Не гламур. Страсти по Маргарите - Константинов Андрей Дмитриевич (читать книги без регистрации полные TXT, FB2) 📗
Через два дня в главном здании университета народу должны были торжественно вручать дипломы и ромбовидные цацки, а я в это время в гордом одиночестве возлежал дома, водрузив вдвое прибавившую в весе правую ногу на придиванный валик. Однако ровно в полдень мое одиночество было самым бесцеремонным образом нарушено звонком в дверь. На путешествие от дивана до прихожей ушло довольно много времени, поскольку я еще не успел приноровиться к своему инвалидному статусу. За дверью стояли трое – Ника и два молчаливых верзилы, которым Стрельцова скомандовала: «Забирайте». И не успел я сказать «мяу», как верзилы бережно подхватили меня на руки и потащили вниз по лестнице. Ника закрыла дверь и спустилась вслед за нами. Во дворе нашу странную компанию поджидал зеленый микроавтобус, в салоне которого помещалась та самая, новенькая и блестящая «шайтан-арба». Мы благополучно домчались до Университета, выгрузились и по команде Ники верзилы вновь подхватили меня на руки, правда, на этот раз вместе с креслом. Надо ли говорить, что мое внезапное появление в актовом зале в инвалидной коляске в самый разгар торжественной церемонии произвело небывалый фурор и было встречено продолжительной овацией. Преподы стояли в ступоре, а народ лежал и стонал от смеха и полученного удовольствия. Когда объявили мою фамилию, я залихватски подлетел к накрытому красной скатертью столу и заложил крутой вираж, повернувшись лицом к публике. Зал грохнул так, что с потолка на сидящих густо посыпалась побелка. Так, с подачи Ники, я стал героем дня, а изустный рассказ об этом маленьком шоу навеки пополнил копилку факультетского фольклора.
Нога срослась, однако врачи чего-то там не дотумкали и с этих пор я приобрел заметную (правда, лишь вооруженным глазом) хромоту. Впрочем, этот недуг, помимо серьезных неудобств, принес мне и кой-какие дивиденды. Во-первых, массивная трость с набалдашником в виде головы льва (опять-таки Никин подарок) мне изрядно добавила импозантности и печальной мужественности. А во-вторых, своим физическим изъяном я, пусть и не сразу, но отвоевал за собой право заниматься работой преимущественно в домашних условиях. Дело в том, что самым страшным в жизни я всегда считал строго нормированный рабочий день, который при этом предусматривает еще и обязательное его отсиживание в конторе. Теперь же при каждом удобном случае я имел возможность преувеличивать размах и масштаб своих физических страданий, связанных с процессом приползания к месту работы и обратно. Поначалу начальство морщилось и кривило рожу, однако когда в мирке местной журналистики у меня появилось какое-никакое, но имя, мне все чаще стали идти навстречу, а затем и вовсе махнули рукой, мол «пиши где хошь – главное, вовремя вынь да положь». Ну а писать – это не топором махать. Это мы с превеликим удовольствием. Как говорится, дурное дело – нехитрое.
Ника появилась практически без опоздания, из чего я заключил, что дело у нее действительно срочное. Она подъехала на серебристой «ауди», вышла из машины и забрала с заднего сиденья здоровенную клеенчатую сумку, которая с наступлением рыночных перемен, похоже, вошла в отечественную моду навсегда. Ника послала водителю воздушный поцелуй, и тот уехал, как мне показалось, вполне удовлетворенный. О том, что Стрельцова принадлежит к редкой категории людей, которые «никогда не платят», мне было известно еще со школьных времен.
– Привет! Ты решила заняться челночным бизнесом?
– Между прочим, не смешно. Знаешь как на меня пялились прохожие, когда я вышла из дома с этим идиотским баулом?
– Успокойся, Никуш. Они пялились не на сумку, а на твои голые ноги. И я их в данном случае прекрасно понимаю.
– Ты думаешь? – всерьез озадачилась Ника.
– Убежден, – столь же серьезно ответил я.
– Ну, в таком случае я их прощаю. Вот, держи, – она достала из сумки изрядно потертый и выцветший бушлат. – Надевай.
– На фига?
– Илюха, надевай и не задавай глупых вопросов. У меня и так башка болит – такой хлопотный день выдался.
– А он… того?.. Стерилен?.. Проверено – насекомых нет?
– Ну, знаешь, – обиделась Ника. – Это ж деда моего, а не бомжа какого-нибудь.
– Просто он как-то странно пахнет.
– Ничего не странно. Обыкновенный нафталин. И хватит тебе выпендриваться, надевай.
Я пожал плечами и напялил на себя обмундирование героического дедушки. Странно, но бушлат пришелся мне впору, разве что рукава были коротки. А так вполне сносно, вот только немного не по сезону – на улице плюс двадцать. А то и больше.
– Класс! – оценила Ника. – А теперь садись в кресло, я тебе ноги закутаю. – С этими словами она выудила из сумки большой шерстяной плед.
– А это еще зачем?
– Помолчи минутку, ладно. Сейчас я тебя запакую, а потом все объясню.
Мне ничего не оставалось, как согласиться. Правда, перед этим я зачем-то уточнил:
– А плед бабушкин?
– Ага, а как ты догадался?
– Интуиция.
– В смысле?
– В смысле постиг истину путем прямого ее усмотрения без обоснования с помощью доказательства.
– Рожнятовский, сейчас в лоб дам.
– Не надо. Я просто догадался.
– Вот то-то же! – Ника замотала мои ноги в одеяло, отошла в сторонку, критически осмотрела меня и, похоже, осталась вполне довольна увиденным. – Ну вот, теперь ты настоящий инвалид! То, что нам и нужно!
– Вам – это кому? И вообще, Ника, ты можешь наконец объяснить, что здесь происходит?
– Фу-у, Илюха, какой ты все-таки душный. Объясняю: в следующем номере нашего журнала будет большой материал, посвященный питерским инвалидам. О том, как им тяжело живется, как государство о них ни фига не заботится, как они вынуждены нищенствовать и попрошайничать. Ну и прочая такая пурга. Статью Розка уже написала – не гениально, конечно, но уж как смогла. Осталось только сделать несколько фотографий. Сейчас должна подъехать Машка, пару раз тебя щелкнет и все – ты свободен.
– А почему именно я? Вам что, настоящих инвалидов не хватает? Вон, у любой станции метро их пачками снимать не переснимать, – как говорят в таких случаях, моему возмущению не было предела.
– Понимаешь, у метро мизансцена не та.
– Кто?
– Мизансцена, – назидательно повторила Ника. – Ты что, слова такого никогда не слышал? А еще известный журналист. Вот сам представь: солнечный день, Нева, крейсер революции, мордатые торговцы сувенирами, пижонистые интуристы… И на этом фоне – фигурка молодого, красивого инвалида в кресле-каталке. Он отдал три года службе на флоте, все эти три года ходил по холодной воде, и как результат – после демобилизации его парализовало. И теперь государство от него отвернулось, откупилось мизерной пенсией, которой не хватает даже на лекарства, и молодой инвалид вынужден заниматься унизительным попрошайничеством.
– Чушь какая. Это твоя Машка придумала?
– Ничего и не чушь, – Ника сказала это таким тоном, что я догадался – эта «мизансцена» ее личное изобретение.
– А чего это он три года по холодной воде ходил? У них корабль протекал, что ли?
– А то ты не знаешь, в каком состоянии сейчас наш флот – разруха же полная. Так что, может, и протекал.
– Тогда в конце концов корабль должен был утонуть, – не успокаивался я.
– Рожнятовский, кончай корчить из себя умника. Ну неужели так трудно десять минут просто посидеть в кресле на солнышке?
– А ты подумала о том, что решат мои знакомые, когда увидят эту фотографию в вашем дурацком журнале?
– Представь себе, подумала. И захватила тебе очки от солнца. Это даже усилит правдоподобие – человек стыдится своего унизительного положения, а потому прячет глаза от прохожих за темными стеклами.
– Все, хватит, – я решительно прервал ее словесный понос, поняв, что могу просто чокнуться, если и дальше буду слушать эту бредятину. – Поехали. Но учти – десять минут и все. Я сматываюсь.
– Хорошо, милый, – примирительно сказала Ника и добавила: – Двадцать.
– Пятнадцать.
– Какие вы, мужики, все-таки мелочные. Женщина в кои-то веки просит тебя об одолжении, а ты начинаешь с ней торговаться.
