Переводчик - Евстигней И. (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗

– Хорошо, я согласен. Спросите у этого служащего, где у них находится элементарный душ, – он был явно раздражён.

Я обернулся к парню, который всё это время в напряжённом ожидании прислушивался к нашему разговору, и сказал на америколе:

– У этого господина нет никаких проблем, которые требовали бы вмешательства его посольства. Он только хотел узнать, где в этом терминале находится душевая, чтобы пассажиры в ожидании своих рейсов могли принять душ. Вы же понимаете, насколько важно для людей, находящихся в замкнутом пространстве, поддерживать чистоту… – мой голос становился все более вкрадчивым, с лёгким налётом французского прононса, что делало его ещё более успокаивающим и убедительным. – Тем более что они находятся в такой великой и прекрасной стране, как Имперские Соединённые Штаты.

Парень с гордостью кивнул головой в знак согласия. Ободрённый, я продолжил:

– Они… мы все были бы вам очень благодарны за вашу помощь.

Парень ещё раз согласно кивнул и ответил:

– В этом терминале нет душевых для пассажиров, сэр.

Теперь настала моя очередь удивлённо смотреть на него. Нет душевых? В этом самом новом и самом крутом аэропорту мира нет душевых?! Их сочли ненужным излишеством, учитывая скудное количество международных рейсов? Или решили, что иностранцы обойдутся и так, если что? При мысли о том, что ближайшие несколько дней мне придется провести немытым, тело зачесалось с удвоенной силой.

– Но, может быть… – мне в голову пришла спасительная мысль, – может быть, здесь есть душевые для обслуживающего персонала, которыми могли бы временно воспользоваться пассажиры? Мы обратились именно к вам, поскольку вы являетесь законным представителем великой державы и мы считаем, что решить вопрос с душевой в вашей компетенции…

Я перевёл дух, напряжённо размышляя, чего бы ещё такого добавить к своей речи, чтобы получить доступ к желанному раструбу с сотней мелких отверстий и льющейся через них горячей, да пусть даже ледяной водой. Я ожидал чего угодно – категорического отказа, отговорок, что нужно получить разрешение начальства – но парень, который за время моей речи, казалось, прибавил десяток сантиметров роста от распиравшей его гордости, ещё раз согласно кивнул.

– Идёмте, я вас провожу.

И, дёрнув лицом, смущённо добавил:

– Правда, там очень непритязательно, не обессудьте…

Непривычное слово резануло мне слух. Я поражённо уставился на парня – а мальчишка-то оказался не так прост. Где только выискал это давным-давно забытое словечко "обессудьте"? В современном словаре америколы его нет, это точно. Может быть, не все американцы такие однослойные, как мне казалось? Или это только такие вот избранные, покорёженные судьбой?..

– Пойдёмте, он покажет нам душ, – обратился я к немцу.

– И всё это время вы переводили то, что я сказал? – в его голосе звучал неприкрытый сарказм.

– Всё это время я переводил то, что вы должны были сказать.

Я развернулся и пошёл вслед за уборщиком. Всю дорогу по металлическому лабиринту коридоров немец молча шагал рядом со мной.

Служебная зона международного терминала сильно смахивала на внутренности межгалактического корабля из фантастических фильмов ужасов. А когда я увидел мрачную душевую с бункерными дверями и массивными кнопками горячей и холодной воды, это ощущение только усилилось… того и жди из-за угла выскочит мерзко-скользкий монстр, зародившийся во чреве неизведанных закоулков гигантского корабля… Но немца, похоже, подобные фантазии не волновали. Когда уборщик ушёл, он скользнул взглядом по часам, извлёк из заднего кармана брюк портмоне с пачкой пепельно-зелёных бумажек и протянул две из них мне. Я не пошевелился.

– Я потратил на вас почти пять минут, – я перевёл взгляд с бумажек на колкие, затаившиеся глубоко под лобной костью глаза немца.

– Вы переводили не больше двух минут, – невозмутимо возразил он.

– Пять минут… я потратил на вас ровно пять минут, – сказал я, продолжая смотреть в его затаившиеся глаза.

Некоторое время немец стоял и раздумывал, не послать ли меня. Но потом, видимо, всё же решил, что я могу ему ещё пригодиться – кто знает, сколько времени придётся проторчать в этом терминале? – небрежно отсчитал ещё три сотенные бумажки и всунул мне их в руку.

– Хорошо, держи свои пятьсот баксов, раз ты считаешь, что ты их заработал… переводчик.

И энергичным шагом зашагал прочь по коридору. А я стоял и смотрел на пять бумажек, зажатых в моей руке. Впервые в жизни я заработал такие вот деньги… не виртуально-электронные, невидимые и чистые, перечислявшиеся на мои банковские счета, а оттуда незримо перетекавшие на счета бесчисленных ресторанчиков, магазинов, авиакомпаний и т. д., а такие вот осязаемые, мятые, настоящие… Я смотрел на бумажки в своей руке и не знал, поздравлять ли себя с таким заработком или же наоборот посочувствовать – что называется, докатился…

Слева от входа в наш терминал располагался небольшой барчик с весьма скромным ассортиментом. Неизменные бургеры с всевозможными приставками «кинг», «биг», «мега», около двадцати видов колы и, видимо, в уступку испорченным вкусам иностранцев чай трудноопределимого сорта, кофе и, о чудо, причудливое творение местного повара под названием «суши-бургер» – две лепёшки из белоснежного риса с зажатой между ними прослойкой из непонятной рыбы. После трёх суток вынужденной голодовки сдобренные дешёвым соевым соусом суши-бургеры показались мне воистину райской пищей, как и переваренный кофе, поданный мне улыбчивой барменшей. Часть заработанных денег я потратил в притулившемся рядом с баром сувенирном магазинчике, где приобрёл кошмарную футболку со статуей свободы на груди и ещё более кошмарные звёздно-полосатые семейные трусы. Мой утончённый вкус яростно протестовал против подобных дизайнерских шедевров, но я решительно пресёк его вопли – надо же мне надеть что-то чистое после душа?!

Так моя жизнь в международном терминале аэропорта Нового Нью-Йорка, великой столицы великих Имперских Соединённых Штатов, стала постепенно налаживаться. Случайные приработки выпадали всё чаще – решить бытовые вопросы с персоналом аэропорта, попросить соседей по залу ожидания передвинуться на несколько кресел в сторону или пораньше утихомириться вечером. Вновь прибывшие иностранцы на удивление быстро вычисляли меня в многолюдной толпе и тоже начинали задействовать меня в обустройстве своего нехитрого быта.

Утром и после обеда по два часа я занимался тем, что калечил и убивал всевозможными способами ниндзюков, гоблинов, троллей и прочих неблагородно-злобных тварей, порождённых извращённой человеческой фантазией. Удовлетворив свои кровожадные инстинкты, а вместе с ними и требующее жёсткой физической нагрузки тело, оставшуюся часть дня я проводил на своём удалённом ряду, куда ещё не добралась толпа пассажиров. В огромное окно перед собой я видел лётное поле, пустое и притихшее в ожидании надвигающегося урагана. Я удобно вытягивал ноги на противоположное кресло, надевал купленные в сувенирном магазине наушники, включал музыку и часами смотрел на огромное американское небо. Судя по всему, последнюю неделю за пейзаж в небесной канцелярии отвечал гениально-щемящий, пронизывающий насквозь, до трепета и до озноба, как холодный северный ветер с моря, Эндрю Уайет, мистический гиперреалист без художественного образования с мятущейся душой, не любивший «писать новые для него предметы». [32] День за днём, начиная с раннего утра, он педантично покрывал небосвод всеми двухсот пятьюдесятью оттенками серого, постепенно смещаясь к мрачной свинцово-смурой палитре. От его неба веяло сокровенным одиночеством, одиночеством, от которого ты можешь часами брести по пустынной дороге, подставляя своё лицо ветру… или лежать на берегу океана, бездумно глядя, как сквозь пальцы струится холодный песок… или сидеть в аэропорту в ожидании урагана и смотреть в тревожно-сизое никуда, думая о жизни… рай достаётся по цене, которую я не готов за платить… [33] вкрадчиво нашёптывал мне на ухо сумасбродный неврастеник Мэтт Беллами из глубины веков… да, этот гениальный брит прав… рай достаётся по цене, которую я не готов заплатить…