Два лебедя (Любовь, матрица и картошка) - Сергеев Иван Владимирович (читать книги без регистрации TXT, FB2) 📗
Наконец мать выговорилась. Я понимал, что она обязана была сказать мне эти слова.
– Я тебя предупредила, а там смотри! – вздохнула покорно мать, помолившись перед иконой. Нам давно пора было ехать. Нервное состояние матери передалось и мне. Я начал ходить по комнатам в поисках серебряных запонок (они давно висели в петлицах). Не найдя их, я отшвырнул ногой кота, ласкавшегося под ногами. Взяв вину на себя, кот забрался под диван и затих. И только тогда я обнаружил запонки в рукавах белой рубашки.
– На, выпей немного коньяка, – бодро сказала мать, – а то на тебе лица нет. – Будет тут лицо, когда на душе такое творится. Перед праздником, который сам себе подарил.
Мать надела свое лучшее платье, взглянула на себя в зеркало – на нее глядело усталое выцветшее лицо. А в молодости мать была красавицей. Как видно, следы лишений и несколько лет суровой жизни на Колыме, где она родила нас, троих детей, рано наложили отпечаток на ее привлекательную внешность. Она посмотрела на себя еще раз критически, вздохнула и тоже выпила стопку.
Зазвонил телефон, который Капитолина Владимировна, будучи начальником абонетного отдела Выборгского района, без очереди поставила нам. Следует напомнить особенную значимость этого шага: во всем доме, в котором мы жили, телефон был еще у одного человека: инвалида, героя Великой Отечественной войны. И все потому, что в семидесятые годы с установкой телефона возникали немыслимые трудности. В то далекое время телефоны устанавливались по звонку из Исполкома или Райкома партии, а также по желанию Капитолины Владимировны. В этом свете высокая должность моей будущей тещи была действительно очень значимой.
И вот теперь этот телефон зазвонил. Мать взяла трубку, и сразу же голос ее обрел уверенность и благородство.
– Алло, здравствуйте, Капитолина Владимировна, – весело защебетала она, – нет, не передумал. Таким франтом заделался. Любо-дорого поглядеть.
Помирившись, мы вышли на улицу. День на глазах портился. Низкие тучи обложили со всех сторон весеннее солнце. Крупные капли дождя неожиданно ударили по асфальту, да так звонко, что мы от удовольствия рассмеялись. Телефонный звонок снял все проблемы, и поэтому мы были готовы к празднику и веселью. И чем звонче стучали дождевые капли, тем заразительнее становился наш смех, ставший апофеозом человеческой радости. А навстречу нам ехало свободное такси.
Посадив мать на заднее сидение, я попросил вихрастого водителя ехать на Петра Лаврого. Наше такси подлетело к нарядному крыльцу Дворца бракосочетаний, как на крыльях. Там мы немедленно попали в объятия Капитолины Владимировны.
Со стороны я смотрелся неплохо. Солидный и представительный. Вот хороший молодой человек! – было написано на моем лице. И никто из приглашенных на свадьбу гостей не знал, что во мне, как динамит, была заключена взрывоопасная тайна. Этой великой тайной была душа пятилетнего ребенка – моя душа, которую я поклялся сделать душой настоящего мужчины.
– Неправда ли здесь чудесно? – спросил я сам себя.
– Но это еще далеко не праздник!
– Погоди, то ли еще будет.
– Мне бы твою уверенность.
– Все будет хорошо, малыш!
– Главное, чтобы наш праздник не превратился в «репортаж с петлей на шее».
– Этого никогда не случится.
– Почему?
– Потому что ты уже живешь во мне. Наши диалоги мне все больше и больше нравятся. И очень скоро мы превратимся в единое целое.
– И когда это произойдет?
– Если честно, когда мы пройдем девять кругов Ада, – А потом мое детское «Я» замолчало и великолепный спор с самим собой прекратился.
Вся церемония бракосочетания прошла передо мной, как в тумане. Но я держался молодцом, был приветлив и когда надо, улыбался в ответ. Да, я был немногословен, но выглядел умно. И никто из гостей не заметил моей угловатости и скованности. Наоборот, я всем понравился своей скромностью и независимостью.
Сразу после регистрации гостей повезли на автобусе на Ланское шоссе, где Верочкины родители сняли под свадьбу громадную столовую.
Когда я приехал туда с Верочкой, от родственников и знакомых зарябило в глазах. Тут были заведующие магазинами, товароведы, мясники и даже декан электротехнического факультета. Они пришли поздравить Верочку с этим незабываемым торжеством. Но пришли они не с пустыми руками, потому что всем им нужны были телефоны, которые никак невозможно было получить без Капитолины Владимировны. Отсюда и дорогие подарки, ароматные закуски и редкие вина на столах, и бесчисленные букеты роз в корзинах.
И в это время закричали: «Горько!» Мы с Верочкой поднялись и поцеловались. Мне было хорошо и легко с ней. Я верил, что эта избалованная и капризная девочка поможет мне пройти девять кругов Ада. А гости пили, закусывали и дружно кричали: «Горько!» Потом мы пошли танцевать и с обоюдного согласия незаметно ушли. И вскоре оказались одни в громадной постели. Мне вновь предстояло ее раздеть, теперь на правах законного мужа. А потом мы занялись любовью. И я возрождался раз за разом, настолько она была сладостна как женщина, и я был ненасытен как мужчина. Праздник получился настоящим. Я не знал до Верочки женщин. Поэтому наш медовый месяц продолжался несколько лет. И теперь я с гордостью могу сказать о себе, что женщина нужна была мне каждый день в течение моей долгой и счастливой жизни.
Утром я проснулся рано. Верочка сладко спала. Я прислушивался к ее легкому дыханию, боясь пошевелиться. Мне не спалось. Уже тогда я понимал, что Верочке будет со мной несладко и что мне не обойтись без ее любви. Она стала моим ангелом-хранителем. И я решил ничего не говорить ей о своем недуге. Только так мой праздник мог стать праздником согласия и любви.
Меня до сих пор не покидали мысли о необычном сверлении. И я невольно связал сверление в голове и все последующие изменения, которые произошли со мной, с первой нашей любовной встречей. Наверно, если бы Верочка Клюге не полюбила меня, необычного сверления в голове могло и не быть. И тогда не было бы ни спора с самим собой, ни девяти кругов Ада. Но искать причину этого явления следовало в прошлом. В этом я полностью согласен был с господином Вельзендом. А так как надо было с чего-то начать, я стал вспоминать свои вообщем-то счастливые школьные годы…
Глава шестая
Смех на палке
В шестом классе я подружился с Анатолием Породиным. Нашему сближению способствовал велосипед, который купил отец на день моего рождения. Велосипед был взрослый. Ни у кого на Камской улице не было такого великолепного велосипеда. Даже у Породина, хотя его отец, дядя Миша, служил коком на пароходе и ходил в море. Скоро я научился ездить на велосипеде под рамой. И Породину тоже дал попробовать. С этого дня и началась наша дружба.
Как-то Анатолий пригласил меня к себе в гости. В тот день у него дома никого не оказалось. Жил он с родителями и сестрой Катей в двухкомнатной квартире тоже на Камской улице. Мы разделись в прихожей и прошли на кухню. Я подумал, что Анатолий хочет меня чем-то удивить. Так и оказалось. Породин на моих глазах спустил штаны и достал свою крайнюю плоть.
– Ты никогда не пробовал? Приятная штука! – сказал он и начал сам себя гладить. Плоть его поднялась, а он знай наяривает.
Сейчас я понимаю, почему это произошло. Тогда о сексе запрещено было говорить. Народ пребывал в этом вопросе в большом неведенье. А детвора, проявляя нездоровый интерес, занималась онанизмом или, как написано в Библии, детским грехом. Эта дурная привычка жила на улице и передавалась мальчишками из поколения в поколение.
Мне было интересно. Я достал свою пипирку, которая на глазах выросла. И хотя моя плоть была гораздо толще, чем у Породина, головка члена не открывалась, чему мешала сросшаяся кожа. Посрамленный, я спрятал пипирку в штаны и пошел домой.
Спать я лег рано. И все думаю о пипирке. Как же так, у всех открывается, а у меня нет? Все уже давно спали. Мать спала одна за шкафом на большой двуспальной кровати (отец был в отъезде), сестра спала на диване, младший брат – на раскладушке. Он спал один, потому что еще писался в постель ночью. Я лежал у стены на односпальной кровати и не мог уснуть. Все трогал пипирку. Матери я ничего не сказал о своем недуге. Тема была слишком туманная. А потом плоть моя поднялась, и я начал кожу на головку натягивать. Было невыносимо больно, кожа полопалась во многих местах, но головка открылась. Я испытал настоящую радость. Теперь и у меня с хозяйством все стало, как у людей. Я попытался повторить движения Породина, но кожа кровоточила, вызывая сильную боль.
