Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
– Я их не знакомил, по крайней мере не имел такого намерения, а причина того, что они…
– Дайте мне досказать. Мы платим вам, Ной, платим немало, а вы так и не справились с вашей задачей, не так ли? Все, что Таскани может продемонстрировать за весенний семестр, – это большой пожелтевший синяк, который и не думает пропадать. Вам удалось сделать так, что от нее ушла компаньонка, и вы не составили ей достойную замену. А что же Дилан! Он ни на дюйм не продвинулся в своих успехах в письменной части, и непохоже, чтобы и другие задания давались ему проще. Так за что же вы все-таки получили эти сорок тысяч долларов? О да, конечно, вы были хорошим другом нашим детям, мы оба не знаем, как вас за это благодарить.
Она была одновременно такой слабой и такой жестокой – Ной подумал о том, что бы он почувствовал, если бы ударил ее или придушил.
– Однако, Ной, – она потерла себе грудную клетку, – мы заплатили вам деньги и мы желаем иметь результат.
– Я знаю, к чему вы клоните. Забудьте об этом.
– Мы можем выдвинуть против вас весьма серьезные обвинения. Первое: вы приучили моего сына к… недостойной жизни. Второе: вы пытались заключить с моим мужем незаконное соглашение. Третье: вы должны были получать деньги за Дилана и Таскани через агентство, а сами получали оплату в частном порядке. Не думаю, что вашему агентству это понравится. И ведь они даже не знают о Монро Эйхлер, не так ли? И были так огорчены вашим провалом с ребятами из Филдстона.
Значит, она, чтобы только заставить Ноя принять ее предложение, звонила родителям его учеников из Филдстона. Его разобрал страх. Слишком во многом он мог ее обвинить; он выпалил:
– Это вы предложили оплачивать занятия в частном порядке. Я даже не…
– Это не я вот-вот потеряю работу. И какое вашему агентству до меня дело?
– Это вы им сказали – вы меня предали. А что я приучил Дилана к «недостойному образу жизни» – это чушь собачья! Он уже сколько лет таскает у вас из холодильника наркотики! Вы разрушили его амбиции, что ему еще оставалось делать! Вы незаконно нанимали репетиторов, обманывали, ловчили – Да что скажут ваши знакомые, если об этом узнают? А что будет с вашей репутацией, вашей психиатрией? Вы куда более уязвимы, чем сами думаете!
Доктор Тейер побледнела, потом вспыхнула. Ею овладели восторг и ужас одновременно: ее обычно мертвенное лицо оживилось, засияло. Она взглянула вниз, на ничего не подозревавших гостей, схватила Ноя за локоть и потащила его к своей спальне. Ничего не понимая, он позволил ввести себя в эту святая святых и только тут отпрянул и встал на пороге, скрестив на груди руки. Доктор Тейер потянулась, чтобы закрыть дверь, но сдалась, когда он не двинулся с места. Их разделяло всего несколько дюймов, они ощущали дыхание друг друга.
– Вы же знаете, что я бы ни за что не разрешила своим детям брать мои медикаменты. С какой стати? – быстро прошептала она в расстегнутый ворот Ноевой рубашки.
Ной замялся. Причина была очевидной, но и слишком сложной для того, чтобы он, в своем возбуждении, сумел ее сформулировать.
– Вы и сами ему их прописывали. Давали риталин – вчетверо больше обычной дозы и каждую ночь лошадиную дозу юнисома, чтобы он смог заснуть. Ему и воровать не надо было, чтобы забалдеть.
– И вы еще смеете обвинять меня – ив чем? Мой сын не умеет концентрироваться, так я ему помогала. Он не способен засыпать самостоятельно – я помогаю ему засыпать. Я не понимаю, какие у вас могут быть претензии.
– Забудьте, – сказал Ной, – это не мое дело.
Доктор Тейер схватила его за запястье. Пальцы были холодные, словно щипцы.
– Хотела бы я знать, что у вас на уме. Я все время чувствовала идущее от вас пренебрежение, с самого момента, как вы у нас появились. Казалось, вы своим глазам не верите. Скажите мне. Что же вы видите? Что бы вы сделали по-другому?
Слова и эмоции переполняли Ноя, раздражение и гнев душили его. Но он так долго подавлял свои чувства, так привык мириться со всем, чтобы только не потерять работу, что сейчас он просто не мог высказать ей все в лицо. Наконец он выдавил из себя:
– Вы… его погубили.
– Я его погубила!? И как же это я его погубила? – Возбуждение ее нарастало. Она еще более энергично потерла ладонью ребра.
– У него не осталось никаких желаний. Он так привык, что ему помогают репетиторы, транквилизаторы, что разучился делать что-либо самостоятельно. Вы не позволяли ему пробовать свои силы, учиться на своих ошибках. Ведь люди только тогда и бывают счастливы, когда им удается чего-то достигнуть, разве не так? А ему не к чему стремиться. Вы предупреждали все его желания, и сейчас он ни на что не способен, ведь его репетиторы любую работу сделают лучше его. А это тупик. Он ничего не способен сделать самостоятельно. – «Он, – подумал Ной, – никчемный и гадкий принц».
– Так что же мне делать? Как положить этому конец?
– Нет, – сказал Ной, – слишком поздно. Доктор Тейер все еще держала его за руку, и теперь ее рука медленно поползла от запястья к плечу.
– Зачем же вы тогда мне все это говорите? Просто от досады?
Ной почувствовал, что у него нет сил ей сопротивляться. Хотелось оттолкнугь ее, повалить на кровать.
– Я и сам не знаю, – ответил он. Он и сам не знал. И потом, что в этом такого уж плохого ? У этого семейства достаточно денег, чтобы обеспечить Дилана помощниками на всю жизнь. Он может хоть всю жизнь оставаться ребенком. Его всегда будут окружать более способные, чем он, люди, – он будет королем, а они – его министрами.
– Я так и думаю, что у вас всегда это было на уме, – проговорила доктор Тейер, – работали, зная, что ситуация безнадежна, получали за это деньги, успокаивали меня, говорили, что все хорошо, – все для того, чтобы выкачать из нас побольше денег. Вы использовали нас ради собственной выгоды, Ной. И теперь, когда уже нечего больше взять, вы раскрыли свою истинную гадкую сущность. – Она отступила на шаг и, широко раскрыв глаза, уставилась на Ноя, ожидая увидеть, какой эффект произвели ее слова. Она хотела увидеть хоть что-нибудь – гнев или страсть, – ей, в ее омертвелом состоянии, было бы приятно любое проявление чувств. Ной мог дать ей с размаху пощечину, и она, улыбаясь, подняла бы окровавленное лицо.
– Вы платили мне за работу, – сказал Ной, – и я сделал все, что было в моих силах. Ни один хозяин не станет винить за это своего работника.
Ну так закончите работу, – выдохнула доктор Тейер. – Ведь вам же платили за то, чтобы мой сын стал успешнее заниматься. Он не стал успешнее заниматься, а значит, вы не выполнили свое обязательство. Но вы еще можете это сделать. Вы один можете помочь этому мальчику попасть в колледж. Как вы можете так запросто от этого отказываться? Вы получите деньги, Дилан получит образование, уедет из этого ада, как вы, вероятно, это себе представляете. И все, что от вас требуется, это сделать то, что вы уже делали прежде. Какая разница: помочь ученику выполнить тест за неделю до экзамена или во время самого экзамена?
– Это дело совести… – начал Ной.
– Вот именно, – нервно засмеялась доктор Тейер, – вы живете в Америке, Ной. Деньги – это единственное, чем измеряется совесть.
Для затуманенного алкоголем рассудка в словах доктора Тейер было определенное очарование: разве многим отличается идея сдать тест за Дилана от всего того, что он уже для него сделал? Так или иначе, он уже три года занимается тем, что помогает привилегированному сословию застолбить себе места в элитных колледжах, пусть и не прибегая к открытому мошенничеству, но с тем же эффектом. Это из-за Ноя Гарвард и Йель по-прежнему собирают под своей крышей сынков толстосумов, подобные же династические клубы существуют и в Кембридже, и в Нью-Хейвене, и в Бостоне, и в Нью-Йорке. И это из-за Ноя десятки таких, как он, абитуриентов не поступят в этом году в Принстон.
Доктор Тейер шагнула внутрь спальни и поманила за собой Ноя. Он не двинулся с места. Она наклонилась к своему ночному столику и, схватив с него банковский чек, протянула его Ною.
