Бабочка на ветру - Кимура Рей (книги регистрация онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗

— Всесильный иноземный дьявол говорит, что хочет заполучить меня? Возможно, он уже убедил себя в том, что любит меня?! Но тогда он должен понять, что человека, который любит другого, нельзя заставить любить себя. Чувства иноземного дьявола фальшивы! — подытожила Окити.

Это конец ее жизни — девушка поняла, что не сможет сражаться с ними. Разумеется, в конце концов они завоюют ее, но так просто она им не дастся!

Глава III

Противостояние длилось недолго; конец его наступил раньше, чем Окити могла предположить. Все случилось вечером; когда-то это время для жителей Симоды было самым любимым: они собирались семьями после ужина поболтать часок-другой, посплетничать и просто обсудить последние местные новости.

Однако с недавних пор в доме Сайто перестали любить вечера. Вместо милых бесед члены семейства садились вокруг стола, где принимали пищу, и молчали, словно пытаясь без слов найти покой и умиротворение от одного только присутствия близких.

В тот незабываемый вечер, когда все расселись по местам, в горестной тишине внезапно раздался резкий стук в дверь. Окити замерла с побледневшим лицом: сразу поняла — это пришли за ней. Так настойчиво и бесцеремонно не стучал никто из соседей. Отец поднялся из-за стола, чтобы встретить незваного гостя, и медленно побрел к двери, едва передвигая ноги, словно впал в забытье.

Гул голосов звучал бесконечно долго, пока Итибеи Сайто разговаривал с чиновниками, явившимися в его дом за Окити. Она отчаянно вцепилась в край стола, так что костяшки пальцев побелели, но не ощущала боли и все сильнее сжимала бесчувственное дерево.

— Мы получили приказ доставить твою дочь к правителю как гостью, чтобы мы там вразумили ее, — сообщил отцу один из чиновников. — Больше нам нечего тебе сказать. Повторяю — это приказ. Надеюсь, тебе все понятно?

В соседней комнате перепуганная насмерть Окити забилась в угол; по лицу ее катились слезы. Значит, они все-таки явились, чтобы забрать ее с собой… и она больше никогда не увидит Цурумацу! Ее сделают наложницей иноземца, такого старого, что он годится ей в дедушки. Итак, жизнь для Окити заканчивалась в пятнадцать лет…

Но, может быть, еще не поздно что-нибудь предпринять? Убежать… да-да, убежать из дома через заднюю дверь, сейчас же! Скрыться от них где-нибудь в горах… Или искалечить себя, обезобразить так, чтобы им расхотелось забирать ее… Вот какие страшные мысли промелькнули в голове у девушки. Но тут скользящая дверь отодвинулась в сторону и в комнату вошли родители. Поздно, слишком поздно!

— Пойдем, Окити, — мрачно произнес отец. — Ты должна уехать с ними. Больше я ничем не смогу тебе помочь.

— Нет, отец, нет! — зашептала девушка, отходя в дальний угол комнаты. — Заставь их уйти! Пожалуйста, сделай что-нибудь! Пусть они уходят!

— Я не в силах, — печально признался отец, — меня никто и слушать не станет: у меня нет ни власти, ни богатства.

Никогда еще Окити не видела отца в таком состоянии: поникший, молча стоял он посреди комнаты — потерянный, несчастный старик. Мать вытерла глаза рукавом кимоно, подошла к дочери и с нежностью поправила упавшие ей на лицо пряди волос.

— Если судьбе угодно, чтобы ты ушла с ними, дитя мое, — сделай это с достоинством! — тихонько шепнула она. — Подними голову, расправь плечи и смело иди вперед! Тебе нечего стыдиться, ведь это они обошлись с тобой несправедливо и твоей вины в том нет.

Но дочь не могла выполнить ее просьбу. В свои пятнадцать лет она еще не умела прятать под маской равнодушия страх и душевную боль. Что ж, Окити последовала за чиновниками к поджидавшему у дома экипажу. Краем глаза она видела, как соседи, осторожно выглядывая из окон, наблюдают за происходящим. Никто не помахал ей рукой на прощание — ее увозили из дома с позором, она станет наложницей чужеземного дьявола.

Мако Сайто, ничего не видя из-за струившихся по дрожащим щекам слез, в отчаянии шла за экипажем, увозившим ее дочь в неизвестность.

— Дитя мое, дитя мое! — тихо стонала женщина. — Что же теперь с тобой станет?!

Горе и стыд охватили Окити; показалось ей даже, будто слышит она злобные голоса соседей, разговаривающих о ней. Никто из них не верил, что девушку забирают из дома насильно; обитатели поселка и подумать не могли, что Сайто оказался беспомощным перед властями и не сумел защитить дочь от посягательств иноземца. Неужели и Наоко тоже откажется разговаривать с ней и посчитает, что Окити уехала из родного дома по своей воле?!

О, ей хочется умереть! Может быть, в экипаже найдется что-нибудь такое, при помощи чего она сможет покончить с собой… Но там не оказалось никаких острых предметов, и девушке пришлось стыдливо спрятать лицо за бамбуковыми занавесками, чтобы укрыться от любопытных взоров соседей. Все ее недавние друзья стали вдруг чужими и далекими… Так началось изгнание Окити.

У нее не было причин стыдиться своего отъезда; ее забирали потому, что так приказал некий безликий, но очень могущественный господин, о котором Окити ничего не знала. Но она была японкой и жила в девятнадцатом веке. Женщин, ставших наложницами у чужеземцев (а именно такая участь и ждала ее в самом ближайшем будущем), в те годы презирали и буквально плевались, когда слышали их имена.

Окити обуял страх; нет, ей вовсе не хотелось становиться изгоем. Страстно желала она вернуться в родной поселок, в теплый, гостеприимный дом. Вспоминала Цурумацу и те счастливые минуты, когда они, влюбленные, были рядом… От этого ей стало совсем плохо, и девушка отчаянно закричала:

— Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!

Но ее никто не слушал, экипаж катился дальше. Она осталась совсем одна; с этой минуты ей суждено было большую часть времени проводить в полном одиночестве.

Окити привезли в резиденцию губернатора и там на время оставили в покое. В течение первых двух дней она никого не видела; к ней в комнату приходила только служанка, приносила еду и, поджав губы, тут же торопливо удалялась.

На третий день к девушке зашел один из чиновников, чтобы начать с ней переговоры.

— Ну что ж, Окити-сан, — жизнерадостно начал он, — надеюсь, ты уже приняла решение и согласна повиноваться нам?

— Нет! — отчаянно замотала головой девушка. — Никогда!

— Тогда придется снова оставить тебя в заточении на неопределенное время, пока ты не смиришься со своей участью, — печально произнес чиновник и, резко повернувшись на каблуках, удалился.

Совсем одна, в постоянном страхе ожидания, Окити горько плакала каждый день, пока ближе к ночи не теряла сил и не засыпала. Всю жизнь она жила, тесно общаясь с людьми, и сейчас ей требовалось их общество. Ее всегда окружали друзья и близкие, и вот теперь неожиданное одиночество и гнетущая тишина день за днем все больше страшили ее, постепенно лишая моральных сил. Те, кто увезли ее из родного дома, как раз на это и рассчитывали. Похитители знали, что душевный покой девушки нарушен и нужно подождать, чтобы гордячка сломалась и стала покорной.

Окити, как и все остальные обитатели ее родного поселка, жила вдали от крупных городов. Ей никогда не приходилось иметь дел с чиновниками и всеми теми, кто был наделен властью. Для простого народа эти люди — феодалы, и им нужно вовремя платить оброк. Что касается всего остального, тут следовало попросту держаться от всех богачей подальше и в случае чего обходить их стороной. Вот почему Окити, помимо своей воли попавшая в мир влиятельных людей, была страшно напугана и не знала, что ей теперь делать и как вести себя с ними дальше.

Постепенно девушка начала понимать, что ей никогда не выиграть эту битву — силы слишком уж неравны. Кроме того, она устала от бессмысленной войны, направленной на разрушение ее собственной воли. Куда все это приведет ее и что они предпримут дальше, если она опять откажется повиноваться?..

Именно на этом этапе, когда Окити осознала свою уязвимость и силы ее находились на пределе, было решено изменить стратегию и прекратить попытки взять девушку угрозами и силой. Вряд ли вид упирающейся Окити, брошенной в ноги Тоунсенду Харрису, вызовет у того восхищение и одобрение. Вот почему к девушке подослали одного из заговорщиков, пожилого господина Синдзиро Иса, по возрасту годившегося ей в отцы. Именно ему поручили переубедить Окити в течение нескольких дней и сделать ее смирной и послушной.