Циркачка - Сазанович Елена Ивановна (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
– Паганини, – обратилась она ко мне. – А что… А что, сегодня твоя тетушка тоже принесет мешок шоколада?
Я пожал плечами. И как можно более невозмутимо выдал:
– Ну, Капа, я же сказал. Каждый вечер она…
– Что-то я никогда не слыхал, что у тебя есть тетушка, – не выдержал Влад.
– Извини, друг, я понятия не имел, что ты любишь сладкое.
Капа легонько похлопала Влада по щеке.
– Ну, Влад! отказаться от целого мешка шоколада – выше моих сил, честное слово?
Влад безнадежно махнул рукой. И пошел своим широким размашистым шагом прочь от нас, бурча на ходу.
– Чтобы променять такого красивого, умного парня на какой-то сомнительный шоколад…
Капа смотрела ему вслед с нескрываемым восхищением:
– Какой красивый и умный у тебя друг. Жаль только, что он не любит сладкое. Правда, Паганини?
Я молча согласился. Хотя, если честно, сам на мог терпеть сладкое.
А потом я оставил Капу в скверике. А сам сбегал в булочную, и купил на все деньги шоколада. И там же быстро развернул фольгу и разломал его на кусочки. И забросил их в целлофановый мешок, и спрятал в свое сумке. И мы с Капой бодрым шагом направились к моему дому. И я внове был вынужден отлучится под каким-то дурацким предлогом. Я побежал к Вике. Она жила этажом выше. И была старше меня на год. Поэтому я решил, что она вполне сгодится мне в тетки.
Моя подружка, полногрудая красавица Вика, широко улыбнулась, увидев меня на пороге. Но я ей наспех протянул полный мешок шоколада. И строго-настрого приказал:
– Вика, с сегодняшнего дня ты моя тетушка, усекла?
– Я? – расхохоталась Вика.
– Ты, ты. Запомни, Вика. Ты работаешь на конфетной фабрике. И каждый вечер по доброте души. Ты ведь добрая, правда, Вика? Так вот, каждый вечер ты по доброте души снабжаешь меня шоколадом.
Вика обиделась. Она никак не хотела работать на фабрике. Она училась вместе со мной в консерватории. И считалась самой красивой и способной студенткой. И перспектива фабричной работницы ее явно не прельщала. Но она оставалась мне другом. И поэтому, как мы договорились, через десять минут трезвонила в мою дверь.
– Вот видишь, Капа! – возликовал я. – Это моя тетушка. С целым мешком шоколада! Сиди здесь и не высовывайся!
Но приказать Капе сидеть на одном месте равноценно приказать статуе двигаться. Поэтому, когда я открывал дверь, Капин любопытный носик уже выглядывал из-за моей спины. В надежде увидеть толстую престарелую тетушку из фабрики. Прижимающую своими натруженными руками к груди шоколад.
Но тут появилась Вика. Во всей своей неотразимой красе. Декольте открывало ее пышную грудь. И серьги из фальшивого золота вызывающе свисали до самых плеч. И узкое платье открывало ее длинные крепкие ноги.
– Здравствуй, племянничек, – и она улыбнулась ярко накрашенным ртом.
Капа от удивления громко присвистнула. А я незаметно помахала Вике ладонями возле ушей. Чтобы так вырядится! Но Вика никаким образом не прореагировала на мои отчаянные жесты.
– Здравствуйте, дети, – к нам двоим обратилась она. – Ваша тетка пришла… – и она запнулась, явно не зная, что сказать дальше. Пела Вика отлично, но запас слов у нее был невелик. – Ваша тетка пришла, – вновь, уже менее решительно выдавила она.
– Шоколад припасла, – тут же нашлась Капа. И в одно мгновение выхватила мешок из рук Вики.
Когда дверь за Викой захлопнулась. Лицо Капы уже светилось шоколадными пятнами. Она облизывала свои обкусанные ноготки. И без умолку болтала.
– Первый раз, Паганини, я встречаю такую тетушку. Теперь понятно, почему ты ее прятал от Влада. Если честно я всегда думала, что фабричные работницы совсем другие. Изнывающие от непосильного труда. Сгорбившиеся под тяжестью будней. Я уже было подумала, не устроится ли мне на конфетную фабрику? А, Паганини?
Я плохо слышал ее. И плохо слушал. Ее рыжие волосы сбились в одну кучу. Ее лицо было шоколадно-перемазано. Ее янтарные глазки светились, как у напроказившей кошки. Некрасивая девчонка. Некрасивая девчонка. Некрасивая девчонка. Как заученный текст твердил я про себя. Убеждал себя, доказывал себе. Но совершенно напрасно. Мое воображение уже помимо моей воли уносило ее ввысь. К куполам цирка. И она неслась все выше и выше. К ночному звездному небу. И тысячи звезд путались в ее огненно рыжих волосах…
– Капа! – выкрикнул я. По-моему, получилось слишком сурово. Потому что она тут же спрятала мешок с шоколадом за спину. С решимостью во что бы то ни было его не отдать.
– Капа, ты очень некрасивая девушка, – нашелся наконец я.
Мне вдруг захотелось во что бы то ни стало обидеть ее. Оскорбить. Сорвать с нее крылья, на которых она так легко могла улетать от меня. Далеко-Далеко. В звездную бесконечность.
– Но в меня почему-то все влюбляются, – не сдавалась она.
– В тебя? – расхохотался я. – И тому же ты ешь слишком много шоколада, Капа. Ты скоро станешь толстой. И не сможешь больше летать. И тебя вышвырнут из цирка, – не знаю почему, но я рассердился не на шутку. Мои глаза светились гневом. Но Капа не замечала этого, она упрямо мотала головой.
– Я никогда не стану толстой, Паганини. Моя бабушка съедала каждый день по три кило шоколадных конфет. И при этом весила 40 кг. Понял, Паганини? – и она показала язык.
– Твоя бабушка случайно не умерла от дистрофии?
– Нет! – торжественно заявила Капа. – Она вообще не собирается умирать. Ей 103 года, она и по сей дань обжирается конфетами. И это, – она показала жалкие остатки шоколада, – я оставила ей.
– Редкая бабушка, – вздохнул я. – Сегодня она точно умрет от голода.
Но Капа уже не слушала меня, решительно направляясь к выходу.
– По пути загляни на себя в зеркало? На всякий случай! – крикнул я ей вслед.
Она всплеснула руками, разглядывая в зеркале свое чумазое лицо.
– Где у вас ванная, Паганини?
– Ванная комната – направо. Но уже месяц, как отключили воду. По техническим причинам. – С нескрывающим торжеством выдал я Капе. И приблизился к ней. И приподнял ее подбородок. В ее глазах мелькнул притворный испуг.
– И что теперь делать, Паганини?
– Ты от жадности съела весь шоколад, Капа. По твоей вине я остался без ужина. И все-таки я его попробую.
И я лизнул черное пятнышко на ее щеке. Она зажмурила глаза. И тут ж их открыла.
– Одна щека уже чистая, Капа.
– А вторая? – и она вновь зажмурила глаза.
Я лизнул второе шоколадное пятнышко. И моя голова закружилась. И сладкая-сладкая слюна подкатила к горлу. И ноги подкосились. Я покачнулся. И чтобы не упасть. Со всей силы оттолкнул от себя Капу. Но она удержалась на ногах. И улыбаясь, забросив руки за голову. Внимательно разглядывала меня. И в ее фигуре, жестах, лице. Прочитывалось что-то до боли знакомое. Не из нашего цивилизованного надоевшего мира. Скорее – из мира деревьев и цветов. Птиц и зверей. Из мира природы. И мне было неприятно это нескрываемая естественность. Но я ловил себя на мысли, что это меня и притягивает. И я разозлился. На свою слабость. На себя, на то, что так неосторожно связался с этой девчонкой. За то, что мой докой, мое равнодушие покинули меня сегодня раз и навсегда.
– Уходи, Капа! – со злостью выкрикнул я.
– Она не обиделась. И так же улыбалась своей сладкой улыбкой.
– Уходи!
Она взялась за ручку двери. Уходить ей явно не хотелось. А мне явно хотелось, чтобы она осталась. Но я вновь. Наперекор своему желанию, сердито выкрикнул:
– Я забыл тебя предупредить. Больше всего на свете я не терплю цирк и конфеты.
– А я – обожаю! – и она громко хлопнула перед моим носом дверью.
Она ушила против своего желания. Я не удержал ее против своей воли. Это была наша первая попытка сохранить покой. Но уже тогда мы понимали, что поздно…
Я не знаю, откуда рождалась моя музыка. Из мозга. Из сердца. Из души. Я не знаю. Может, быть, она рождалась сама по себе.
Независимо от моего сознания. Независимо от моего желания. Независимо от моих чувств. Я не был виновен в этих загадочных звуках. Так неожиданна возникающих в моей комнате. Прилипающих к моим станам. Прыгающим по моей мебели. Барабанящих по моему окну. Эти звуки жили сами по себе. Своей жизнью. Так не похожей на мою. И так похожей на мою жизнь.
