Брайтонский леденец - Грин Грэм (электронная книга .txt) 📗

— Давай куклу, — сказал Малыш. — Я хочу вон ту… там, наверху, с каштановыми волосами.

— Ты что, обзаводишься семьей? — спросил хозяин, но Малыш не ответил и деревянной походкой пошел дальше, мимо других киосков; пальцы его пахли порохом. Богоматерь он держал за волосы. Вода плескалась вокруг свай в конце мола, темная, ядовитого, бутылочно-зеленого цвета, с пятнами водорослей; соленый ветер жег ему губы. Он поднялся по трапу на террасу, где пьют чай, и посмотрел вокруг: почти все столики были заняты. Он прошел в стеклянную галерею и, обойдя ее кругом, попал в длинный и узкий зал кафе с окнами на запад, поднятыми на пятьдесят футов над медленно отступающим морем: был отлив. Он нашел свободный столик и сел; с этого места ему был виден весь зал и за полоской воды — смутные очертания набережной.

— Я подожду, — сказал он подошедшей к его столу девушке. — Должны прийти приятели.

Окно было открыто, и до него доносились шум медлительных волн, бьющихся о сваи, и музыка оркестра, неясная и печальная; ветер уносил ее прочь к берегу.

— Они опаздывают. Который теперь час? — спросил он. Его пальцы машинально крутили волосы куклы, отрывая коричневые клочки шерсти.

— Почти без десяти два, — ответила девушка.

— Все часы на этом молу спешат, — сказал он.

— Ну нет, — возразила девушка, — это точное лондонское время.

— Возьмите эту куклу, — сказал Малыш. — Она мне ни к чему. Я только что выиграл ее в тире. Она мне ни к чему.

— Правда, можно взять? — спросила девушка.

— Берите, берите же. Поставьте ее у себя в комнате и молитесь. — Он сунул ей куклу, нетерпеливо поглядывая на дверь. Он прекрасно владел своим телом. Единственным признаком нервного напряжения было легкое подергивание щеки под мягким цыплячьим пушком, в том месте, где могла находиться ямочка. Щека задергалась еще нетерпеливее, когда появился Кьюбит, а с ним Дэллоу, высокий крепкий человек со сломанным носом, с грубым невыразительным лицом.

— Ну как? — спросил Малыш.

— Все в порядке, — сказал Кьюбит.

— Где Спайсер?

— Сейчас придет, — ответил Дэллоу. — Он только зашел в туалет помыться.

— Он должен был прямо прийти сюда, — сказал Малыш. — Вы опоздали. Я сказал — ровно без четверти два.

— Да что ты заводишься? — спросил Кьюбит. — Тебе-то нужно было только прийти прямиком сюда.

— И проследить, чтобы все было в порядке, — сказал Малыш. Он поманил официантку. — Четыре порции рыбы с жареной картошкой и чай. Сейчас еще один придет.

— Спайсер не захочет рыбы с картошкой, — сказал Дэллоу. — У него совсем аппетит пропал.

— Лучше бы он не терял аппетита; — сказал Малыш. Подперев голову руками, он стал смотреть на бледного Спайсера, шедшего через зал, и почувствовал, как гнев заплескался у него внутри, словно прилив внизу возле свай.

— Уже без пяти два, — заметил он. — Верно? Сейчас без пяти два? — обратился он к официантке.

— Ушло больше времени, чем мы думали, — сказал Спайсер, мрачный, бледный и прыщавый. Он опустился на стул и с отвращением посмотрел на поджаренную, хрустящую рыбу, которую девушка поставила перед ним.

— Я не хочу есть, — сказал он. — Я не могу есть. Вы думаете, я кто?

И все трое, не прикасаясь к рыбе, уставились на Малыша, как дети под взглядом взрослого.

Малыш полил свою картошку анчоусным соусом.

— Ешьте, — сказал он. — Ну же, ешьте.

Неожиданно Дэллоу усмехнулся.

— У него пропал аппетит, — заявил он, а сам стал набивать себе рот рыбой.

Все они говорили тихо, слова их терялись среди звона тарелок и беспрерывного плеска моря. Кьюбит последовал примеру Дэллоу, и только седой Спайсер не хотел есть. Он упрямо смотрел перед собой; его мутило.

— Дай мне выпить, Пинки, — попросил он. — Я не могу проглотить эту дрянь.

— Сегодня ты не будешь пить, — возразил Малыш. — Давай ешь.

Спайсер положил в рот кусочек рыбы.

— Я буду блевать, — сказал он, — если поем.

— Ну и блюй, — ответил Малыш. — Блюй, если хочешь. Только для этого у тебя кишка тонка. — Он обратился к Дэллоу: — Ну как, все сошло гладко?

— Великолепно, — сказал Дэллоу. — Мы с Кьюбитом пришили его. А карточки отдали Спайсеру.

— Ты разложил их как следует?

— Конечно, разложил, — ответил Спайсер.

— По всей набережной?

— Конечно, разложил. Не понимаю, почему ты шумишь из-за этих карточек.

— Ничего ты не понимаешь, — сказал Малыш. — Ведь это алиби, ясно? — Он понизил голос и прошептал, наклонившись над рыбой: — Доказательство, что он выполнил программу. По ним будет видно, что он умер после двух. — Он опять заговорил громче: — Слышите? Ясно?

Где— то далеко в городе заиграли куранты и пробили дважды.

— А если они уже нашли его? — спросил Спайсер.

— Тоща нам труба, — сказал Малыш.

— А как с той бабой, что была с ним?

— На нее нам плевать, — сказал Малыш. — Это просто шлюха — он дал ей полфунта. Я видел, как он давал ей бумажку.

— Все-то ты замечаешь, — с восхищением сказал Дэллоу. Он налил себе чашку крепкого чая и положил в нее пять кусков сахара.

— Я все замечаю, когда делаю что-нибудь сам, — возразил Малыш. — Куда ты положил карточки? — спросил он Спайсера.

— Одну я оставил в кафе Сноу, — ответил тот.

— Как? В кафе Сноу?

— Ведь он должен был где-то поесть, да? Так написано в газете. Ты сказал, чтобы я делал все, как в газете. Было бы странно, если бы он ничего не ел, правда? А он всегда кладет одну карточку там, где ест.

— Еще более странно было бы, — возразил Малыш, — если бы официантка заметила, что лицо у тебя не Колли Киббера, а сразу после того, как ты ушел, нашла бы карточку. Куда ты положил ее в кафе?

— Под скатерть, — ответил Спайсер. — Он всегда так делает. После меня за тем столом перебывает много народу. Она не догадается, что это не он положил карточку. Я думаю, она найдет ее только вечером, когда будет снимать скатерть. Может быть, это будет уже другая девушка.

— Иди обратно, — сказал Малыш, — и принеси сюда карточку. Я не желаю рисковать.

— Не пойду, — чуть громче сказал Спайсер, и опять все трое в молчании уставились на Малыша.

— Пойди ты, Кьюбит, — сказал Малыш. — Может быть, ему и лучше там больше не показываться.

— Только не я, — возразил Кьюбит. — Вдруг они уже нашли карточку и увидят, что я ищу ее. Лучше рискнем и оставим все как есть, — шепотом настаивал он.

— Разговаривайте нормально, — напомнил Малыш, когда официантка снова направилась к их столику, — нормально говорите.

— Хотите еще чего-нибудь, ребята? — спросила она.

— Да, — ответил Малыш, — мы хотим мороженого.

— Брось это. Пинки, — запротестовал Дэллоу, когда девушка отошла от них, — мы не хотим мороженого. Что мы, шлюхи, что ли?

— Если не хочешь мороженого, Дэллоу, — сказал Малыш, — пойди в кафе Сноу и достань карточку. Что у тебя, смелости не хватает?

— Я думал, мы уже развязались со всем этим" — сказал Дэллоу, — я достаточно сделал. Я не из боязливых, ты это знаешь, но я здорово струхнул… Понимаешь, если его найдут раньше времени, соваться в кафе Сноу просто безумие.

— Не говори так громко, — напомнил Малыш. — Если никто больше не хочет идти, пойду я. Я не боюсь. Мне только иногда надоедает работать с такими трусами, как вы. Иногда я думаю, что лучше бы мне работать одному. — Послеполуденное солнце сияло над морем. — Кайт был настоящий парень, но Кайта уже нет, — сказал он. — За каким столом ты там сидел? — спросил он Спайсера.

— Как раз посредине. Направо от двери. Стол для одного человека. На нем стоят цветы.

— Какие цветы?

— Не знаю, какие. Желтые цветы, — ответил Спайсер.

— Лучше не ходи, Пинки, — сказал Дэллоу, — лучше брось это. Неизвестно, что может случиться.

Но Малыш был уже на ногах и своей деревянной походкой шел вдоль длинного узкого зала над морем. Невозможно было сказать, боялся ли он; его юное и в то же время старчески неподвижное лицо ничего не выражало.