Сага - Бенаквиста Тонино (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
– О, Мадонна!
– Нажимая на нужную кнопку, можешь, к примеру, усилить «Юмор», ослабить «Насилие» и добавить «Экзотики», а если захочешь, чтобы главный герой был не слишком злым, нажимаешь на кнопку «1-». Понял?
– Нет, конечно. Но то, что ты рассказываешь, потрясающе.
– Полнейший идиотизм. Я не смог удержаться, чтобы сразу же не поставить все параметры на максимум: «Секс», «Насилие», «Юмор» и так далее. Не могу тебе описать, какое в итоге получилось истерическое зрелище, какой-то коктейль из крови и безумного смеха, все персонажи выглядели чокнутыми, и ты себя чувствовал чокнутым не меньше них.
– Хочешь сказать, что никакая электроника никогда не отнимет у тебя работу?
– Может быть.
– У тебя есть новости об остальных?
Мне очень приятно услышать, как он говорит «об остальных».
– Сначала мы часто перезванивались, а потом… Ты же знаешь, как это бывает… Я немного следил за их жизнью издали. Жером стал настоящей звездой; впрочем, таким он был всегда, но в те дни об этом никто, кроме нас, не знал. Потом он, кажется, занялся режиссурой.
– Лет двенадцать или тринадцать назад он написал мне, что собирается снять фильм. Мне показалось, что он просит у меня разрешения. Как называлась эта вещь?
– «Полная луна». Весьма неплохой фильм.
– Мне тоже так показалось. Но потом он опять засел за сценарий. И правильно сделал, это у него получалось лучше всего. Я видел его на фотографии, где он агитировал за своего приятеля – кандидата в президенты.
– Я знаю, что он развелся с Ооной, женился на какой-то кинозвезде, через две недели бросил ее и снова вернулся к Ооне. Американцы были такими уже в те дни, когда братья Люмьер только придумали кино.
– А чем он занимается сейчас?
– Неизвестно. Его не видно и не слышно уже лет пять. То же самое с Матильдой.
– Она все-таки оставила свой остров?
– Через три или четыре года. Потом снова взялась за романы.
– Розовые?
– Я не читал ни одного. Знаю, что она уехала в Англию, где вышла замуж за какого-то герцога или вроде того. Она исчезла из поля зрения почти пять лет тому назад.
– В то же время, что и Жером?
– В то же время. Никто не знает, куда они пропали.
– Ей должно быть под семьдесят, нашей старушке Матильде. В этом возрасте не исчезают, а просто умирают.
– Слушай, Луи, не думаешь ли ты, что они исчезли вместе?
Мы расхохотались. В течение последующего часа мы устроили настоящую мозговую атаку, перебирая все возможные варианты, объясняющие поведение этих двоих. Ни одна из версий не показалась нам ни достаточно правдоподобной, ни достаточно безумной. Поэтому мы остановились на самом лирическом варианте: Матильда и Жером, всегда любившие друг друга, послали все к черту и счастливо коротают свой век в какой-то глуши, где они в этот самый момент дружно трудятся над очередным сценарием.
– С возрастом становишься сентиментальным, ты меня об этом не предупреждал, Луи.
Вместо ответа он с хрипом откашливается и выдает несколько итальянских ругательств. Я продолжаю беседу, стараясь избегать томительных пауз.
– Маэстро оставил тебе «Платаны»?
– Да, он завещал мне отель. Всем было наплевать на эту развалину. Когда говорят, что Рим – единственное место в мире, где стоит жить в ожидании конца света, то это, в общем-то, верно, правда, есть еще лучшее место, к юго-востоку от Рима. Беда в том, что я не доживу до конца света.
Вот чего я опасался с того момента, как только вошел в его комнату. Смутное предчувствие, что такой разговор состоится, возникло у меня уже в ту секунду, когда Шарлотта сообщила о его звонке. Успокаивающие фразы, моральная поддержка, перевоплощение душ – Луи, ты же знаешь, у меня нет способностей к диалогам на эти темы.
– Конец света может начаться через десять минут, учитывая все, что о нем говорили.
– Я мог бы сказать тебе о времени своей кончины с точностью до двух часов, но лучше промолчу, а то ты тут же сбежишь. Ты ведь не изменился, а, Марко?
– Я никогда не видел, чтобы кто-то менялся.
Молчание. Выжидательное.
– Вот интересный вопрос. Для сценариста, я имею в виду. Могут ли герои меняться.
– Герой в конце фильма не должен оставаться таким же, каким был в начале. Иначе возникает вопрос, зачем ему нужно было переживать черт знает что?
– Подумать только, что я провел пятьдесят лет, переделывая действительность, сглаживая все шероховатости, по своему усмотрению показывая ее лучшие и худшие стороны… Вот ты, кого пока еще можно считать частью этого мира, ты должен знать, не собираются ли принять специальный закон против таких типов, как мы?
– Пока еще нет.
– Идиоты…
Он медленно поворачивает голову на бок и закрывает глаза. Луи, прекрати это, немедленно!
– Не пугайся, еще не время. Иди, погуляй и приходи вечером.
Я не заставляю его повторять это дважды.
После стаканчика кьянти и огромной порции салата из помидоров, какой не встретишь ни в одной другой стране мира, я снова зашел к Луи. Охватившая меня легкая тревога рассеялась на пороге его комнаты. Он смотрел со своей постели в широко распахнутое окно на холмы, залитые красноватым светом вечернего солнца. Покой, в котором нет ничего успокаивающего.
– Что это за женщина внизу, Луи?
– Она не захотела уезжать отсюда. Постепенно мы стали друзьями.
– Она очень ласковая. И красивая.
– Только ко времени нашего знакомства мое сердце билось уже вполсилы. Его ударов еле хватало для меня одного.
Моя рука лежит на столике возле книги. Он пользуется этим, чтобы схватить ее и сжать, не отрывая взгляда от холмов.
– Мне конец, Марко.
– Ты всегда любил похныкать.
– Открой вон ту тумбочку.
Он отпускает мою руку, я открываю тумбочку и достаю большую тетрадь, пожелтевшую от времени. Осторожно перелистываю ее, боясь, что она может рассыпаться. Все страницы плотно исписаны. Я узнаю почерк Луи.
– Это одна из реликвий эпохи.
– Из тех времен, когда ты работал с итальянцами?
– Я тебе уже рассказывал?
– Да, тридцать лет назад.
– Тем лучше, сэкономим время. Помнишь весь бред, что нам приходил в головы, когда мы работали над «Сагой»?
– Мы говорили о сценариях, которые никогда не напишем, высказывали самые фантастические идеи, придумывали самые абсурдные диалоги, самые смешные реплики, в общем, все, что невозможно показать продюсеру или режиссеру.
– Когда я работал с итальянцами, мы все время что-то писали, пили, ели и разговаривали о всякой ерунде. У меня была отвратительная привычка записывать все это вместо того, чтобы сразу забыть. Реплики, которые не произнес ни один актер, беспорядочные мысли, множество мыслей, за которые можно было попасть в тюрьму, если бы они стали известны. Я дарю ее тебе. Можешь использовать этот материал, а можешь засунуть тетрадь в глубь ящика стола, как сделал я. Тебе решать.
– Я не могу принять этот подарок, Луи.
– Ты хочешь, чтобы тетрадь досталась Лоретте? Что она будет с ней делать? Скорее всего, выбросит вместе с мусором.
Этот порыв возмущения заканчивается приступом кашля. Его сероватое лицо становится багровым. Не зная, чем помочь, я стучу ему по спине. Вопреки всем ожиданиям, он успокаивается. Медленно приходит в себя.
– Если ты когда-нибудь увидишь тех двоих, передай им, что я никогда не переставал о них думать. Я вспоминал улыбку Матильды, ворчание Жерома. И, конечно, взгляд Тристана, уставившегося в телевизор.
Неожиданно он с силой вцепляется в мою руку. Это спазм, который, кажется, длится вечность.
– Я позову Лоретту!
– Только не сейчас!
Новый спазм. Я боюсь, что мое сердце остановится раньше, чем его.
Он просит меня перевернуть его на бок.
– Мне хочется закрыть глаза, но ты продолжай говорить…
– Говори что-нибудь, это лучшее, что ты можешь сделать. Я все никак не решаюсь. Мне может не хватить времени. Соберись с мужеством, Марко. Или ты будешь сожалеть об этом до конца своих дней.
