Ваш сын и брат - Шукшин Василий Макарович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемодан. Гулкий, сильный голос его сразу заполнил всю избу.
— Шаль тебе привез… пуховую. А тебе, тять, — сапоги. А это — Верке. А это — Степке. Все тут живы-здоровы?..
Отец с матерью, для приличия снисходительно сморщившись, с интересом наблюдали за движениями сына — он все доставал и доставал из чемодана.
— Все здоровы. Мать вон только… — Отец протянул длинную руку к сапогам, бережно взял один и стал щипать, мять, поглаживать добротный хром. — Ничего товар… Степка износит. Мне уж теперь ни к чему такие.
— Сам будешь носить. Вот Верке еще на платье. — Игнат выложил все, присел на табурет. Табурет жалобно скрипнул под ним. — Ну, рассказывайте, как живете? Соскучился без вас. Как Степка-то?
— Соскучился, так раньше бы приехал.
— Дела, тятя.
— «Дела»… — Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына. — Какие уж там дела-то!
— Ладно тебе, отец, — сказала мать. — Приехал — и то слава Богу.
— Ты говоришь — какие там дела! — заговорил Игнат, положив ногу на ногу и ласково глядя на отца. — Как тебе объяснить?.. Вот мы, русские, — крепкий ведь народишко! Посмотришь на другого — черт его знает!.. — Игнат встал, прошелся по комнате. — Откуда что берется! В плечах — сажень, грудь как у жеребца породистого — силен! Но чтобы научиться владеть этой силой, выступить где-то на соревнованиях — Боже упаси! Он будет лучше в одиночку на медведя ходить. О культуре тела — никакого представления. Физкультуры боится, как черт ладана. Я же помню, как мы в школе профанировали ее.
С последними словами Игнат обратился к жене.
Тамара заскучала и стала смотреть в окно.
— …Поэтому, тятя, как ты хошь думай, но дела у меня важные. Поважнее Степкиных.
— Ладно, — согласился отец. Он слушал невнимательно. — Мать, где там у нас?.. В лавку пойду…
— Погоди, — остановил его Игнат. — Зачем в лавку? Вот и эту привычку тоже надо бросать русскому народу: чуть что — сразу в лавку. — Но отец так глянул на него, что он сразу отступил, махнул рукой, вытащил из кармана толстый бумажник, шлепнул на стол. — На деньги.
Отец обиженно приподнял косматые брови.
— Ты брось тут, Игнаха… Приехал в гости, — значит, сиди помалкивай. Что у нас, своих денег нету?
Игнат засмеялся.
— Ты все такой же, отец.
— Какой?
— Ну… такой же.
— Да ладно вам — сцепились. Что вас лад-то не берет? — вмешалась мать. — Иди в лавку-то. Пошел — дак иди.
Ермолай ушел.
— Сынок… не хотела уж при им спрашивать: как там Максим-то?
— Максим?.. Честно говорить?
— Господи, ну дак а как же?
— Плохо.
Мать вздохнула.
— А что шибко-то плохо?
— Плохо, потому что дурак… И не слушается. Причем… колосс — сильный, конечно, парень… Приходит как-то с девушкой — ничего, хорошая девушка… — Игнат повернулся к жене. — А? Нинка-то.
— Да.
— Двухкомнатная квартира с удобствами, в центре — это же!.. Ну, думаю, поумнел парень. Вызвал его на кухню. «Ты, — говорю, — опять не сваляй дурака». А девка — без ума от него. Ну и что? Через неделю — конец: горшок об горшок — и кто дальше. Наш Макся затеял. Она мне звонила потом, девка-то. Чуть не плачет. «Вы, — говорит, — скажите ему, Игнатий Ермолаич, чтобы он не уходил». Скажи ему — хлопнет дверью и поминай как звали.
Матери тяжело было слышать все это про младшего сына. Она не разбиралась в перипетиях дел городских сыновей, ей было горько за младшего.
— Осподи, осподи, — опять вздохнула она. — Помог бы уж там ему как-нибудь.
— Да не хочет! — искренне воскликнул Игнат. — Ну скажи ей: не стараюсь, что ли!
— Это верно… мамаша: он не хочет никого слушать.
— Отцу-то уж не говорите про него.
В сенях загремело ведро. Шаги…
— Верка идет, — сказала мать.
— Она где работает-то?
— Дояркой.
Вошла немая… Всплеснула руками, увидела брата, кинулась к нему. Расцеловала.
— От она… От мы как. От как, — приговаривал Игнат, чуть уклоняясь от поцелуев. — От мы как брата любим… Ну та… Ну, хватит… Познакомься вот с женой моей.
Вера поглядела на Тамару. «Спросила»: «Вот это твоя жена?»
— Ну. А что?.. — Игнат показал: «Хорошая?»
Вера закивала головой и начала целовать Тамару. Тамара улыбалась смущенно.
— Пойдемте, я вам платье привезла, — сказала она. Вера не поняла.
— Верка, иди в горницу — платье мерить.
Вера всплеснула руками и запрыгала по избе, счастливая.
Все были довольны.
— Да хватит скакать-то! — притворно рассердилась мать. — Прям уж обрадуется, так удержу нету.
Тамара с немой ушли в горницу.
— Так у тебя что со здоровьем-то? Да! Я ж лекарство привез — змеиный яд-то, ты просила.
— Вот хорошо-то, сынок, спасибо тебе… Может, подымусь теперь. Радикулит — измучилась вся. А сказали тут…
Пришел Ермолай.
— А Степан все плотничет? — продолжал расспрашивать Игнат, расхаживая по прихожей в избе.
Отвечал теперь отец:
— Плотничает, ага. Коровник счас рубют. Ничо, хорошо получают. Этта девяносто рублишек принес. Куда с добром!
— Не закладывает?
— Бывает маленько… Так ведь оно что — дело холостое. Соберутся с ребятами, заложут.
— Жениться-то собирается?
— А мы знаем? Помалкивает. Да женится… куда девается… Садись, пока суд да дело — пропустим маленько.
— Подождали бы Степку-то.
— Мы по маленькой… Садись.
Из горницы вышла немая в новом платье. Вышла торжественная и смотрела на всех вопросительно и удивленно. И в самом деле, она сделалась вдруг очень красивой. Молча смотрели на нее. Она прошлась раз-другой… сама не выдержала важности момента, опять запрыгала, поцеловала брата. Потом побежала в горницу, привела Тамару и стала показывать ее всем и хвалить — какая она добрая, хорошая, умная.
Тамаре неловко стало.
Игнат был доволен.
Вера потащила Тамару на улицу, мыча ей что-то на ходу.
…Выпили маленько.
Ермолай склонился головой на руки, сказал с неподдельной грустью:
— Кончается моя жизнь, Игнаха. Кончается, мать ее… А жалко.
— Почему такое пессимистическое настроение?
Отец посмотрел на сына.
— А ты, Игнат, другой стал, — сказал он. — Ты, конечно, не замечаешь этого, а мне сразу видно.
Игнат смотрел трезвыми глазами на отца, внимательно слушал.
— Ты вот давеча вытащил мне сапоги… Спасибо, сынок! Хорошие сапоги…
— Не то говоришь, отец, — сказал Игнат. — При чем тут сапоги?
— Не обессудь, если не так сказал, — я старый человек. Ладно, ничего. Степка скоро придет, брат твой… Он плотничает. Ага. Но, однако, он тебя враз сломит, хоть ты и про физкультуру толкуешь. Ты жидковат против Степана. Куда там…
Игнат засмеялся: к нему вернулась его необидная веселость-снисходительность.
— Посмотрим, посмотрим, тятя.
— Давай еще по маленькой, — предложил отец.
— Нет, — твердо сказал Игнат.
— Вот сын какой у тебя! — не без гордости заметил старик, обращаясь к жене. — Наша порода — Воеводины. Сказал «нет» — значит, все. Гроб. Я такой же был. Вот Степка скоро придет.
— Ты, отец, разговорился что-то, — урезонила жена старика. — Совсем уж из ума стал выживать. Черт-те чего мелет. Не слушай ты его, брехуна, сынок.
Пришли Вера с Тамарой. Тамара присела к столу, а Вера начала что-то «рассказывать» матери. Мать часто повторяла «Ну, ну… Батюшки мои! Фу ты Господи!»
— Не такой уж ты стал, Игнаха. Ты не обижайся, — повернулся он к Тамаре. — Он сын мне. Только другой он стал.
— Перестал бы, отец, — попросила мать.
— Ты лежи, мать, — беззлобно огрызнулся старик. — Лежи себе, хворай. Я тут с людями разговариваю, а ты нас перебиваешь.
Тамара поднялась из-за стола, подошла к комоду стала разглядывать патефонные пластинки. Ей, видно, было неловко.
Игнат тоже встал… Завели патефон. Поставили «Грушицу».
Все замолчали. Слушали.
Старший Воеводин смотрел в окно, о чем-то невесело думал.
Вечерело. Горели розовым нежарким огнем стекла домов. По улице, поднимая пыль, прошло стадо. Корова Воеводиных подошла к воротам, попробовала поддеть их рогом — не получилось. Она стояла и мычала. Старик смотрел на нее и не двигался. Праздника почему-то не получилось. А он давненько поджидал этого дня — думал, будет большой праздник. А сейчас сидел и не понимал: почему же не вышло праздника? Сын приехал какой-то не такой… В чем не такой? Сын как сын, подарки привез. И все-таки что-то не то.
