Лахезис - Дубов Юлий Анатольевич (серии книг читать бесплатно txt, fb2) 📗
Мы еще долго дарили друг дружке всякие вещи — свои и родительские, просто остановиться не могли. Я так думаю, что я в жизни, хоть и был иногда счастлив, но таким счастливым, как в то новогоднее утро, не был никогда. (Во всяком случае до того момента, пока родители не проснулись.) Это вот ощущение счастья у меня наступило и все усиливалось и усиливалось вовсе не из-за того, что у меня появился красный велосипед или все остальное прочее, что мне Фролыч натаскал из своей квартиры; я все счастливее становился как раз из-за того, что сам дарил ему всякие вещи, и, чем больше дарил, тем лучше мне делалось на душе. В какой-то момент, кажется, после того как он мне вытащил волчью голову, я ему в ответ принес отцовский фотоальбом. Я ему отдал фотоальбом, и такая волна какого-то неземного блаженства меня охватила, что я прямо тут же на лестничной клетке и описался от счастья. Я и сейчас помню, как испугался, подумал, что он будет стыдить меня, что я — как маленький.
Так оно и случилось. Он, когда увидел, выставил в мою сторону указательный палец и засмеялся. Это был очень противный смех, такое заикающееся взвизгивание, которое невозможно было слышать, а хотелось спрятаться или убежать.
Вот только убежать я не успел, и это очень хорошо получилось, потому что иначе не знаю даже, как сложилась бы моя жизнь.
Я просто заплакал. Не столько даже от стыда или обиды, как потому, что мне страшно и больно стало потерять насовсем быстро съеживающееся чувство непостижимого родства, а оно исчезало на глазах под аккомпанемент напоминающего ослиный крик издевательского смеха.
Не знаю уж, что он там почувствовал в этот момент, но смеяться перестал, подошел ко мне, обнял и поцеловал в щеку. Очень серьезно, я бы сказал — даже торжественно.
И знаете что — в секунду все вернулось! Будто бы и не было ничего — ни мокрых штанов, ни смеха, ни страха потери. Опять был целый мир где-то рядом, а здесь, на лестнице, мы вместе, а он обнимает меня и прижимает к себе.
Правда, прижимал он меня довольно аккуратно — штаны были все же мокрыми, — но и этого мне было более чем достаточно.
Потом родители проснулись, и началась, как теперь принято говорить, разборка. За мокрые штаны влетело, само собой, но еще оказалось, что Фролыч, помимо прочего, умудрился мне подарить наградной отцовский пистолет. Как уж он его из сейфа вытащил, никто не знает толком: Так вот и познакомились наши родители. Как сейчас помню: папаша Фролыча в брюках с синими лампасами и белой нижней рубашке с вышивкой на груди стоит у нас в большой комнате у елки, а мой батя протягивает ему коричневую кобуру, и лицо у него такое все извиняющееся.
Меня батя никогда пальцем не трогал. Телесные наказания в семье у нас не были приняты. Разве мать иногда выдаст поджопник, но это как-то несерьезно было, и я даже не плакал. А вот в тот день, как я думаю, я очень был близок к тому, чтобы получить по первое число. Потому что, когда все вещи вернулись на свои места, отец раскрыл красный плюшевый фотоальбом, подаренный мной Фролычу, и стал просто весь белый как снег. У него даже руки заходили ходуном. Мать заглянула в альбом и ойкнула. Она еще спросила у отца: «Ты думаешь — он видел?» — а батя ей шепотом: «Эти своего не упустят». Потом они из альбома фотографии выдирали, резали их ножницами и топили мелкие кусочки в унитазе.
Я сразу понял, что, подарив Фролычу этот альбом, я сильно подвел своих родителей, хотя уразуметь, почему подвел и каким именно образом, никак не мог. Теперь-то я думаю, что в альбоме были фотографии отца с какими-то людьми, которых посадили либо за генетику, либо за космополитизм. Вот он и испугался, когда этот альбом попал в руки полковнику МТБ. Хотя, скорее всего, Гришкин отец в альбом так и не заглянул. Ему не до того было, ему надо было поскорее наградной пистолет вызволять.
Орленок Эд и девушка Элиза
Совершенно достала меня эта поганая квартира. Непрерывное газетное шуршание — как будто какой-то человек-невидимка днем и ночью ко мне подкрадывается. Из-за этого постоянное ощущение опасности.
Хотя, казалось бы, бояться нечего. При том, что самому Бесику я ни на грош не верю: бандит он и есть бандит, — но зато полностью доверяю его возможностям. Паспорт он мне выправит самый настоящий и все нужные визы проставит в лучшем виде. Это ведь только очень наивные люди могут думать, что этой страной управляют президент с правительством, а на самом деле ничуть не меньше возможностей у Бесика и ему подобных, и на их полномочия никому и в голову не приходит посягнуть.
Так что, пока я этом грязном логове нахожусь, ко мне ни одна прокурорская зараза не заявится — это будет как нарушение государственной границы.
Рискованная ситуация сложится, когда я с новым паспортом в кармане выйду за порог. Бесик, понятное дело, необходимую охрану обеспечит, но, если я правильно припоминаю, обладание поддельным документом образует состав преступления, и тут я уже становлюсь уязвимым. И если до сих пор я формально перед законом чист, то как только паспорт у Бесика возьму и положу в карман пиджака, тут же и окажусь преступником. Впрочем, такая угроза может реализоваться только, когда людей Бесика уже рядом не будет, — на паспортном контроле, например.
Но об этом беспокоиться еще рано. Вполне вероятно, что и среди пограничников у Бесика полно своих людей.
Так что можно спокойно продолжить игру, вот только идиотские песочные часы мешают. Хоть они у меня за спиной стоят, пока я общаюсь с девушкой Элизой, но я их все равно вижу. Они в экране компьютера отражаются, вот ведь гадство какое. В них должна же быть хоть какая-то идея, но я ее совершенно не улавливаю. Не выходят они у меня из головы. Мешают, потому что не понимаю, зачем они, и что сия тяжеловесная аллегория может означать. Это очень раздражает, потому что я же не идиот, и для всяких загадочных вещей вполне могу находить рациональное объяснение. Я, если хотите знать, вполне даже догадливый человек. Вот ведь девушку Элизу я расколол и понимаю теперь, как устроена олицетворяемая ею программа.
А вот интересно, если я расскажу, как и о чем мы с ней разговариваем, кто-нибудь еще догадается, что у нее внутри тикает, или нет. Вот кусочек из нашей беседы.
Элиза: «ТЕБЕ НЕОБХОДИМО ОПРЕДЕЛИТЬ ЦЕЛЬ ИГРЫ».
Я: «Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЕЕ ОПРЕДЕЛИТЬ».
Элиза: «ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ?»
Я: «Я ПРОЧЕЛ ОПИСАНИЕ И ИНСТРУКЦИЮ».
Элиза: «ТЫ ВСЕ ВНИМАТЕЛЬНО ПРОЧЕЛ?»
Я: «НА ЭТО ВСЕЙ ЖИЗНИ НЕ ХВАТИТ, Я ПРОЧЕЛ ТОЛЬ. КО ВВЕДЕНИЕ, А ОСТАЛЬНОЕ БЕГЛО ПРОСМОТРЕЛ».
Элиза: «ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛО КАК В ЖИЗНИ?»
Я: «ДА, А ИНАЧЕ НЕИНТЕРЕСНО».
Элиза: «ЧТО ЕЩЕ ТЫ ЗНАЕШЬ?»
Я: «ЗНАЮ, КАК ДЕНЬГИ ЗАРАБАТЫВАТЬ».
Элиза: «ЭТО МОЖНО ОПРЕДЕЛИТЬ КАК ЦЕЛЬ ИГРЫ?»
Я: «НЕТ, ЭТО МНЕ В РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ НАДОЕЛО».
Элиза: «ЧТО ЕЩЕ ТЫ ЗНАЕШЬ?»
Я: «ВСЕ ЗНАЮ, ЧТО СО МНОЙ БЫЛО».
Элиза: «ЧТО БЫЛО С ТОБОЙ?»
Я: «У МЕНЯ БЫЛ БИЗНЕС, БЫЛО МНОГО ДЕНЕГ, ПОТОМ У МЕНЯ ВСЕ ОТНЯЛИ».
Элиза: «КТО ОТНЯЛ?»
Я: «ТЕ, КТО СИЛЬНЕЕ».
Элиза: «ТЫ ХОТЕЛ БЫ СТАТЬ СИЛЬНЕЕ ИХ?»
Я: «КОНЕЧНО».
Элиза: «И ОТНЯТЬ У НИХ ВСЕ?»
Я: «КОНЕЧНО».
Элиза: «ЭТО МОЖНО ОПРЕДЕЛИТЬ КАК ЦЕЛЬ ИГРЫ?»
Вот такой приблизительно разговорчик. Я его очень примерно воспроизвожу, по памяти, потому что ничего не записывал. Никаких письменных принадлежностей в квартире нету, а как в протоколы влезать, я понять не смог. Так вот где-то на этом месте я вдруг начал что-то соображать. Первым делом мне показалось, что эту самую компьютерную Элизу я уже где-то видел. А как вспомнил, где видел, так и началось раскручиваться само собой. Это ведь Одри Хепберн в роли Элизы Дулитл, той самой Элизы, которую на пари профессор Хиггинс учил разговаривать, как подобает настоящей леди. Элиза Дулитл заученно и старательно несла всякую чушь, а окружающие ее леди и джентльмены принимали вызубренные банальности за чистую монету.
Тут я стал за ее вопросами внимательно следить и все понял. Алгоритм, и вправду, был прост. Это не значит, что я мог бы создать нечто подобное, но идея была более или менее понятна. Элиза вылавливала в моем очередном ответе одно или два ключевых слова, после чего, очевидно с помощью заложенных в памяти грамматических правил, формулировала вопрос, относящийся к одному из ключевых слов. Содержание ответов ее не касалось — она представляла собой оригинальный инструмент для извлечения информации, которая, как я позднее сообразил, предназначалась для программ более высокого уровня. Ее не ставили в тупик односложные ответы типа «да-нет», в этом случае она возвращалась на несколько шагов назад, выбирала еще неиспользованное ключевое слово и формулировала новый вопрос. Элизу было трудно сбить с толку, она шла по пунктирному следу из ключевых слов подобно хорошей охотничьей собаке и не отвлекалась на ложные приманки.
