Маэстро - Волкодав Юлия (читать хорошую книгу полностью TXT, FB2) 📗
– Если так петь, – Марат проводил взглядом спускавшуюся со сцены девчонку в блестящем коротком платье, – то какая разница, какой там звук.
– …и заканчивая свой короткий тост, я хочу сделать юбиляру музыкальный подарок! – радостно сообщил в микрофон Андрей. – Нет-нет, я тоже выступлю, не переживайте. Но прежде я хочу пригласить на эту сцену прекрасного певца, которого, я уверен, вы все знаете и любите! Встречайте, Народный артист Советского союза Марат Агдавлетов!
Гости оживились, захлопали. Марат отлепился от стены и побрел на сцену. Толстяк-аккомпаниатор поспешил за ним.
О репертуаре договорились еще в машине. Марат понимал, что надо петь что-то легкое и популярное. Итальянское что-нибудь или про любовь. А тут из зала сразу закричали:
– Давай «Первый поцелуй»!
Очень Марату это «давай» не понравилось.
– Я рад, что вы так хорошо знаете даже те мои песни, о которых я сам давно забыл, – процедил он в микрофон.
И повернулся к аккомпаниатору:
– «Лунную рапсодию», пожалуйста.
У Андрея глаза на лоб полезли. А Марат только плечами пожал. Он не шансонье при ресторане, чтобы по заказу публики петь.
Спел три лирические песни подряд. Бедный толстяк два раза вспотел – мелодии хоть и были популярные, но попробуй без репетиций по слуху сыграй?! Да Марат и сам бы сел за инструмент, если бы инструмент оказался привычный, знакомый. А с этим чудом техники кто знает, как обращаться?
Между песнями кто-то из зала еще раз попытался «заказать» репертуар, но Марат сделал вид, что не слышит. Благо сам юбиляр отвлекся на горячее, которое некстати начали разносить. Гости с аппетитом зачавкали, пышная дама с глубоким декольте попыталась сказать тост. Единственный микрофон был у Марата, но ее это не останавливало.
Марик с трудом допел до конца. С любезной улыбкой передал микрофон в зал, поклонился и быстро вышел. В гомоне гостей раздались отдельные хлопки, но он их уже не слышал. На улице его догнал Кигель.
– Ты чего творишь? Марат, ну не по-людски.
– А вот это все по-людски?! Как, говоришь, зовут юбиляра?!
– Э-э-э…
– Близкий друг, да? И чем занимается твой близкий друг? Колбасой торгует или сырками?
– Марат, какая разница! Это работа! Во все времена артисты пели для состоятельных людей…
– В наше с тобой время, Андрей, не пели! И начинать я уже не собираюсь!
Марат развернулся и быстро зашагал по обледеневшему тротуару. В легком плаще поверх смокинга и концертных лакированных туфлях.
– Куда?! Водитель тебя отвезет!
Самому Андрею еще нужно было отработать гонорар на юбилее «дорогого друга». Но Марат, не оборачиваясь, махнул рукой:
– На метро доеду.
– Да тебя разорвут в метро!
– Боюсь, что теперь даже не узнают, – пробормотал Марат себе под нос.
Нет, его конечно же не забыли. И пока он шел по зимней Москве пешком да еще и в костюме, будто с экрана телевизора, явно не по погоде, на него несколько раз обращали внимание. Одна женщина даже остановила, попросила автограф. А вот в метро не узнали. В метро были совсем не те люди, что гуляли на празднике Романа Мстиславовича. Тут никто не смотрел друг на друга. В вагоне кто-то разглядывал носки собственных ботинок, кто-то сидел или стоял, прикрыв глаза. И Марат спокойно проехал три станции и вышел на «Площади Свердлова», ныне ставшей «Театральной». Пожалуй, только эта перемена ему и нравилась.
* * *
К моральной подавленности прибавлялось плохое самочувствие. Часто кружилась голова, давило в груди. Он стал реагировать на погоду, уставать, поднимаясь по лестнице. Маша часто повторяла, что надо показаться врачу, Марат отмахивался.
– Всё из-за безделья. Пока мотался по гастролям, нигде ничего не болело!
– Так поехали на гастроли! Позвони Мопсу, он что-нибудь быстро организует.
Но Марик качал головой.
– Что он сейчас организует? Дом культуры? У людей денег нет, ты разве не видишь? После многотысячных стадионов я буду собирать залы на пятьсот человек? И вообще, я не хочу. Просто не хочу.
– Вот с этого бы и начинал!
Он действительно не хотел петь. Впервые за всю жизнь, сколько он себя помнил. Нет, случалось в молодости, после длительного тура с ежедневными выступлениями, чувствовать опустошение. У него не столько уставал голос, сколько уставала душа – переживать заложенные в музыку и текст эмоции, транслировать их зрителям. Но тогда, в молодости, ему хватало нескольких дней отдыха, чтобы вернуться в нормальное состояние. Кажется, теперь душа устала окончательно.
– Нужно взбодриться, Марат. Пока ты сидишь дома взаперти, ты только сильнее погружаешься в апатию, – убеждала его Маша. – Нужно начать! Снова войти в привычную колею.
– Моей привычной колеи давно нет.
– Ну хорошо, в другую колею. У меня ведь получилось.
У Маши получилось как ни странно. И ей даже не пришлось изменять себе, надевать короткую юбку и петь пошлые песни, вдруг ставшие популярными. Да и смешно бы это было. Нет, она по-прежнему выходила в платьях в пол и исполняла романсы. Сольных концертов, правда, не устраивала, но в сборных ей всегда находилось место, и коллеги исправно звали ее на свои юбилеи, телевидение приглашало.
– Вот смотри, через неделю концерт «С любовью к женщинам», к Восьмому марта. Телевизионная съемка будет. Давай выступим дуэтом! Я созвонюсь с организаторами. Уверена, они придут в восторг. Все-таки на концерте для женщин твое появление куда более уместно, чем мое.
– Я сам могу позвонить, – фыркнул Марат. – Еще не хватало, чтобы ты за меня просила.
Через неделю они приехали в концертный зал «Россия» вдвоем. Организаторы и правда пришли в восторг, для Агдавлетовых выделили персональную гримерную, в которой даже поставили фруктовую тарелку, бутылку коньяка и бокалы.
– Это что, так теперь принято? – Марат с удивлением рассматривал «поляну». – Прямо в гримерках? Даже до выступления?
– Еще скромно накрыли, – кивнул заглянувший к ним на огонек Леня Волк. – Я тут один «заказник» работал, на яхте, попросил чаю. Ну связки согреть, сам понимаешь. На воде, прохладно, ветер. Являются два мордоворота в костюмах, один ящик водки тащит, второй поднос с разносолами всякими: икра, балык, кальмары какие-то. Извини, говорят, братан. Все есть, что пожелаешь. А чая нет. Я так смеялся.
– Обхохочешься, – угрюмо кивнул Марик.
Редактор концерта поставил семейный дуэт Агдавлетовых в конец программы. С одной стороны, это почетно. Зрители всегда запоминают последние номера, да и драматургия любого концерта строится по принципу «самое лучшее на конец». С другой стороны пришлось ждать своего выхода, невольно наблюдая выступления коллег. По большей части коллег юных. От старой гвардии присутствовали только Волк и Кигель, но Андрей отстрелялся в начале, потому что спешил еще на какое-то мероприятие. А Леня с хором МВД закрывал концерт сразу после Агдавлетовых.
– Знаешь, мне иногда кажется, что худсоветы были не таким уж злом, – заметил Марат, стоя в кулисах и наблюдая за происходящим на сцене. – Маша, ну ты послушай, что они поют. «Зараза, не дала два раза». Маш! Да нас редакторы расстреляли бы за такой текст. Автор вылетел бы из Союза писателей, как пробка. А артиста закрыли на всю оставшуюся жизнь. Хорошо, если не в дурдоме.
– Пусть поют, тебе какое дело? Мы с тобой только лучше будем выглядеть на их фоне.
– М-да? А мне кажется, мы с тобой выглядим как два сбежавших из музея палеонтологии экспоната, – мрачно заметил Марик. – И вон там еще третий экспонат трется. Ленька, иди сюда. Хватит девушек глазами пожирать!
– А как таких не пожирать-то? – хохотнул Волк. – Знаешь, Маэстро, мне новые времена даже нравятся. Ну когда еще мы могли на девок в одном белье полюбоваться? Только в постели! А теперь они так на сцене прыгают. Прости, Машенька. Я в эстетическом смысле!
– Да я знаю, что ты у нас эстет.
– Ценитель, – не удержался Марат. – Завидую я тебе, Ленька. И тебе, и Андрею. Как-то легко у вас всё.
