Оракул петербургский. Книга 1 - Федоров Алексей Григорьевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Известно, что мистические повороты судьбы были предметом внимания загадочного императора: давняя мечта об уходе от власти была известна узкому кругу знати, отсюда и возможные экспектации, отсюда и рост числа тайных обществ. Конечно, не ради очарования образом вечного странника, возникали и утверждались в голове императора и у его приближенных известные исторические примеры, собственные прожекты. К ним, скорее, обращались, как к модели психологической динамики, приносящей душевный покой. Известно, что осознанный грех порождает душевные страдания. И каждый грешник пытается искупить свою вину уже здесь, на земле. Однако не каждому это удается.
Трудно определить, что первично, а что вторично. Но нет сомнения, что осознание грандиозности своего греха порождало суету, переезды, метания Александра I по городам и весям. Такой поиск – это попытка, уйдя с головой в дела, втянувшись в калейдоскоп военного риска, управлять судьбой, договариваться с Богом. Но все это, скорее, было лишь вариантом невротических реакций, затянувшихся реактивных состояний. Самое трудное – сокрытие от внимания окружающих метаний души. Не все болезни лечатся лекарствами, для иных состояний больше подходит "движение".
Никому доподлинно не известны мысли таких страдальцев, они и сами их плохо контролируют. Недаром Александр Македонский собирал частые пиры с сотоварищами: ему необходима была трибуна и, вместе с тем, психологическая разведка, контроль мыслей близкого окружения. К таким же приемам прибегал Александр I, участвуя в многочисленных балах, светских раутах за границей и в России. Все это – своеобразная групповая психотерапия, которая, видимо, на определенное время успокаивала совесть, приводила душу в равновесие.
Но есть и другая сторона медали. Македоняне, составившие костяк боевых дружин Александра, были от природы спокойными, уравновешенными, добропорядочными людьми. Однако именно их полководец сумел превратить в стаю хищников – кровавых, жестоких, стремившихся к насилию, разрушению, грабежу. Толпы рабов, телеги, нагруженные скарбом, драгоценностями, стаи наложниц сопровождали воинские армады царя Македонского. Стаи волков, забывших свой дом и родину, дикие бродяги – вот те, кто некогда были спокойными добропорядочными крестьянами и спокойными пастухами. У них в душе уже не было ничего святого, руководил ими дьявол.
ействиям Александра I, не по его воле, а по Божьему предначертанию, вняли славянские народы: началось воспитание порочных навыков жизни, зарождение в сердцах простого народа чрезмерной агрессии. Но давно известно: "Человек подобен дуновению; дни его – как уклоняющаяся тень". (Псалом 143: 4). Потому слишком быстро разбивается вдребезги то, что создается дьявольскими помыслами. Ибо сказано: "Смирных возвышает Господь, а нечестивых унижает до земли" (Псалом 146: 6). И уж если искать лекарство от греха, то не в аптечке дьявола, а только у Бога одного: "Он исцеляет сокрушенных сердцем, и врачует скорби их" (Псалом 146: 3).
Россия – уникальная страна: она ярчайший пример возможности освоения разностороннего опыта ошибочных социальных реакций. Поучительны исторические данные о миграционной активности российского народа. Еще в исторических наблюдениях Ю.Крижанича – знаменитого славянского ученого, проведшего на сибирской каторге более 15 лет именно за научные изыски, общение с правдой, сообщается: "На всех военных кораблях турок не видно почти никаких других гребцов, кроме людей русского происхождения". Крижанич утверждает, что "в городах и местечках по всей Греции, Палестине, Сирии, Египте и Анатолии, или по всему Турецкому царству, такое множество русских людей, что они обыкновенно спрашивают у соотечественников: "остались ли еще на Руси какие-нибудь люди?"
О благополучии жизни россиян можно судить и по следующим высказываниям того же автора: "От сотворения мира в 7174 (1666), а жизни моей на 49-м году, я услышал в первый раз, что на Руси многие умерщвляли себя ядом, предварительно его заготовивши и долго сберегавши, и что даже ныне есть такие, которые берегут яд для сей цели, что б употребить его на самих себя".
Великое переселение русского народа стимулировалось татаро-монгольским нашествием, смутными временами. Но приложили к тому руку и российские монархи. Иван Грозный, Петр Великий и другие так лихо управляли своими подданными, что те бежали от монаршей милости аж на Аляску, в глухие леса Карелии, в северные тундры, в Уссурийскую тайгу и на Курильские острова.
Необозримы пространства России по существу и определись благодаря таким первопроходцам. Первые поселения последовательно преобразовывались в военные посты, затем в пограничные кордоны. Беда россиян состояла в том, что верховную власть страны составляли люди других кровей, другой породы, иного архетипа, чем основная масса населения. Они не могли понимать свой народ, уважать по-настоящему его стремления, чаянья, характер. Они всегда были наемниками, пришельцами, "арендаторами",чужаками на земле русской. Вместе с тем, выходцы из России активно заселяли другие государства, ввозя туда не всегда доброкачественный генофонд.
Григорий Котошихин, служивший в Русском Посольском Приказе убежал из Москвы и долго жил в Стокгольме под фамилией Селицкий Иван Александрович. Он написал книгу "О России в царствование Алексея Михайловича", в которой изложил интересные сведенья о нравах того времени. Например, он пишет: "А которые девицы бывают увечны, и стары, и замуж их взяти за себя никто не хочет: и таких девиц отцы и матери постригают в монастыри, без замужества". Основательно спившись за границей, Котошихин в состоянии белой горячки зарезал хозяина своего дома, за что был приговорен к смертной казни. Вот так заканчивалась жизнь тех выходцев из России, которые по природе своей не могли адаптироваться к иной ролевой культуре, а продолжали "российские традиции" на чужой земле.
Широкие слои славянского населения так же ассимилировали и ассимилировались в ходе контактов с другими народами. Но такой процесс осуществлялся в иных, чем у общественной верхушки, стратах. Отсюда и различия в ориентации социальной динамики: встречались и расходились как бы два вектора – конвергенции и дивергенции. В Россию въезжали не всегда лучшие иностранцы, а из нее убегали лучшие россияне. На эту логику наслаивалась универсальный выбор сексуального партнерства: по образу и подобию. В одних случаях спаривались лучшие с лучшими, в других худшие с худшими. Происходила дебилизация плебса и элитаризация власти. Дистанция, таким образом, между двумя общественными полюсами последовательно нарастала. Но чем больше был такой разрыв, тем более повышалось значение стимула для проникновения из низшего в высшей общественный слой. В том заключалось действие скрытых от глаз обывателя пружин жизни.
Ради соблазна выбиться в люди, всплыть на поверхность истинные крестьяне покидали провинцию и перебирались, скажем, в Санкт-Петербург. Но здесь большинство из них ожидала люмпенизация и уход в криминал. В результате переворота 1917 года началась эпоха иного расслоения общества. Изначально творцами переворота были сомнительные славяне, а потому в стране доминировал опять же чуждый архетип. Может быть потому был таким легким поворот власти к террору, – большевикам не было жалко "чужаков". Но более страшным являлось то, что ставка осмысленно делалась на глупых, но покорных и на потенциальных преступников. Права элитарного прайда вдруг получили отбросы, проще говоря, распахнулись ворота для создателей единой банды уголовников.
В такие широкие ворота хлынули воды "народной власти" и "народного гнева", кухарки и прачки принялись учить врачей и учителей, конструкторов правилам жизни и работы, задавать стиль поведения. Здесь уже последовали тоталитарные тенденции, махровый, зачумленный этатизм, когда государство существует ради государства, а не для людей его населяющих. Здравый смысл, цементирующий жизнь прогрессивного сообщества, был последовательно похоронен.
