Лишенные веры - Уильямс Джон Л. (мир бесплатных книг txt) 📗

5. ДЖЕФФ ИДЕТ ВЫПИТЬ

Сложно хорошо выглядеть в феврале в Лондоне, особенно при свете «Жареного цыпленка из Кентукки», но Мак выглядел просто ужасно. Хотя и не так ужасно, как сидящая рядом с ним женщина, съежившаяся и прижавшаяся к нему, худющая, точно при анорексии, в то время как Мак выглядел здоровым парнем. Мак был из тех людей, от которых ожидаешь красной морды и пивного брюха, но сегодня он был белым как мел, а морщинистая кожа, казалось, пыталась сбежать с его лица, чтобы переселиться на какого-нибудь веселого толстяка.

Но он вел себя в лучших традициях, встал и обнял меня – я терпеть не могу такое поведение, только для Мака оно является инстинктивной частью характера, и уклониться никак не удается. В этом был весь Мак. Из тех немногих знакомых мне людей, что счастливы просто быть человеком, причем особо не выставляя этого напоказ.

Потом он представил меня своей спутнице, Анжеле. Она разговаривала со мной так специфически, как это умеют только настоящие героинщики: половину слова тщательно выговаривают, другую проглатывают – в общем, лучше и не слушать. Мак насыпал сахар в картонный стаканчик с кофе, а Анжела ела мороженое. Ситуация выглядела малообещающей.

Но затем Мак удивил меня. Только я начал размышлять, стоит ли вложить свои деньги в семейный бюджет полковника Сандерса, он сказал:

– Слушай, давай зайдем в книжный через дорогу. Итак, мы прошествовали по Кенсингтон-Чёрч-Стрит в магазин художественной литературы, который работал допоздна по пятницам и субботам. Отопление грело на полную катушку, и я сбросил куртку, слегка покачав головой при виде Мака, оставшегося в своем огромном старом пальто, явно равнодушного к создаваемому им эффекту переносной бани.

Я никогда не считал Мака большим чтецом, поэтому, подойдя к нему, стоящему у полки «Пикадора» и перебирающему разные корешки, предложил посоветовать что-нибудь. И немного обиделся, когда в ответ он прошипел:

– Отвали, урод!

Через десять минут я приобрел новый роман Милана Кундеры, просто чтобы показать, что я на короткой ноге с литературной модой, а Мак с Анжелой были готовы идти.

Через дорогу, на Черчилль, Мак сказал:

– Господи, что я тебе такого сделал? Ты хочешь, чтобы меня снова арестовали? – и начал вытаскивать половину пикадоровского каталога из глубин своего пальто.

Следующие несколько часов показались мне вечностью. Из паба на двадцать восьмой к Уэст-Хемпстеду, в муниципальный квартал, где мы бесконечно долго сидели перед чьим-то телевизором, в ожидании Дэйва, дилера, содержащего букинистический магазин и готового на сомнительный бартер. Потом перед телевизором остался один я, а Мак и Анжела пудрили себе вены под чертов непрерывный даб. Неужели только мне не нравился даб? Неужели только я считал, что эхо ударных на фоне парочки дешевых звуковых эффектов были слегка перехвалены?

Потом на телеэкране появился Биг-Бен, и я понял, что до закрытия остался всего час. Поэтому, когда Мак снова появился, я сказал:

– Слушай, давай пойдем выпьем! Я хочу тебя кое о чем спросить.

– Идет, – ответил Мак и обернулся посмотреть на Анжелу. Он открыл дверь, и я мельком увидел ее безжизненное тело на кровати.

– Да, – произнес он, – полагаю… – и снова заглянул в спальню. – Да, верно… Эх, пошли.

Пока мы выбирались из квартиры и направлялись к местному пабу, полному ребят с собаками, меня, должен признаться, терзали сомнения. Что ж, я и до этого сомневался, то есть был готов послать дело ко всем чертям. Но свежий воздух, казалось, оживил Мака. В пабе он заказал нам три пинты лагера, две для себя и одну для меня, и устроил шоу из выуживания пары фунтовых банкнот и оплаты. Мы отправились к астероидному автомату, Мак бросил внутрь мелочь и начал кружить и палить, одновременно рассказывая, что произошло с остальными из его группы. Этот монолог можно свести к следующему: «один внутри, двое на пособии по безработице, один отрабатывает», но в исполнении Мака звучало гораздо смешнее.

Он прервался, ожидая, когда на экране появится второй уровень, и сунул мне пару монет.

– Слушай, – сказал он, – давай двинем на запад. Когда я закончу.

Итак, мы пошли на автобусную остановку, задержавшись в «Семь-одиннадцать», где Мак приобрел фор-пэк [34], чтобы пить по дороге. Чуть позже мы оказались в «Виски Эй Гоу Гоу» на Уордор-Стрит. В ту ночь происходило нечто под названием «Вечеринка левых», открывающая новую манифестацию ежегодного возрождения битников. Что на практике вылилось в свечи в винных бутылках на столах, диджея с записями Нины Симоне [35] и огромное количество людей в черных джемперах возле стойки. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что столы накрыты белыми бумажными скатертями, на которых лежат цветные карандаши, чтобы мы, клиенты, могли творить искусство. Тоже интересно.

Итак, через некоторое время Мак проявил незаурядный, по моему мнению, талант карикатуриста с нетрадиционным взглядом на жизнь своего бывшего босса. В конце концов я прервал его на середине, показав свое единственное творение, кусок белой скатерти с красной надписью: «ХОЧЕШЬ ЗАРАБОТАТЬ НЕМНОГО ДЕНЕГ?»

– Говно вопрос, – ответил Мак.

Надо сказать, что громогласное обсуждение в Уэст-Эндовском ночном клубе после полуночи, возможно, не самый лучший способ затевать криминальные дела, но у меня было мало опыта, а среди добродетелей Мака осторожность никогда не числилась.

– Значит, вы хотите шантажировать тощего ублюдка, – сказал он, после того как я изложил ему основы своего экстраординарно хлипкого плана. – И что я должен сделать?

– О, – произнес я. – Ты – сила.

– О, – ответил он и быстро скосил глаза вниз. – И то верно.

Домой я попал только к четырем утра следующего дня. Мак решил, что нашу договоренность «стать преступными сообщниками» необходимо отметить. И мы занялись обычными вещами. Из «Виски» в три, по Уордор-Стрит в «Розовую пантеру» до пяти, потом на восток, в «Берег» на Флит-Стрит. Пончики и кофе в «Данкин Донат» на Ладгейт-Сёркус, с мальчишками-газетчиками, затем в «Смитфилд» за пивом и завтраком. Выбрались оттуда около девяти, и я припустил на работу, а Мак исчез в неизвестном направлении, пригрозив встретиться вечером.

Невилл, пришедший на полчаса позже, застал меня лежащим на полу и слушающим Джонни Митчелла [36].

– Уэйн Шортер [37], – сказал он, прислушавшись к саксофону. Затем посмотрел вниз, на меня. – Дерьмово выглядишь.

– Чашечку кофе? – спросил я. – Во рту пересохло.

– Надо думать! Где ты был?

– «Виски». У них там Вечеринка левых. Тебе бы понравилось.

– Ну уж нет, ты же меня знаешь, терпеть не могу всякое панк-рок-дерьмо, мальчуган! – это была одна из миленьких шуток Невилла. Он вырос в Кентиш-Тауне и был барабанщиком в «The Suckers», однажды игравшей с «Adam and the Ants» [38] в «Нэшвилле», так он мне рассказывал, но ему нравилось строить из себя невежду. Ради смеха, на работе, хотя если показывалась симпатичная девчонка, он мог оказаться на высоте.

Так прошел весь день. Мак появился к закрытию:

– Только по-быстрому, собирайся.

Девять часов спустя я добрался до дома. Фрэнк спала. Я решил, что ни к чему будить ее, и удовольствовался подушками. Утром я чувствовал себя отвратительно, а она развила бурную деятельность.