Прислуга - Стокетт Кэтрин (читать книги без сокращений .txt) 📗
Три маленькие розовые свечки я принесла из дома. Достаю их из сумочки, разворачиваю. Зажигаю свечки, втыкаю их в кашу и несу к белому пластиковому столику.
— С днем рождения, Мэй Мобли два!
Она хохочет и поправляет:
— Мэй Мобли три!
— Правильно! А теперь задуй-ка свечки. Малышка, пока они не растаяли в твоей кашке.
Она смотрит на язычки пламени и улыбается.
— Задувай, моя большая девочка.
И она разом задувает все, потом облизывает донышки свечек и принимается за еду. Через минутку улыбается и спрашивает:
— А тебе сколько лет?
— Эйбилин пятьдесят три.
Глазенки у нее округляются. Для нее это почти тысяча.
— А у тебя… бывают дни рождения?
— Да. — усмехаюсь я. — К сожалению, бывают. На следующей неделе у меня день рождения. — Подумать только, мне будет пятьдесят четыре. Как время летит…
— А у тебя есть детки? — спрашивает Мэй Мобли.
— Целых семнадцать, — смеюсь в ответ.
Она пока не умеет считать до семнадцати, но знает, что это много, и по-своему рассуждает:
— Они всю кухню займут. — И опять карие глазки удивленно округляются: — А где же эти детки?
— По всему городу живут. Все детишки, которых я нянчила.
— Почему они не приходят поиграть со мной?
— Потому что они уже выросли. А у кого-то уже и свои детки есть.
Малышка совсем запуталась, пытается разобраться в этом деле. Спешу ей на помощь:
— Ты тоже мой ребенок. Всех деток, которых нянчу, я считаю своими.
Она кивает, довольно скрестив ручки.
Принимаюсь за посуду. День рождения сегодня будут праздновать своей семьей, и мне надо испечь торты. Сначала клубничный, с клубничной глазурью. Для нашей Мэй Мобли все должно быть клубничным. А потом уже займусь остальными.
— Давайте испечем шоколадный торт, — предложила вчера мисс Лифолт. Она на седьмом месяце, ей хочется шоколаду.
Я все подготовила еще на прошлой неделе. Слишком важное дело, чтобы заниматься им в последний момент.
— Хм-м. А может, клубничный? Вы же знаете, Мэй Мобли больше всего его любит.
— О нет, она хочет шоколадный. Я сегодня схожу в магазин и куплю все, что нужно.
Шоколадный — как бы не так! Поэтому я решила, что просто сделаю оба. Ничего страшного, задует свечки на двух тортах.
Убираю тарелку из-под каши, наливаю Малышке виноградного соку. Рядом с ней сидит старая кукла, Клаудия, с раскрашенными волосами и закрытыми глазами. Если уронить куклу на пол, она жалобно хнычет.
— А это твой ребеночек, — говорю я, и Мэй Мобли кивает, похлопывая куклу по спине, будто помогая срыгнуть.
А потом и выдает:
— Эйби, ты моя настоящая мама. — И даже не смотрит на меня, будто о погоде говорит.
Опускаюсь перед ней на коленки.
— Твоя мамочка ушла в парикмахерскую. Маленькая, ты же знаешь, кто у тебя мама.
Но она упрямо мотает головой, прижимая к себе куклу.
— Я твойребенок.
— Мэй Мобли, ты же понимаешь, я просто пошутила про семнадцать детишек. Они не по-настоящему мои. У меня только один свой ребенок.
— Это я твой настоящий ребенок. Другие просто понарошку.
У меня и прежде детки путались. Джон Грин Дадли, к примеру, — первое слово мальчонка произнес «мама», а смотрел прямо на меня. Но потом он всех вокруг, и собственную маму, стал называть мамой, и папочку своего тоже. Долго это продолжалось, и никто не волновался. Но конечно, когда он начал наряжаться в юбки своей сестры и душиться «Шанель № 5», мы все немножко забеспокоились.
Я долго работала в семье Дадли, больше шести лет. Папаша, бывало, затаскивал его в гараж и лупил шлангом, чтобы выбить девчонку из парня. — а потом я больше не могла это выносить. Я в тот день так крепко обняла Трилора, вернувшись домой, что едва не задушила бедняжку. Когда мы начали работать над книжкой, мисс Скитер спрашивала, какой день был самым тяжелым в моей жизни. Я тогда сказала про ребеночка, родившегося мертвым. Но это не так. Самыми тяжелыми были все дни с 1941 года по 1947-й, когда я стояла у двери и ждала, чтобы избиение поскорее закончилось. Я молила Господа, чтобы тот внушил Джону Грину Дадли, что он не попадет в ад. Что он вовсе не последний урод только потому, что любит мальчиков. Молила, чтобы Господь вразумил его, как я сейчас пытаюсь вразумить Мэй Мобли. Но сама я тогда просто сидела в кухне, дожидаясь, когда смогу намазать бальзамом рубцы от ударов шланга.
Подъезжает машина мисс Лифолт. Я волнуюсь, что сделает мисс Лифолт, если услышит вдруг все эти разговоры насчет «настоящей мамы». Мэй Мобли тоже побаивается. Всплескивает ручками, как цыпленок — крылышками:
— Ш-ш-ш! Не говори ей! Она меня отшлепает!
Значит, она уже говорила это матери. И мисс Лифолт явно не понравилось.
Мисс Лифолт с новой прической появляется на пороге, а Мэй Мобли даже не здоровается с ней, убегает к себе в комнату. Будто боится, что мама сможет услышать, о чем она думает.
День рождения Мэй Мобли прошел замечательно. По крайней мере, так на следующий день сказала мисс Лифолт. Пятница, утро. Три четверти шоколадного торта так и остались на кухонном столе. Клубничный съели без остатка. Днем приходит мисс Скитер, передать какие-то бумаги мисс Лифолт. Пока мисс Лифолт в туалете, мисс Скитер проскальзывает в кухню.
— Вечером встречаемся? — спрашиваю я.
— Встречаемся. Я приду.
С тех пор как у них с мистером Стюартом разладилось, мисс Скитер мало улыбается. Я слышала, как мисс Хилли и мисс Лифолт сплетничали про это.
Мисс Скитер достает из холодильника кока-колу и шепчет:
— Сегодня закончим интервью с Винни, а за выходные я приведу в порядок весь текст. Но в следующий раз мы сможем увидеться только в четверг. Я обещала маме отвезти ее в Натчез, на мероприятие ДАР. — Мисс Скитер чуть щурится, как всегда, когда думает о чем-то важном. — Я уеду на три дня, ничего?
— Отлично, — успокаиваю ее. — Вам нужно передохнуть.
Она идет обратно в гостиную, но на пороге оборачивается:
— Запомните, я уезжаю утром в понедельник и вернусь через три дня.
— Да, мэм, — говорю я, а сама в толк не возьму, с чего бы ей повторять это дважды.
Утро понедельника, на часах только восемь тридцать, а телефон мисс Лифолт уже разрывается.
— Резиденция мисс Ли…
— Позовите Элизабет к телефону!
Спешу за мисс Лифолт. Она прямо в ночной рубашке и бигудях бежит в кухню, хватает трубку. Голос мисс Хилли грохочет, словно она в мегафон орет. Каждое слово слышу.
— Ты была около моего дома?
— Что? О чем ты гово…
— Она написала это в бюллетене про туалеты. Я действительно сказала, что около моего дома можно оставить старые пальто, а не…
— Я еще не смотрела почту и не понимаю, что ты…
Разговор прерывается. Мисс Лифолт мгновение растерянно смотрит на трубку в руке, потом набрасывает халат, прямо поверх ночной рубашки.
— Я должна идти, — говорит она, нашаривая ключи. — Скоро вернусь.
И прямо вот так, беременная, выскакивает за дверь, садится в машину и срывается с места. Мы с Мэй Мобли озадаченно смотрим друг на друга.
— Не спрашивай, Малышка. Я сама ничего не понимаю.
Знаю только, что Хилли со своим семейством уехала на выходные в Мемфис. Куда бы она ни уезжала, мисс Лифолт всегда знает, где она и когда вернется.
— А ну-ка, Малышка, — поразмыслив с минутку, предлагаю я, — давай прогуляемся, выясним, что там происходит.
Идем по Девайн, сворачиваем налево, потом еще раз налево, и вот уже улица мисс Хилли, Миртл. Здесь даже в августе приятно пройтись, не слишком жарко. Птички вокруг поют. Мы с Мэй Мобли весело шагаем, взявшись за руки. Странно, как много машин сегодня проезжают мимо нас, Миртл ведь заканчивается тупиком.
Поворачиваем за угол к большому белому дому мисс Хилли. Вот оно в чем дело.
Мэй Мобли показывает пальчиком и хохочет:
— Гляди, гляди, Эйби!
В жизни ничего подобного не видела. Три дюжины, не меньше. Унитазы. Прямо на газоне мисс Хилли. И голубые, и розовые, и белые. Некоторые без крышки, некоторые без бачка. Старые, новые, с цепочкой сверху и с ручкой для смывания. Напоминает толпу зевак: у некоторых крышки подняты, как будто рассказывают о чем-то, а у других прикрыты — молчат, слушают.
