Москва: место встречи (сборник) - Глуховский Дмитрий Алексеевич (книги онлайн бесплатно серия txt, fb2) 📗
И действительно, все голуби как по команде взмывали в небо и делали первый тренировочный круг. Пока еще невысоко и недалеко, но дядя Паша требовательно и уже гораздо резче свистел еще раз, и все его подопечные будто просыпались и взмывали выше, облетая круг за кругом весь район – от «Сокола» до «Аэропорта», а в иные дни долетая и до Тимирязевского парка.
Дяде Паше, да и всем остальным, это белое пятно, движущееся размеренно по небу, доставляло истинное удовольствие. Сложив у лба правую руку лодочкой и вновь прицепив к губе папиросу, он внимательно следил за птичьим полетом, пока голуби не возвращались, нагулявшись, по его сигналу к отбою. Он бы и сам, наверное, полетел вместе с ними, да не было у него ни крыльев, ни ног. И это последнее отражалось тут же на его вмиг мрачневшем лице.
Пока голуби летали, мальчишка-помощник выгребал из голубятни мусор и помет, менял воду, подсыпал зерно. И птицы знали, что их ждет на земле, поэтому охотно возвращались за сетку, уже не делая остановки на плечах дяди Паши.
– Всё, концерт окончен, – говорил он и, вешая на шею ключ, катил в сторону рынка, где его уже ждали традиционные полстакана…
Но вернемся в тот день, когда я с дворовыми приятелями заметил дядю Пашу у почти пустынного рынка. У моих друзей не было интереса тормозить возле инвалида, и они пошли в сторону кинотеатра и пруда в надежде встретить кого-то из знакомых, да заодно посмотреть, что будут показывать на следующей неделе. Я помахал им рукой и подошел к старику.
Тот кивнул мне, но на разговор явно не был настроен. У меня, сам не знаю каким именно образом, в голове выстроился странный мысленный ряд: инвалид, Амбулаторный проезд, Протезная улица… Дело в том, что меня давно уже интересовало, откуда взялись все названия окружающих улиц, а никто из знакомых взрослых не мог объяснить мне их происхождение. Да оно и понятно. Все дома в округе строились в конце 1950-х – начале 1960-х годов, а некоторые и того позже. До этого вся округа была деревянной, о чем свидетельствовали отдельные бревенчатые дома, которые почти полностью пропали уже на моей памяти. А еще в начале шестидесятых по Малому Коптевскому в сторону рынка как-то прошел медведь, о чем свидетельствовала заметка в газете. Уж как он дошел до Москвы, судить не берусь, но переполох устроил знатный, перепугав ранним утром всю округу. Да и возле Тимирязевского парка, сразу за железной дорогой по пути к станции «Красный Балтиец» ютились последние жители маленькой деревушки Ипатовки, которых еще не успели выселить перед строительством большого госпиталя МВД. Он появился чуть позже, а пока утром мы слышали петухов и бегали тайком собирать малину с полузаброшенных участков.
Наверное, что-то могли рассказать о названии улиц и переулков деревенские. Но они не очень дружелюбно встречали гостей, да и у нас не было желания встречаться с их злыми и горластыми собаками.
Мне почему-то казалось, что дядя Паша не может не знать, что в этих местах было раньше. Наталкивала меня на эту мысль и голубятня, которая была явно старше рынка, построенного в 1963 году.
Я решительно продолжил движение к инвалиду. Он внимательно посмотрел на меня снизу вверх, вздохнул и негромко спросил:
– Ну, чего хотел-то, ведь не просто так подошел.
– Дядя Паш, а вы знаете, что здесь было раньше? – скороговоркой выпалил я.
– Где? – не очень понял мой собеседник.
– Здесь, на месте рынка, рядом. Тут как-то все названия с больницей связаны, а еще, говорят, здесь бараки на болоте стояли. И я читал, что в парке были липы, которые Петр Первый сажал. А последняя из них погибла от удара молнии только в 1967 году…
– Про Петра не знаю, не присутствовал при этом, – усмехнулся старик. – Ну а про другое кое-что могу рассказать. Вот только зачем это тебе?
Пришлось соврать, что на лето мне дали задание написать доклад по истории района на основе рассказов местных жителей, а я даже не знаю, с чего начинать.
Уж не знаю, поверил ли мне дядя Паша, или просто ему вдруг захотелось поговорить, а может, что-то вспомнилось из собственного детства, но только он согласился рассказать, что сумеет.
Счастью моему не было предела.
– Ты только вот что, газировки мне набери холодной, в горле пересохло.
Автомат с газировкой за копейку стоял совсем рядом, возле палатки «Мороженое» и входа в магазин «Продукты» – государственную часть рынка.
Проблемой могло стать отсутствие граненого стакана, что случалось довольно часто, но в тот раз мне повезло – стакан был на месте.
Быстро набрав воды, я бросился обратно, пока старик не передумал.
Он жадно выпил воду, с сожалением убедившись, что все кончилось, поставил стакан на край бордюра и жестом предложил мне следовать за ним в тенек у остановки автобуса, где я мог присесть на скамейку, а он на нее облокотиться. Самопальная инвалидная тележка прогремела по дороге, и вот мы устроились в тени.
– Спрашивай, – милостиво кивнул мой собеседник.
– Дядя Паша, вы же здесь давно живете?
– Ну, давно, – утвердительно кивнул в ответ дед.
– А что здесь раньше было, до рынка. Тут же все дома новые, им лет по десять – пятнадцать, а я помню, что здесь одни деревянные домики были, застал их еще. И почему так много всего связанного с медициной и инвалидами? – затараторил я.
Дед задумчиво одной рукой достал из нагрудного кармана армейской рубашки пачку «Беломора», надорванную с одного края, щелчком снизу выбил папиросу и протянул пачку мне:
– Будешь?
Соблазн был велик, да и лицом в грязь ударить не хотелось, но я не курил и отрицательно замотал головой:
– Спасибо.
– И правильно, – легко согласился дядя Паша. Затем размял папиросу, загнул мундштук и прикурил, чиркнув спичкой по своей тележке.
– Что здесь было, спрашиваешь, – задумчиво протянул он. – Это долгая история.
– Вы же обещали!
– Да я и не отказываюсь, хочешь – слушай. Вот только бы понять, с чего начать.
То, что здесь всё новое, – это ты правильно заметил. Одна моя голубятня от прошлого и осталась. Даже пруд у кинотеатра, и тот перекопали. Он ведь был больше, мы на нем часто рыбу ловили, не то что теперь.
А рынок был и раньше, только не здесь, а ближе к метро. И называли его тогда не Ленинградский, а Инвалидный. Он был и кормильцем, и поильцем, да все давно прошло…
И дед, вздохнув и глубоко затянувшись, замолчал.
– А почему Инвалидный? – не выдержал долгой паузы я.
– Видишь ли, пацан, эти места с древних времен служивым отвели. Здесь еще с русско-турецкой войны солдатушек лечили и хоронили. А тех, что выжили да калеками стали, тут же и селили в приютах. А что им было делать? Куда податься с культями, да без ног, вот как я?
И дядя Паша показал на свои закатанные штаны, скрепленные на уровне предполагаемых колен английскими булавками.
– Вот и создавали разные артели, в которых делали что могли. Кто – протезы для своих же страдальцев, кто сапоги справлял местным, кто скобянку, кто еще что. Вот так рынок и появился. Да и деревенским стало куда с огородов выращенное возить.
Конечно, мне хотелось получить от дяди Паши как можно больше информации, но он был немногословен, поэтому подлинную историю Инвалидного рынка я узнал много позже, копаясь в разных архивах. Бывший Инвалидный рынок располагался в начале современной улицы Усиевича на месте домов 1 и 2 и дома 5 строение 2 по улице Черняховского. Правда, тогда этих улиц не было, а те, что были, имели другую конфигурацию. Все улицы за несколько десятков лет здесь сместились и изменили свои направления и размеры, а некоторые были переименованы или вовсе исчезли.
Инвалидный рынок продержался до конца пятидесятых – начала шестидесятых годов, и оставалась к этому времени от него только пивная, на месте которой сейчас находится зубная клиника. Название свое он получил от Александровского инвалидного убежища (инвалидного дома), построенного для ветеранов Русско-турецкой войны. На содержание убежища поступал весь доход от часовни Александра Невского в Охотном Ряду – памятника погибшим на войне 1877–1878 годов.
