Трудная жизнь - О'Брайен Флэнн (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

– Давайте не будем обсуждать Его Святейшество, что бы вы ни думали относительно скромных членов моего ордена, – благочестиво сказал отец Фарт. Неожиданно он снова сильно почесался.

– Я не ослышался, отец, вы сказали – скромных? Скромный иезуит такая же редкость, как собака без хвоста или женщина, не носящая украшений. Вы когда-нибудь слышали об испанской инквизиции?

– Разумеется, слышал, – ответил отец Фарт невозмутимо. – Вера в Испании подверглась опасности. Если ветер грозит задуть вашу свечу, вы заслоните ее ладонями. Или, возможно, картонным щитом.

– Картонным щитом? – иронически повторил мистер Коллопи. – Да уж знаем мы, какие, черт побери, картонные щиты использовали в Испании доминиканцы, эти с ног до головы запятнанные кровью садисты.

– Мой собственный орден в Мадриде, – скромно заметил отец Фарт, – всецело находился под их властью, но тем не менее я не жалуюсь.

– Разве это не прекрасно, святой отец? Ваш собственный орден третировали варвары-хулиганы в сутанах, и вы, сидя здесь со стаканом пива в руках, не жалуетесь. Клянусь, вы действительно скромный, достойный человек, благослови вас Бог.

– Это всего лишь означает, Коллопи, что, искореняя истинное зло, мы все должны иногда страдать.

– И что же тут не так, святой отец? Разве страдание не величественно?

– Оно неприятно, но оно целительно.

– У вас на все есть готовый ответ. «Вы исповедуете истинную веру?» – «Нет». – «Отлично, восемьсот ударов плетью». Если именно в этом заключается для вас католическая вера, что удивительного в том, что произошла реформация? Да здравствует Мартин Лютер!

Отец Фарт был шокирован.

– Коллопи, пожалуйста не забывайте, что вы сами принадлежите к истинной церкви. Вы говорите скандальные вещи.

– К истинной церкви? Я? А разве лорд-мэр и все остальные идиоты в Сити-Холл к ней не принадлежат? Взгляните, что они делают – убивают несчастных женщин.

– Не принимайте это близко к сердцу.

– Я буду принимать это близко к сердцу до самой своей смерти, – взволнованно ответил мистер Коллопи. – Восемьсот ударов плетью за то, что человек сказал правду, как велела ему совесть. Об этом я и толкую – святые монахи в Испании тоже распространяли истинную веру, загоняя раскаленные докрасна гвозди в спины несчастных евреев.

– Чепуха.

– И ошпаривая им яйца кипящей водой.

– Вы преувеличиваете, Коллопи.

– И вколачивая им зазубренную проволоку или что-нибудь вроде этого сами знаете куда. И все A. M. D. G. [11], если пользоваться вашим собственным девизом, святой отец.

– Ради Бога, Коллопи, имейте совесть, – сказал отец Фарт спокойно и грустно. – Я не знаю, где вы вычитали такие страшные и глупые вещи.

– Отец Фарт, – серьезно сказал мистер Коллопи, – вы не любите реформацию. Может быть, я и сам от нее не в восторге. Но те негодяи в Испании и те, кто их провоцировал, – это наша собственная команда. Они называли достойных людей еретиками, а в качестве средства исправления выбирали костер. Не говоря уже о массе плутов пап с их армиями и с их папскими государствами. Пап, брюхативших монашек и герцогинь, пап, наводнивших всю Италию своими ублюдками. Пап, не годных ни на что, кроме закулисных интриг и подкупа, который они осуществляли при дворах Бог знает скольких достойных королей. Разве это неправда?

– Нет, неправда, Коллопи. Реформация была переворотом в мировоззрении, инспирированным, в чем я нисколько не сомневаюсь, самим Сатаной. Ничего не поделаешь с мирскими человеческими слабостями, касается это пап или кого-нибудь еще.

– И вы говорите это мне, – усмехнулся мистер Коллопи.

– Да, я говорю это вам. Я ни к кому не испытываю ненависти. Даже к Лютеру. Более того, он заслуживает похвалы за то, что, переведя Библию, сделал церковным мой родной язык, die schone deutsche Sprache [12]. Но им овладел дьявол. Он был еретиком. Правильнее было бы сказать архиеретиком. И когда он умер в тысяча пятьсот сорок пятом году...

– Простите, отец Фарт...

Я очень удивился, услышав, что брат вставил свое замечание. Он с неприкрытым интересом следил за этим горячим спором, но даже мысль о том, что он может вмешаться, казалась мне невозможной и дерзкой. Совершенно ясно, что мистер Коллопи и отец Фарт были в равной степени удивлены, поскольку они дружно повернули головы, чтобы посмотреть на него.

– Да, мой мальчик? – спросил отец Фарт.

– Лютер умер не в тысяча пятьсот сорок пятом году, – сказал брат. – Это произошло в тысяча пятьсот сорок шестом.

– Ну, ну, возможно, ты и прав, – добродушно улыбнулся отец Фарт. – Возможно, ты и прав. Увы, моя старая голова и прежде не очень хорошо запоминала цифры. Отлично, Коллопи, я вижу, у вас в семье растет теолог.

– Историк, – ответил брат.

– А я, со своей стороны, исправлю это исправление, – сказал мистер Коллопи ядовитым тоном. – Проклятый мальчишка, который любит поучать всех и вся, но не желает применить свои способности к учебе, – вот кто он такой. Дайте мне ваш стакан, святой отец.

Последовал еще один перерыв в разговоре, во время которого брат с подчеркнутым вниманием уткнулся в учебник. Сделав большой глоток из вновь наполненного стакана, мистер Коллопи откинулся далеко назад в своем кресле и тяжело вздохнул.

– Боюсь, отец Фарт, – сказал он наконец, – что мы просто зря тратим время и только раздражаем друг друга этими аргументами. Эти же вещи были предметом спора многие годы назад. Представьте, мы здесь – как наш Господь, дискутирующий с фарисеями в Храме. Истинная проблема в том, какие действия мы можем предпринять. Что можно сделать?

– Ну, это определенно более разумный подход, Коллопи. Гораздо более разумный. И гораздо более практичный.

– Quod faciamemus [13], а?

– Вы не задумывались над тем, чтобы созвать публичный митинг?

– Много раз, – ответил мистер Коллопи с некоторой грустью. – И обдумал этот вопрос самым тщательным образом. Никуда не годная идея. И знаете почему? На митинги ходят только мужчины. Вы там не найдете даже мертвую леди. Знаете что? Там слоняются только проститутки. А мужчины? Что хорошего можно сказать о них? Они, я уверен, и бровью бы не повели, если бы женщины стали умирать на улице, как мухи. Святой отец, по их мнению, женщины годятся только для двух вещей – либо для того, чтобы отправиться с ними в постель, либо для того, чтобы прожигать жизнь без них. Я уже почти решился было попробовать заручиться поддержкой Гэльской лиги [14], но боюсь, что и это – не более чем сборище кретинов. Они не способны осознать кризис нашей национальной жизни. Они бы подумали, что я грязный старикашка, и послали бы меня к D. M. P. [15]

– Гм... – Отец Фарт задумчиво насупил брови. – А как насчет того, чтобы пойти в Дублинский Замок? Они определенно могли бы оказать давление на Корпорацию.

– А меня посадить в сумасшедший дом. Я, черт побери, не идиот.

– Увы, я плохо ориентируюсь в политике.

– Будь я проклят, если вижу в этом хоть каплю политики, но эти негодяи из Замка арестуют ирландца и осудят за государственную измену, если его брюки будут чуть мешковаты или если он забудет побриться. Но вот что мне приходит в голову...

– Что именно, Коллопи?

– Почему бы вам не осудить эту совершенно скандальную ситуацию с церковной кафедры?

– О... дорогой... – Отец Фарт издал низкий, короткий сардонический смешок. – Церковь, Коллопи, в первую очередь имеет дело с вопросами веры и морали. Ее затрагивают достаточно многие стороны повседневной жизни, но боюсь, ваша частная проблема находится далеко-далеко за рамками ее интересов. Невозможно поднять подобный вопрос в церкви. Это может вызвать скандал. Мне кажется, я знаю, что сказал бы отец-настоятель, если бы я начал распространяться на эту тему в университетской церкви. Не говоря уже о его милости архиепископе.