушки, а дно морское подо мною накренилось. Внезапно чья-то рука ухватила меня за лямку купальника и потащила вперед.
— Вставай! — скомандовала Шарлотта, всем своим весом прижимая меня к песку, чтобы волна не увлекла меня обратно.
Я проглотила добрую кварту соленой воды, в глазах жгло, на щеке и ладонях проступила кровь.
— Господи Иисусе… — прокашляла я, вытирая нос.
Шарлотта постучала меня по спине кулаком.
— Просто дыши.
— Легко… сказать.
Через некоторое время я снова почувствовала пальцы на руках и ногах, но облегчения это не принесло, ведь вернулась и боль.
— Спасибо, что… спасла утопающую.
— Да ну его к черту! — сказала Шарлотта. — Еще не хватало платить за домик самой.
Я рассмеялась. Шарлотта помогла мне встать, и мы побрели по пляжу, волоча доски за собой, словно щенят на поводках.
— Что скажем мужикам? — спросила я.
— Что нас взяли в сборную по серфингу.
— Ага, это объяснит порез у меня на щеке.
— Тренеру очень понравилась моя задница, он начал ко мне приставать, и тебе пришлось отстаивать мою честь, — предложила свой вариант Шарлотта.
Заросли камышей шепотом обменивались секретами. Слева виднелась песчаная полоса, где вчера играли Амелия с Эммой: они выписывали свои имена палочками. Им хотелось проверить, сохранятся ли надписи сегодня или их смоет прибоем.
«Амелия и Эмма», — гласила надпись.
«ЛДНВВ». Лучшие друзья на веки веков.
Я взяла Шарлотту под руку, и мы вместе начали долгий подъем к дому.
Сейчас, сидя на полу скобяной лавки «Обюкон» с веером образцов, я поняла, что с тех пор ни разу не ездила в Ньюбэри-порт. Мы с Шарлоттой не раз об этом заговаривали, но ей не хотелось загодя арендовать дом, не зная, в гипсе ты будешь тем летом или без него. Возможно, Роб с Эммой съездят туда следующим летом.
А вот я туда точно не поеду. В этом сомнений не было. Я не хотела ехать туда без Шарлотты.
Взяв с полки квартовую банку краски, я пошла в конец прохода, где специальный автомат смешивал нужный оттенок. Я попросила «Ньюбэрипортский синий», хотя еще не знала, какую именно стену лучше им выкрасить. Пускай пока постоит в подвале. Авось пригодится.
