Исповедь гейши - Накамура Кихару (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Нью-Йорк
Когда в середине пятидесятых кто-то в Японии хотел поехать в Америку, требовалось приглашение от человека, жившего там, иначе нельзя было получить заграничный паспорт. Согласно слухам, подобное письмо стоило от пятисот до семи тысяч йен.
К счастью, я вместе с мастерицей кукол, госпо-жей Одзава, поручителем которой выступил один полугосударственный союз, получила как посланник ведомства культуры желанный паспорт. Расходы на поездку, разумеется, оплачивала я сама. Нашей целью было показать на Международной нью-йоркской промышленной ярмарке в Колизее, как изготавливаются японские куклы. На четырехвинтовом самолете компании «Северо-западные азиатские авиалинии» мы летели около тридцати восьми часов. Сегодня, когда беспересадочный полет от Токио до Нью-Йорка занимает двенадцать часов, мой первый перелет мне представляется как некое наваждение.
Госпожа Одзава и я проводили показы вместе, причем мне приходилось выполнять и роль переводчицы. Поскольку у нее в Японии остались муж и сын, по окончании выставки она тотчас вернулась домой, тогда как я решила остаться в Нью-Йорке.
Все осуждали мое замужество с Н. Сегодня многие жены старше своих мужей, но тридцать лет назад нечто подобное воспринималось обществом, и даже семьей, как вызов. Меня там ругали вплоть до самого отъезда.
Поэтому я решила жить сама в Америке, а бабушке, маме и сыну высылать деньги.
Моя поездка в Америку обернулась в итоге бегством, а прибытие туда, если говорить начистоту, несло мне огромное душевное облегчение.
Прежде чем отправиться в Америку, я устроила все так, чтобы бабушка и мама могли безбедно существовать. Я расширила наш дом и получившуюся пристройку сдала молодой американской супружеской паре, чтобы мать и бабушка могли жить на доходы от арендной платы. Супруги были стипендиатами фулбрайтской программы по обмену студентами и обучались в Токийском университете. Поскольку, несмотря на свою молодость, они оказались очень рассудительными и обходительными людьми, я посчитала, что такими являются все образованные люди в Америке. Даже маме с бабушкой они приглянулись.
К сожалению, заболел отец юноши, и им пришлось срочно возвращаться уже после того, как я улетела в Америку.
После них въехали супруги Диксон, которые не платили за жилье ни гроша. Находясь в Америке, я ничего не могла предпринять. После трех месяцев ожидания бабушка и мама обратились к служащей школы, знавшей немного английский язык, чтобы та напомнила постояльцам о долге. Вслед за этим те предложили моей матери в качестве оплаты два старых, грязных и поношенных футоп.
— Они по стоимости примерно соответствуют трехмесячной плате за жилье, и мы даем их вам вместо арендной платы, — так было заявлено.
— Они, пожалуй, были дорогими, когда вы их покупали, но столь грязные футон мы не можем принять в счет оплаты за жилье, — возразила им бабушка.
— Ваша страна побеждена Америкой, и вы должны быть благодарны, а не требовать еще платы за жилье, — заявила госпожа Диксон.
Бабушка и мама чувствовали себя беспомощными. Никакие уговоры не помогали — им не удалось получить ни цента. Супруги оставались там целых восемь месяцев, не платя ничего за жилье.
Встречаются и такие американцы.
Нам следовало бы при въезде жильцов заключать с ними договор по американскому образцу, но, поскольку молодая супружеская пара студентов была неизменно с нами обходительна и всегда старалась порадовать моего ребенка сладостями, бабушку цветами, а меня косметикой, мы просто не думали, что и среди образованных американцев попадаются негодные люди.
Я каждую неделю получала из дома просительное письмо. Обе пожилые женщины всякий раз писали, как скудны их средства. О наличных, что я оставила им на непредвиденные расходы, они вообще не упоминали и постоянно призывали или выслать денег, или лее немедленно вернуться домой. Легко сказать вернуться, но у меня не было средств на обратный путь, а если начать влезать в долги, то потом из них не выберешься.
К тому же мне пришлось бы денно и нощно терпеть жалобы матери и бабушки, их причитания и любопытство соседей. Муж и я счастливо жили вместе с моим ребенком, однако давление со стороны окружения на удивление становилось все невыносимее по мере того, как росло наше с мужем взаимопонимание.
Я всегда завидовала другим японцам в Нью-Йорке (иностранным студентам и будущим врачам), когда те получали от родителей посылки с нори или чаем.
Получая письмо, я находила там одни недовольства и жалобы. Постепенно я стала испытывать чуть ли не страх перед приходящей из Японии почтой.
В Японии господствовал неприемлемый для меня принцип внешней благопристойности. Я и в Америку поехала оттого, что была вдоволь сыта двуличием, доносительством, слежкой, злословием.
Итак, мое первое путешествие за границу привело меня в Нью-Йорк, и свою первую ночь в гостинице и все с этим связанное я представляла как в кино и поэтому страшно волновалась. Наш спонсор зарезервировал для нас комнату в отеле Martha Washington, предоставлявшем приют лишь одним пенсионеркам. В лифте, как и в столовой, нам встречались исключительно пожилые дамы.
Приглашаемые министерством женщины-профессора и женщины-служащие всегда требовали для себя гостиницы, предназначавшиеся «только для женщин». Поэтому предполагалось, что две мастерицы кукол, естественно, предпочтут подобный отель «только для женщин».
На следующее утро мы отправились в находившееся неподалеку управление нашей организации, и, проходя по Пятой авеню, я впервые могла любоваться небоскребом Empire State Building (известным мне еще по фильму «Кинг Конг»). Поскольку прохожие (что естественно!) все были американцами, я, как и подобает туристу, с любопытством их рассматривала. Затем мы вошли в управление.
Под эгидой данной организации мы должны были показать на выставочных площадках Пятой авеню и на Международной промышленной ярмарке то, как изготавливаются японские куклы.
В то утро нас ожидали управляющий, его заместитель и руководитель отдела рекламы. Управляющий осведомился, как нам понравилась гостиница.
— Гостиница просто замечательная. Там так спокойно, — скромно заметила госпожа Одзава.
— А вам, госпожа Накамура? — спросил меня ответственный за рекламу господин И.
— Да, вот только там полно пожилых дам. А это нагоняет на меня скуку, — без задней мысли сказала я, и все рассмеялись.
— Вы по крайней мере честны. Это чудесно. И не будем отступать от этого в дальнейшем.
Позже ответственный за рекламу господин Н. всегда заступался за меня. Я за это ему благодарна, поскольку была совершенно одна и никого не знала в Нью-Йорке.
Мне хотелось бы немного рассказать о своем приезде в Нью-Йорк и первых своих шагах там.
Поначалу меня поразило то, что у всех прохожих разный цвет волос. Я представляла себе, что американцы поголовно светлокудрые и с длинными носами, но такой встречался один на двадцать человек. У одних были каштановые волосы, у других седые, а у третьих вороного цвета, как у японцев. (Позже я узнала, что латиноамериканцы имели черные как смоль волосы, а итальянки тоже часто отличались темными волосами.) Тогда здесь еще не было никаких крупных японских фирм-экспортеров с сотнями своих служащих.
Меня поразило также то, что в нашей спонсорской организации ни у кого — ни у управляющего, ни у его заместителя, ни у руководителя отдела рекламы — не было секретарши. Естественно, не было еще и в помине коммутатора. Всем шести служащим работы хватало. Пятидесятые годы были для японцев (всех слоев) трудной и тяжелой порой. Из самой Японии не разрешали вывозить свыше пятисот долларов, а жалованье составляло лишь десятую часть той суммы, что выплачивают сейчас.
Говорят, что сегодня в Нью-Йорке трудятся пятьдесят тысяч японских служащих. Так, каждая фирма имеет несколько сотен сотрудников, сами конторы отличает изысканность обстановки, а многие нанимают американских секретарш.
