Обладать и принадлежать - Литвинова Рената (электронная книга TXT) 📗

Мать дома. Готовит грибной суп: мелко нарезает мухоморы и кидает в кастрюлю с кипящей водой.

Николай выходит из дома по лесу. Через некоторое время он натыкается на труп волка. Коля обходит его и идет дальше. Он выходит из лесу, на грунтовую дорогу. Идет торопясь. Иногда поглядывает по сторонам в кусты. На полпути к дому его догоняет человек. Это лесник. У него в руках ружье и белое испачканное в крови полотенце. Лесник быстро обгоняет Николая, насвистывая мелодию. Через некоторое время лесник исчезает из поля зрения мальчика.

Вскоре Николай приближается к собственному дому. Дверь дома открыта настежь. Окна фасада плотно закрыты ставнями. Николай подходит к другой стороне дома. Ставни одного из окон приоткрыты. В правой нижней нише окна стекло отсутствует, и лишь частично сохранились отдельные зубчатые осколки, задержанные оконной замазкой. Под окном на траве у стены дома лежит старая тряпка, имеющая форму неправильной трапеции. Тряпка густо смазана клейким веществом желтоватого цвета. К тряпке прилипли куски стекла различных размеров и форм.

Николай входит в дом и оказывается в столовой. В правом переднем углу стоит шкаф-буфет с различной посудой. Между окнами фасада находится тумбочка с радиоприемником, в левом переднем углу этажерка с книгами. В центре комнаты, под матерчатым абажуром размещается обеденный стол, покрытый льняной скатертью, голубоватого цвета. На столе стоит супница и одна тарелка, полная супа. Вдоль стены расставлены восемь жестких гнутых стульев.

В комнате лежит труп Анастасия Григорьевича. Николай подходит к нему. Около трупа лежит ружье.

Закадровый голос: Труп лежал головой к обеденному столу, на юг. Лежал на животе, лицо левой щекой касалось пола. Руки раскинуты, ноги были вытянуты по оси туловища и слегка раздвинуты. На трупе была одета белая рубашка и черные полушерстяные брюки. Желтые бумажные носки и самодельные тапочки. Голова была обвязана белым вафельным полотенцем. В правом кармане лежал носовой платок с синей каймой, в левом – расческа. Брюки трупа сзади были разорваны по шву, отчего были обнажены левая и правая ягодицы. В области грудной клетки трупа, ниже на три пальца левой грудной мышцы, есть рана от огнестрельного оружия. Рубашка трупа была залита кровью. Большая лужа крови находилась под трупом. Серые глаза трупа были полузакрыты, рот приоткрыт. Зубы были крупные и ровные. Лицо имело овальную форму. Волосы черного цвета были зачесаны на правый пробор. Над глазами далеко выступали надбровные дуги, покрытые густыми черными бровями, дугообразными по форме. Ушные раковины имели овальную форму и были растопырены. Мочки ушей были сросшимися.

Николай садится за стол и ест суп.

Николай выходит во двор. Он разгуливает вдоль грядок, на которых растут овощи. Он ходит строго по прямым линиям, выписывая геометрические фигуры.

Он останавливается возле клеток с кроликами. Кролик, которого он перебинтовал, лежит мертвый на боку. Николай осторожно достает из клетки кролика, садится на табуретку, которая стоит рядом. Он кладет кролика на колени, поворачивает к себе мордой, гладит его по голове.

Хлопает дверь. На пороге дома появляется мать. Она держит в руках две лопаты.

У нее осунувшееся лицо. Оделась она соответственно моменту: открытый лоб, затянутые платком волосы. На ногах резиновые сапоги. Она опускается, громко стуча по деревянному крыльцу, и подходит к Николаю. Он откладывает кролика на табурет и встает.

Ирина Викторовна: Пойдем. Нужно выкопать яму.

Они выходят со двора.

Они уже вошли в лес. Идут по тропинке. Впереди идет мать, сын тяжело идет за ней. Видно, ему очень плохо. Дыхание у него углубленное, срывающееся.

Через некоторое время он просто останавливается и садится на землю между деревьями. Мать тоже вынужденно останавливается, подходит и наклоняется над ним со смешанным чувством жалости и досады.

Мать: Ты ел суп? (Не смотря на сына.)

Николай: Да, мама.

Мать (смотрит на него недоуменно): Ты что-то сказал?

Но Николай молчит, закрыв глаза.

Погода изменилась. Усилился ветер. Николай дремлет, накрытый пальто. Мать сидит рядом с ним. Она оглядывается на него. Взгляд у нее беспомощный и беспокойный. Она поправляет ему пальто.

Ирина Викторовна: Ну, мне надо идти… (Почти с вопросительной интонацией.)

Рука ее скользит по пальто. Из кармана она вынимает ту самую фотографию, которую она передавала учительнице. Она забирает фотографию, встает и, несколько раз оглядываясь, уходит.

Николай открывает глаза, некоторое время смотрит вслед матери, потом отворачивается, закрывает глаза.

Мать последний раз оборачивается на Николая. Уходит.

Солнце касается макушек деревьев. Приближается вечер.

НЕЛЮБОВЬ

ОТРЫВОЧНЫЕ СОБЫТИЯ, ПЕРЕЖИВАНИЯ, ПОПЫТКИ В ТЕЧЕНИЕ СЕМИ ДНЕЙ

– С моей бабушкой случилась такая несправедливость в жизни показательная! – сказала Маргарита своему молодому кавалеру, который сидел за столиком напротив нее, сжимал ей руку, и взгляд у него был покорный. Она потрогала на ощупь его ладонь, высунула оттуда свою руку и продолжила: – В тысяча девятьсот тридцатом году она не знаю как оказалась в деревне. И ей нужно было под вечер возвращаться на станцию, .чтобы успеть к поезду. Понимаешь? – она вздохнула. Глаза его не меняли своего выражения независимо от произносимых слов. – Ответь мне. – Тогда он кивнул. Она отвела взгляд от него и стала рассказывать дальше. – Было уже темно, надо было ехать мимо леса. Она очень торопилась. Она была женщина обаятельная, по фотографиям. У нее было много поклонников. У нее были малиновые загадочные губы и раскосые глаза, такое белое лицо, все говорят, что она была вполне красавицей. Как на твой вкус, тебе нравятся такие? – спросила она. Тот стал раздумывать, потер себе лоб. Она не стала дожидаться, пока он придумает, она и так знала, что бабушка была красавицей. – Так вот ей дали лошадь по знакомству, чтобы она добралась до станции. Она села в повозку, она не умела управлять, но лошадь знала дорогу, и она выехала поздними сумерками, ее уговаривали остаться переночевать, она не согласилась, и с тех пор ее никто не видел. – Маргарита вздохнула, припоминая лицо бабушки на фотографиях. – Нашлась лошадь и повозка, а бабушку не смогли найти. Но весной разнесся такой слух, будто в разрушенной церкви вдруг под провалившимся куполом таким островком выросла пшеница! А знаешь, был большой голод. Все туда побежали, церковь стояла у леса, заброшенная. Один крестьянин копнул лопатой… чуть-чуть, прямо в то место, откуда росла пшеница непонятная, и наткнулся на что-то твердое… Стали раскапывать, и это оказалась моя убитая бабушка, которую едва замели землей. Оказывается – ее спутали с кем-то, кто ходил и отбирал хлеб, и убили для назидания, по ошибке! А убив, разрезали ей живот и засыпали туда пшеницы, которая весной и проросла! Иначе бы и не нашли, наверно… – Рита остановилась в своем рассказе. Она потрогала свою челку, в порядке ли ее прическа. Вздохнула.

Рите было двадцать лет. У нее было еще довольно припухлое щекастое лицо. У нее была манера – хватать себя за горло правой рукой. Она немного сутулилась, говорила тонким голосом и заворачивала одну ногу за другую.

– Ты представляешь, ведь ее отговаривали, а она отвечала, нет, нет, я поеду. Это правда, что смерть зовет, – сказала она патетически так, что молодой ее Миша вздрогнул и еще сильнее задумался. – Вот мне кажется, что я буду долго жить, дольше всех, всех перехороню, или мне кажется, ты меня заревнуешь и убьешь в спину, да? – Она шевельнула его рукой. Тот сказал ей:

– Не-е-ет!

– Бедная у бабушки судьба, – подвела итог Рита, – знаешь, какая она у нее? Как ты думаешь, какая? Нельзя определить. Просто судьбоносная судьба. Судьбоносная судьба, – повторила она. Она оглянулась вокруг, на людей, особенно ей интересны были женщины. Они сидели в фойе выставки фотографий одного известного фотографа и пили кофе. Выставку смотреть Рите было лень встать, поэтому пока для начала они пили-пили кофе до самой последней усталости, и Рита рассказывала ему свою жизнь. Миша же все осмысливал очень основательно, отвечать не успевал, поэтому только пока выразительно молчал, подперев свой нос загнутым в колечко пальцем, как на старых жеманных фотографиях подпирают подбородки. Еще он умел очень шумно и глубоко выдохнуть и вздохнуть, у него были «говорящие» круглые глаза и пухлый рот. Рита огляделась по сторонам и спросила: