Далекие часы - Мортон Кейт (читать книги онлайн txt) 📗
— Ты не слушаешь.
Я отвела взгляд от окна и моргнула: папа укоризненно наблюдал за мной поверх очков для чтения.
— Я изложил весьма разумную теорию, Эди, а ты пропустила мимо ушей.
— Нет, неправда. Рвы, дети… — Я вздрогнула и попыталась еще раз. — Лодки?
Он с негодованием фыркнул.
— Ты ничуть не лучше своей матери. В последние дни вы обе витаете в облаках.
— Я не знаю, о чем ты говорил, папа. Извини. — Я оперлась локтями о колени и приготовилась слушать. — Теперь я вся внимание. Поведай мне свою теорию.
Его недовольство не шло ни в какое сравнение с энтузиазмом, и он незамедлительно приступил к изложению:
— Один отчет вызвал мое любопытство. Нераскрытый случай похищения маленького мальчика из его спальни в особняке недалеко от Майлдерхерста. Окно было широко распахнуто, хотя няня клялась, что проверяла его, когда дети отправились спать; на земле остались отметины, похожие на вмятины от приставной лестницы. Дело было в тысяча восемьсот семьдесят втором году, то есть Раймонду было шесть лет. Достаточно много, чтобы событие врезалось в память, как, по-твоему?
Вполне возможно. Отнюдь не исключено.
— Определенно, папа. Звучит очень похоже на правду.
— Самое главное, что тело мальчика после долгих поисков нашли… — Отец усмехнулся, гордясь собой и нагнетая напряжение. — На дне заиленного озера поместья. — Он заглянул мне в глаза, и его улыбка дрогнула. — В чем дело? Почему у тебя такое лицо?
— Я… потому что это ужасно. Несчастный мальчик. Несчастные родители.
— Ну да, конечно, но это случилось сотню лет назад, и все они давно умерли; я о том и твержу. Маленький мальчик из соседнего замка, должно быть, пришел в ужас, подслушав, как это происшествие обсуждают родители.
Я вспомнила запоры на окне детской; Перси Блайт обмолвилась, что у Раймонда был пунктик на вопросах безопасности из-за какого-то случая в детстве. Кажется, папа попал в самую точку.
— Охотно верю.
Он нахмурился.
— Но я все равно не понимаю, как это связано со рвом в Майлдерхерсте. И как испачканное илом тело мальчика превратилось в мужчину, живущего на дне илистого рва. И почему описание выходящего из рва мужчины такое яркое…
В дверь тихо постучали. Мы оба подняли глаза и увидели маму.
— Я не хотела мешать. Просто пришла спросить, допил ли ты чай.
— Спасибо, дорогая.
Отец протянул чашку, и она помедлила, прежде чем забрать ее.
— Вы здесь так заняты.
Мама изобразила повышенный интерес к капельке чая на внешней стороне чашки. Вытерла ее пальцем, старательно не глядя в мою сторону.
— Мы разрабатываем нашу теорию.
Папа подмигнул мне, к счастью не подозревая, что холодный фронт разделил его комнату надвое.
— Значит, вы не скоро закончите. Пойду спать. День выдался нелегким. — Мама поцеловала папу в щеку и кивнула в мою сторону, по-прежнему отводя глаза. — Спокойной ночи, Эди.
— Спокойной ночи, мама.
О боже, какими натянутыми были наши отношения! Я не стала смотреть вслед матери, резко погрузившись в распечатку на коленях. Это были скрепленные степлером страницы со сведениями, которые мисс Йетс раскопала об институте Пембрук-Фарм. Я пролистала вступление, в котором приводилась история группы: в 1907 году ее основал некий Оливер Сайкс. Имя показалось мне знакомым, я напрягла память и сообразила, что это тот самый архитектор, который построил круглый пруд в Майлдерхерсте. Логично; если Раймонд Блайт собирался оставить деньги группе борцов за охрану природы, у него имелись основания ими восхищаться. Следовательно, он привлек тех же самых людей к работе над своим драгоценным поместьем… Дверь маминой спальни захлопнулась, и я вздохнула с некоторым облегчением. Я отложила бумаги и ради папы постаралась вести себя непринужденно.
— Знаешь, папа… — Горло словно натерли песком. — Мне кажется, ты напал на след; я имею в виду ту историю с озером и маленьким мальчиком.
— Послушай, Эди…
— И я совершенно уверена, что это могло послужить источником вдохновения для романа.
Он закатил глаза.
— Да забудь о книге. Обрати внимание на маму.
— На маму?
Папа указал на закрытую дверь.
— Она несчастна, и мне это не нравится.
— Тебе кажется.
— Я же не сумасшедший. Она неделями бродит по дому как тень, а сегодня пожаловалась, что нашла в твоей комнате страницы с объявлениями о сдаче жилья, и разрыдалась.
Мама была в моей комнате?
— Она плакала?
— Она всегда очень глубоко переживает. У нее душа нараспашку. В этом отношении вы удивительно похожи.
Не уверена, намеренно ли он ошарашил меня своим заявлением, но при упоминании о том, что у мамы душа нараспашку, я испытала невероятное замешательство и потеряла всяческую способность настаивать на том, что он безнадежно ошибается, считая нас похожими.
— Что ты имеешь в виду?
— Эта черта мне особенно в ней понравилась. Твоя мать так отличалась от суровых девиц, которых я встречал до нее! Когда я впервые ее увидел, она рыдала как дитя.
— Правда?
— Мы были в кино. Случайно оказались в зале одни. Фильм был не особенно грустный, насколько я мог судить, но твоя мама весь сеанс проплакала в темноте. Она пыталась это скрыть, однако когда мы вышли в фойе, ее глаза были красными, что твоя футболка. Я пожалел ее и решил угостить пирогом.
— Из-за чего она плакала?
— Я так и не выяснил. В те дни она легко плакала.
— Не… что, правда?
— О да. Она была очень чувствительной… и забавной; умной и непредсказуемой. Она обладала даром описывать вещи так, что казалось, будто ты впервые их видишь.
Мне не терпелось задать вопрос: «Что же случилось?», но намек на то, что все это осталось в прошлом, казался жестоким. Я была рада, когда папа сам продолжил:
— Все изменилось после твоего брата. После Дэниела. С тех пор все иначе.
Вряд ли я прежде слышала имя Дэниела из папиных уст и потому застыла на месте. Мне столько хотелось сказать, в голове вертелось столько мыслей, что я захлебнулась в словах и сумела лишь выдавить:
— О…
— Это было ужасно. — Речь отца была медленной и ровной, однако его выдала нижняя губа, странно, непроизвольно дернувшаяся, отчего мое сердце сжалось. — Ужасно.
Я легонько коснулась его руки, но он, похоже, не заметил. Его глаза пристально смотрели на участок ковра у двери; он тоскливо улыбнулся чему-то невидимому и добавил:
— Он часто прыгал. Любил прыгать. «Я прыгаю! — кричал он. — Смотри, папа, я прыгаю!»
Мне было легко представить своего маленького старшего брата, сияющего от гордости и неуклюже скачущего по дому.
— Как жаль, что я не знала его.
Папа накрыл мою ладонь своей.
— Мне тоже.
Ночной ветерок взметнул занавеску у моего плеча, и я задрожала.
— Я привыкла думать, что у нас живет привидение. В детстве я иногда слышала ваши с мамой разговоры; слышала, как вы произносите его имя, но когда бы ни заходила в комнату, вы умолкали. Однажды я спросила маму о нем.
Оторвав взгляд от пола, папа посмотрел мне в глаза.
— Что она ответила?
— Что я выдумываю.
Папа поднял руку и нахмурился, глядя на нее, сжал пальцы, сминая невидимый листок бумаги, и сокрушенно вздохнул.
— Мы считали, что поступаем правильно. Мы старались, как могли.
— Я знаю.
— Твоя мама…
Он сдвинул брови, сражаясь с горем, и мне даже захотелось положить конец его страданиям. Но я не могла. Я так долго ждала эту историю — в конце концов, она объясняла мой обморок, — и я жадно впитывала все крохи, которые отец предлагал. Следующие фразы он подбирал с такой осторожностью, что больно было смотреть.
— Твоя мать восприняла это особенно тяжело. Она винила себя. Она не могла примириться с тем, что случившееся… — он сглотнул, — случившееся с Дэниелом — несчастный случай. Она вбила в голову, что сама это на себя навлекла, что заслужила потерю ребенка.
Я онемела, и не только потому, что его рассказ был таким ужасным, таким печальным, но и потому, что он вообще со мной поделился.
