Крест - Болдова Марина Владимировна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
– Ну, у Михи какие-то там дела. Он в город уехал! – озвучил он вдруг пришедшую ему на ум спасительную идею. Главное, подкараулить возвращение брата и договориться с ним, чтобы он говорил тоже самое.
– Почему же ты раньше молчал, поросенок? – мать заметно успокоилась.
– Он думал, что успеет вернуться сегодня, – врал как сивый мерин Санек, уже почти веря сам себе.
– Иди спать, Саня.
– А ты, мам?
– Я тоже сейчас буду ложиться, иди, – Елена подтолкнула враз вдруг захотевшего спать Санька к двери их комнатенки. Санек зевнул. «Я чуток посплю, а утром Миха наверняка придет. Может, он правда к Зойке зарулил на обратном пути?», – решил он для себя окончательно, покруче подтыкая подушку под голову.
Елена легла на кровать прямо поверх тканого покрывала. Раздеваться почему-то не хотелось. Ей казалось, что в любой момент она должна будет быть готовой куда-то бежать, что-то делать. Бросив на ноги бабушкину шаль, она прикрыла веки. И тут же провалилась в сон. Перед ней, как тогда, десять лет назад, стояла цыганка и все время повторяла ей одни и те же слова: «Береги первенца, береги первенца пуще глаза». Елена вскрикнула и проснулась. Резко поднялась с постели, тревожно огляделась вокруг. Никого. Сердце неуспокоенно ныло, руки были холодны и как – будто онемели. Елена сунула ноги в тапочки и подошла к окну. Долго стояла она, вглядываясь в темноту. Она уже ничуть не сомневалась, что с ее сыном случилась беда.
Глава 8
Всю дорогу до дома они молчали. Каждый о своем. В последние два – три года они, даже если и говорили вроде бы друг с другом, а получалось, что каждый говорит о своем и собеседника совсем не слышит. Да и общих тем для разговора почти не стало. Он делал дело и деньги, она деньги тратила. Вот такой простой расклад. Он был не жадным, но иногда ему до одури хотелось высказаться по поводу ее покупок, особенно если она приносила домой очередную керамическую собаку размером с ребенка и стоимостью в несколько тысяч. Собак этих в доме было немерено, одна из них, особенно нелюбимая им, стояла в углу прихожей с раззявленной пастью. Как бы пудель встречал входящих громким лаем: в него была вмонтирована проводка от дверного звонка. «Прикольно!» – сказала его дочь Алена, услышав утробное гавканье. Гости, впервые пришедшие к Махотиным, пугались и тревожно озирались по сторонам в поисках пса: лай продолжался довольно долго, то затихая, то становясь громче. Вот такой прикол. «Какая пошлость!» – небрежно бросила Лариса, его старшая, и выразительно посмотрела на отца, мол, я говорила, что твоя женушка малость неадекватна!
Махотин остановился на красный свет. Боком покосился на жену. Вот теперь у них опять появилась общая тема. Страшная в своей нелепости смерть его первой жены. Такая же нелепая в своей страсти их короткая семейная жизнь. Они с Любавой бросили на алтарь этой страсти все, что имели: она – нелюбимого, но страдающего по ней мужа, он – невесту. Он опять покосился на жену. Лиза добилась таки своего, он стал ее мужем. Из благодарности ее отцу, ну и ей конечно. Когда случился пожар, в котором сгорела Любава, Лиза упросила отца помочь ему. А его, Махотина, обвиняли в поджоге. И в убийстве.
Махотин повернул во двор. Огляделся в поисках свободного места для парковки. Кругом стояли «копейки» и «Москвичи». Махотин усмехнулся. Он и тут «выпендрился», как сказал его тесть Крестовский. Нормальные люди с его достатком не селятся в таких домах. Сам Крестовский жил в собственном особняке у Волги в районе загородного парка и, естественно, хотел, чтобы его единственная дочь жила рядом. Вообще, отношения с тестем у Махотина были странными. Крестовский, держа в своих сухоньких ручонках половину игорного бизнеса города, по – своему уважал зятя. Уважал за нестандартность, за небоязнь его, такого могущественного, за отсутствие раболепия. Это так думал Махотин, льстя себе. На самом деле Махотин не был так уж смел. Ему иногда бывало стыдно смотреть в глаза жене, которая прекрасно понимала, что весь его «не страх» – только из-за того, что она безумно любимая отцом дочь, а он любимый ею, Лизой, муж. Не станет Махотин мужем, не станет и самого Махотина.
Они с Лизой все также молча поднялись на второй этаж по широкой лестнице с витыми чугунными перилами. Лиза своим ключом открыла дверь. «Вот зараза!», – выругался Махотин вслух на неживой лай. Лиза усмехнулась. Она почти добилась своего. Когда-нибудь ему надоест видеть вокруг керамические морды, и она поставит ему условие: они съезжают с этой дурацкой квартиры, она выкидывает всех собак. Вот такую сложную комбинацию она придумала, а с Махотиным иначе никак нельзя, Махотин вот такой, непростой! Как же трудно притворяться спокойной! Как трудно все время что-то придумывать, чтобы удержать его возле себя, такого необыкновенного. Каким трудом, какой дорогой ценой он ей достался! Грех так говорить, но ей помог тот пожар. Он ей до сих пор снится по ночам, хотя она его и не видела. И женщина горящая снится. Его, Махотина, любимая женщина. Как больно-то до сих пор! Больно, что он не любит, а играет в любовь. Вроде ласков, а вроде и не с ней. Подарки, кажется, от души, но для кого? Для любимой ли? Или так, по долгу? Она устала себя обманывать. Женился бы на ней Махотин, если бы ее отец его тогда из тюрьмы не вытащил? Нет, умирал бы от горя, а о ней и не вспомнил.
– Боря, есть хочешь? – она кивнула в сторону кухни.
– Нет, спасибо, Лиза.
– Тогда пойди, поговори с Аленой. Или мы теперь никуда не поедем? – добавила она с надеждой.
– И не мечтай. Лучшее, что я могу сейчас сделать, это смыться в деревню, ты что, не понимаешь?
– Нет, не понимаю твоей паники, уж прости. Дело давно закрыто. Ты к нему с какого боку? Если даже что, папа опять поможет.
– Папа, папа! Ты не понимаешь, что это кто-то из ее родни докапывается?
– Чего ради?
– Если денег хотят, это – полбеды. А если мститель какой оголтелый? Пристрелит втихую, и останешься вдовой.
– Ты боишься?
– Да, Лизок, боюсь, – он смотрел ей прямо в глаза. Она вдруг разом поняла, что он действительно напуган. И она на самом деле может стать вдовой. И испугалась сама. Он никогда при ней не показывал слабость. Он и себе ее не показывал.
– Боря! Хочешь, отец приставит к тебе телохранителя? – она мягко дотронулась до его щеки тыльной стороной ладони.
– Нет, Лиза, не хочу. Я, наконец, хочу до конца разобраться, кто и зачем убил мою жену? Что-то подсказывает мне, что это писулька – привет от убийцы. Мне нужно время. Я боюсь, что он не даст мне этого времени. Ты помнишь ту первую записку, которая была в корзинке с Ларой? Она была в таком же конверте. Даже картинка такая же. Памятник Чапаеву. Я хорошо запомнил. Потому, что жил я в доме напротив драмтеатра и окна моей комнаты выходили прямо на этот памятник.
– При чем здесь памятник?
– Да не в нем дело. Тот человек, который подбросил нам под дверь квартиры корзину с моей дочерью и сейчашний писака – одно лицо. И оно, это лицо, знает то, чего не знаю я. Теперь понятно?
– Так ты думаешь, что она и вправду жива?
– Нет, это вряд ли. Тело ее опознали многие, и тетка ее любимая в том числе. Просто этому лицу нужно меня было задеть, напомнить мне о пожаре, заставить дергаться.
– Зачем, Боря?
– Варианта два. Или он думает, что я виновен, хоть и косвенно. Знаешь, как бывает: сам убил, а винит другого. Мол, если б не ты, мне не пришлось бы…
– Сложно слишком. А второй вариант?
– Или он хочет, чтобы я нашел настоящего убийцу. Ведь его так и не нашли. Тот деревенский Анискин даже и не пытался ничего расследовать, а твой отец был занят моей персоной, вытаскивал меня из тюрьмы. Спасибо, вытащил. Но я и не поджигал дом. Ты что, до сих пор мне не веришь?
– Верю, успокойся. Только не понимаю, что ты в деревне-то сумеешь сделать?
– Лиза, Рождественка ведь совсем рядом с Кротовкой.
– И что? Не пойдешь же ты опрашивать жителей? Прошло ведь двадцать с лишним лет!
