Винки - Чейз Клиффорд (читать полностью книгу без регистрации .txt, .fb2) 📗

Рут пошла домой другой дорогой, через небольшой парк. Когда девочка остановилась полюбоваться нарциссом, вдали, у зеленеющей опушки, Мари увидела молодого калеку, сидящего на деревянном стуле с четырьмя колесами, как у детской коляски. На коленях у него лежало темное одеяло, рядом стояли сиделка и старик, вероятно, отец несчастного. Мари не могла определить точно, был инвалид девушкой или юношей — настолько сгорбленным был калека в своей коляске. Когда отец и сиделка беседовали, глаза несчастного становились шире и дрожали. «Будто ей так жаль, что глаза ее не губы», — сказала Мари про себя. Эти глаза-губы будто хотят что-то сказать. Отец и сиделка тихо засмеялись, а у калеки потекли слюни. И тут Мари почувствовала, как коляску потянуло вперед.

В скором времени они тащились на ту же горку, что и прежде, и Рут начала снова рассказывать свои истории.

— Когда дедушка был еще грудным ребенком, — делилась Рут, — родители везли его в крытой повозке через весь Канзас, как вдруг: индейцы! Отца дедушки убили стрелой.

Мари все так же сидела в коляске лицом в обратную сторону, разглядывая потрескавшийся тротуар, деревья, дома, словно пятившиеся назад.

— Он был еще крохой, — продолжала Рут, — но ему повезло, и он остался жив. Конечно же, его мама не могла позаботиться о детях самостоятельно. Сестры дедушки уехали к родственникам, а дедушку вырастили друзья семьи, северансы [1]. То были времена первопроходцев.

Мари почувствовала, как маленькие резиновые колеса переехали через большую трещину в тротуаре. Рут вновь казалась довольной своей историей, так, словно она только что правильно ответила на вопрос викторины; у Мари же эти эмоции вызвали чувство еще большего одиночества и пустоты. Они повернули в свой квартал, и Мари бросила тяжелый взгляд на знакомые деревья над головой, на их переплетенные ветви. Через несколько домов стоял их дом с робко притупленной верхушкой крыши. Времена первопроходцев. Мари тоже везли в коляске, она также пыталась остаться в живых. В убаюкивающем движении колес она осознала, что была затянута поясом времени и места столь крепко, сколь прочно сидела в ловушке неживого тела. В этих же оковах находились Рут и ее семья. Они лишь старались выжить. Но неужели обязательно любить эту игру?

Вот прожужжал черный автомобиль с брезентовой крышей. Из соседних домов доносились крики детей, играющих в классы.

3

— Да, да, Мари тоже идет на симфонию! — пропел Джон, вызвав еще более громкий смех у Рут и Хелен.

— Нет, нельзя! — выкрикнула Рут дьявольским голосом, от которого Мари бросило в дрожь.

Мальчик продолжал танцевать с медвежонком по всей комнате девочек, напевая чарльстон. Взгляд Мари был прикован к черно-белым клеткам на свитере и жилетке Джона, которые, в отличие от вращающейся комнаты, оставались для ее глаз неподвижными. Она ощущала свободное падение и силы, кружащие ее. Так Рут еще никогда с ней не играла. Рут очень аккуратно обращалась со своими вещами, настолько аккуратно, насколько на это надеялись ее родители. Мари мельком увидела, хотя все вокруг вертелось, что она тоже танцует. Вскоре мать позвала детей с нижнего этажа, однако детская игра немного продолжилась, а в пик необузданного веселья Джон отдал медведя Рут. Они все вместе побежали вниз по лестнице, громко топая ногами и хихикая.

— Мари! Мари! — весело кричал Джон.

Они остановились в прихожей, где их ждала мать, надев свою самую нарядную шаль. Она посмотрела на Мари своими усталыми, глубоко посаженными глазами и громко вздохнула, но Рут лишь крепче обняла медведя.

Еще никогда прежде Мари не была так благодарна. Теперь мама пристально посмотрела на Джона, который поправил на шее «бабочку».

— Рут хотела взять с собой медведя, — пожал он плечами.

Хелен тихо засмеялась. Мари не удивило такое предательство, но тем не менее она почувствовала боль при одной мысли о том, что пропустит концерт. Она даже не знала, что такое концерт. Мама собиралась что-то сказать, когда со двора послышался голос папы, звучащий несколько раздраженно, который кричал, что они опоздают на поезд. По этой счастливой случайности Мари осталась в руках Рут. Семья бросилась бежать вниз по пригорку к поезду. Пока они ждали поезда, медведь предвкушал то, как у них начнется новая жизнь, в которой Рут не будет подчиняться правилам, и Мари побывает в новых местах В клубах черного дыма появилась пыхтящая машина, от движения которой тяжелая юбка Мари поднялась. Внутри, в коричнево-красных бархатных креслах сидели красиво одетые незнакомые люди, ожидающие своей остановки.

Медвежонок старался лежать неподвижно под рукой у Рут, чтобы остаться не замеченным мамой, словно он мог сделать иначе. Но, как только отец нашел для семьи места и дети сели на кресла лицом к родителям, мама вновь высказала неодобрение.

Затянута поясом времени и места

— В самом деле, Рут, на концерт, — сказала она, качая головой.

Рут, ненавидевшая упреки, сразу заплакала.

— Ты не сказала, что нельзя, — возразила девочка.

— А мне и не обязательно говорить…

— Но…

— И мне не обязательно напоминать тебе о том, что с мамой не спорят, — добавил отец.

Мари вздрогнула оттого, что папа тоже был против нее. Мать и отец сидели прямо, с одним и тем же выражением скучного укора на лице.

— Простите, — жалобно хныкала девочка, и слезы обиды капали на голову Мари, чьи глаза горели от невероятного возмущения.

— Рут, ты слишком взрослая для такого поведения, — заметила мать. Месяц назад Рут исполнилось девять лет, но Мари не понимала, какое отношение имеет возраст к чему-либо.

— Нельзя ведь так расстраиваться из-за этого медведя.

Продолжая плакать, Рут еще крепче обняла пискнувшую Мари. Джон и Хелен едва сдерживали смех.

— Рут, если так будет продолжаться и дальше, мы с тобой выйдем на следующей остановке и отправимся домой, — сказала мать. — Папа, Джон и Хелен поедут дальше, а мне, как и тебе, придется пропустить концерт.

Рут прекратила плакать, очевидно, из-за того, что мама тоже останется без концерта.

— Вот так-то лучше, — закончила мама.

Рут молча сидела, в то время как поезд с грохотом двигался дальше.

Звуки настраивающихся инструментов и шум полного зала сотворили настоящий хаос, однако после аплодисментов наступила тишина. Сидя на коленях у Рут, Мари удавалось видеть лишь спинки складывающихся кресел следующего ряда, нарядных зрителей, шляпу за шляпой, а над ними — ясное небо. Скрипка издала звук, и вступил оркестр, сыграв сначала одну ноту, затем — аккорд, который звучал все громче и громче; далее — следующий аккорд. Еще больше оваций, опять тишина.

Что происходит? Мари слышала, как вдалеке поют птицы и шумит ветер, затем снова зазвучала музыка, возможно, приближался шторм; казалось, сотни деревьев трепетали на ветру — и снова спокойствие. Что еще могло быть в этой музыке?

Звук одной скрипки — звенящий, стремящийся, великолепный и все же одинокий — почти разорвал Мари на две части. Он был похож на свет прожектора на теле темного мира. «Вот он я!» — словно говорил он.

Мари ожидала, возможно, что скрипка будет петь свою собственную партию, но вместо этого свой напев играли остальные инструменты, а скрипка точно танцевала в этом напеве и вокруг него. Когда же наконец она присоединилась ко всем, ей оставалось лишь закончить две последние фразы, будто ей нечего беспокоиться по таким пустякам, как закончить известное ей предложение, пусть даже очень красивое. Мари тут же словно улетела прочь. Сила притяжения больше не держала ее. Ей казалось, что она идет свободно и радостно по необитаемому пространству. И не просто идет, а танцует, и не просто танцует, а кружится на высоко висящем проводе, в то время как этот упругий шнур дрожит так, как трепещет струна скрипки, под ее плюшевыми ногами, такими легкими и уверенно идущими вперед Скрипка все продолжала выводил» свои трели, как вдруг Мари увидела, что шляпы, стулья и Рут стали поворачиваться вокруг нее, в то время как она сама падала с колен девочки и тело ее кувыркалось. В тот момент, перед падением, она была созданием, двигающимся без чьей-либо помощи; она принадлежала лишь самой себе и больше не была привязана к Рут; она была планетой, вращающейся в собственной галактике.