Богач, бедняк... Том 2 - Шоу Ирвин (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
– А эта курочка хороша, ничего не скажешь, – возмущалась Кейт в постели в темной каюте. – Щеголяла голая, как на параде. У тебя, наверное, стоял на нее все три недели.
Томас засмеялся. Кейт иногда выражалась, как грубый матрос.
– Мне не нравится твой смех, – обиделась Кейт. – Хочу предупредить: если увижу, как ты лапаешь какую-нибудь, вроде нее, я сигану в койку в любой ночлежке с первым же мужиком, которого встречу, как только сойду на берег.
– Существует только один надежный способ, заставляющий меня сохранять тебе верность, – сказал Томас.
Кейт тут же прибегла к этому надежному способу, чтобы сохранить его верность. По крайней мере, на эту ночь. Она лежала в его объятиях, а он ей нашептывал:
– Кейт, каждый раз, когда я занимаюсь с тобой любовью, я напрочь забываю что-нибудь плохое из своей жизни.
Через несколько мгновений он почувствовал на плече ее теплые слезы.
В роскошной мягкой кровати они проспали до утра и встали очень поздно. Солнце уже ярко светило. Они выкроили время, чтобы выйти из бухты и посетить местные достопримечательности. Доплыв до замка Иф, погуляли там вокруг старой крепости, в темнице которой, по преданию, был заточен закованный в цепи граф Монте-Кристо. Кейт читала книгу о нем, а Томас видел фильм. Кейт переводила ему все таблички, на которых было написано, что здесь сидели протестанты до своей отправки на галеры.
– Всегда кто-нибудь висит на шее у другого, – сказал Дуайер. – Если не протестанты на шее у католиков, то католики на шее протестантов.
– Заткнись, ты, коммунист, – добродушно сказал Томас. – А ты протестантка? – спросил он Кейт.
– Да.
– В таком случае я ссылаю тебя на свою галеру.
К тому времени, когда они вернулись на «Клотильду», в капитанской каюте наконец выдохся неистребимый, казалось, запах духов.
Они плыли под парусом без остановки, и Дуайеру пришлось отстоять ночью восемь часов у штурвала, чтобы дать возможность Томасу с Кейт спокойно поспать. Они добрались до Антиба еще до полудня. Там Томаса ждали два письма – одно от брата, а второе от кого-то другого. Почерк был незнаком Томасу.
Вначале он вскрыл письмо от Рудольфа.
«Дорогой Том, – читал он. – В конце концов я получил кое-какие сведения о тебе, и, насколько могу судить, ты – в полном порядке. Несколько дней назад ко мне в офис позвонил некто мистер Гудхарт и рассказал, что провел пару недель на твоей яхте или корабле, не знаю, уж как там называют твою яхту члены экипажа. Как выяснилось, мы с его фирмой имели кое-какие дела, и, мне кажется, ему захотелось встретиться с твоим братом, поглядеть на него, что за фрукт. Он пригласил нас с Джин к себе на коктейль, и он сам и его жена оказались очень милыми людьми, да ты, вероятно, и сам знаешь. Они просто в восторге от тебя, твоей яхты и твоего образа жизни на море. Может, ты на самом деле сделал капиталовложение века, благодаря деньгам, заработанным на акциях компании „Д. К. Энтерпрайсиз“. Если бы не занятость (скорее всего, я позволю себя уговорить выставить свою кандидатуру на выборах мэра Уитби), мы с Джин немедленно сели бы на самолет и прилетели бы к тебе, чтобы побороздить на твоей яхте Средиземное море. Может, в следующем году это удастся сделать. А пока я взял на себя смелость и предложил арендовать твою „Клотильду“ (как видишь, Гудхарты от меня ничего не скрыли) одному моему другу, который сейчас женится и хочет провести свой медовый месяц на Средиземном море. Ты должен его помнить. Это – Джонни Хит.
Если говорить серьезно, то я очень, очень рад за тебя, и мне хотелось бы получить от тебя весточку. Если чем-нибудь смогу тебе помочь, то не стесняйся, дай мне знать.
С любовью, твой Рудольф».
Томас болезненно поморщился. Ему не нравилось, что брат напоминал, кому он обязан приобретением «Клотильды». Но все равно, письмо было довольно дружелюбное, стоит прекрасная погода, лето наверняка будет хорошим – для чего кукситься, вспоминать старые обиды?
Аккуратно сложив письмо, он сунул его в карман. Второе было от друга Рудольфа. Он интересовался, сможет ли арендовать «Клотильду» на две недели – с пятнадцатого сентября до конца месяца. Это был конец сезона, работы, как обычно, много не бывает, да у них и нет никаких заказов на это время, считай, они случайно нашли эти деньги. Хит писал, что хочет походить под парусом вдоль побережья между Монте-Карло и Сен-Тропезом, что на борту должны быть только он с женой, и их не интересуют продолжительные переходы. Так что на такую работу в конце сезона только ленивый не согласится.
Томас тут же сел и написал Хиту письмо, сообщая ему, что встретит его в аэропорту Ниццы или на автобусной станции в Антибе пятнадцатого сентября.
Он рассказал Кейт о том, что у них появился новый клиент, что его ему устроил брат, а она тут же заставила написать Рудольфу письмо и поблагодарить его за заботу. Том, поставив свою подпись внизу, хотел было уже вложить листок в конверт и заклеить, как вдруг вспомнил слова Рудольфа: «если чем-нибудь смогу помочь, то не стесняйся, дай мне знать».
Почему бы и нет, подумал он. Какой от этого вред?
В постскриптуме он написал: «Хочу попросить тебя об одном одолжении. В силу разных причин я не мог вернуться в Нью-Йорк, но, может быть, этих причин больше не существует. Вот уже несколько лет у меня нет никаких сведений о моем маленьком сыне, я не знаю, где он, также не знаю, женат ли я еще или уже нет. Прошу тебя, узнай, где они, и, если это возможно, привези моего сына на яхту, когда приедешь. Помнишь мой бой в Куинсе, на котором ты был с Гретхен, в раздевалке я представил вам своего менеджера, назвав его Шульцем. Вообще-то его зовут Герман Шульц. Последний его адрес, о котором я знаю, – отель „Бристоль“ на Восьмой авеню, но, может, он там больше не живет. Разузнай в Сквер-Гардене, где можно найти Шульца, они должны знать, узнай, жив ли он еще, находится ли в городе. У него наверняка есть известия о моем сыне и Терезе. Пока не говори ему, где я. Только спроси, есть ли еще дым. Он поймет, о чем речь. Сообщи мне немедленно, что он скажет. Ты мне окажешь большую услугу, за которую я тебе буду очень благодарен».
Он отправил оба письма авиапочтой с почтамта в Антибе и вернулся на судно, уже готовое к приему английских клиентов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В отеле «Бристоль» никто не помнил Германа Шульца, но когда Рудольф обратился в Бюро рекламы и информации на Мэдисон-Сквер-Гарден, там в конце концов разыскали его адрес, он жил в каких-то меблированных комнатах на Западной Пятьдесят третьей улице. Рудольф уже хорошо изучил Пятьдесят третью улицу, так как трижды в августе приезжал сюда во время каждой своей деловой поездки в Нью-Йорк. «Да, – отвечал ему владелец дома, – мистер Шульц останавливается у них, когда приезжает в Нью-Йорк, но сейчас его в городе нет». Он не знал, где он находится сейчас. Рудольф оставил ему свой номер телефона, попросил Шульца позвонить ему, но тот так и не позвонил.
Каждый раз, когда Рудольф нажимал кнопку звонка у двери, он подавлял в себе острое чувство брезгливости. Полуразвалившееся строение в заброшенном квартале, в котором явно обитали либо обреченные на скорую смерть старики, либо же молодые изгои.
Шаркающий ногами, сгорбленный старик с растрепанными волосами открыл перед ним облупившуюся дверь цвета засохшей крови. Из мрака коридора он уставился своими близорукими глазами на Рудольфа, стоявшего на крыльце на жарком сентябрьском солнце. Даже на расстоянии Рудольф чувствовал, как от него разит затхлой плесенью и мочой.
– Дома ли мистер Шульц? – спросил Рудольф.
– Четвертый этаж, в конце коридора, – ответил старик, отступая на шаг, чтобы пропустить Рудольфа.
Поднимаясь по лестнице, Рудольф понял, что разит не только от старика, так провонял весь дом. По радио где-то передавали испанские мелодии, какой-то толстый, обнаженный по пояс человек сидел на верхней ступеньке второго пролета, уронив голову себе на руки. Он даже не посмотрел на Рудольфа, когда тот протискивался между ним и перилами.
