Живые. История спасшихся в Андах - Рид Пирс Пол (хороший книги онлайн бесплатно .TXT, .FB2) 📗

Пабло Онорато, корреспондент газеты «Эль-Меркурио», сидел рядом с Панчо Дельгадо. Когда «Боинг» начал снижаться перед аэропортом Карраско, Панчо занервничал и схватил Онорато за руку. Затем в салоне раздались возгласы «Да здравствует Уругвай!» и «Да здравствует Чили!» — так старшие пассажиры стремились подбодрить молодых. Пока лайнер кружил над Монтевидео, юноши смотрели на Ла-Плату, крыши и улицы родного города, а перед самой посадкой запели свой национальный гимн:

О жители Востока! Отчизна или могила!

Свобода или славная смерть…

Когда последние слова торжественной песни слетели с губ поющих, шасси самолета коснулись уругвайской земли.

«Боинг» остановился возле здания аэропорта, откуда почти одиннадцатью неделями ранее молодые спортсмены выходили в радостном предвкушении незабываемого путешествия. Отличия между тем вылетом и нынешним возвращением были разительными: тогда провожать их приехали большей частью близкие и приятели, теперь же в аэропорту собрались едва ли не все жители Монтевидео, включая жену президента Уругвая. Балконы здания были заполнены кричащими и размахивающими руками людьми. Полицейское оцепление с трудом сдерживало толпу, готовую прорваться на летное поле.

Ребят и членов их семей посадили в автобусы, выстроившиеся в ряд возле «Боинга». Юноши надеялись, что их провезут вдоль балконов, — хотелось поприветствовать друзей, — но водители получили от военных строгие инструкции, и автобусы поехали из аэропорта к колледжу «Стелла Марис».

Там все уже было готово к приезду героев. Просторный кирпичный актовый зал, спроектированный отцом Марсело Переса, выглядел так, словно в нем начинается торжественная церемония награждения лауреатов престижной премии. В зале установили систему микрофонов и динамиков, чтобы многочисленные журналисты могли отчетливо слышать каждое слово выступающих, а на подиуме поставили длинный стол. Подготовительные работы вели «Христианские братья» и руководители клуба «Исконные христиане». Когда автобусы свернули с шоссе на подъездную дорожку, они вместе вышли встречать гостей.

Встреча получилась очень трогательной, но даже во всеобщей суматохе, среди блицев фотокамер, никто не забывал о печальной правде: из всех юношей, которые выходили из автобуса и занимали свои места на подиуме в зале, только трое были членами регбийной команды, улетавшей в Сантьяго, — Канесса, Сербино и Висинтин. Паррадо и Харли пока оставались в Чили. Вглядываясь в худые бородатые лица, Даниэль Хуан и Адольфо Хельси тщетно надеялись увидеть своих чемпионов: Переса, Платеро, Николича, Оунье, Маспонса, Абаля, Магри, Костемалье, Мартинеса-Ламаса, Ногейру, Шоу.

Ребята доверили ведение пресс-конференции руководству клуба. Зал был битком набит корреспондентами со всего мира, друзьями, близкими, родителями выживших и погибших, но Даниэль Хуан, умело и спокойно взяв сумбурную ситуацию в зале под личный контроль, занял место в центре подиума и обратился к собравшимся со вступительным словом.

Юноши заранее условились, что станут говорить по очереди: каждый осветит какой-то один аспект их общей истории, а в конце они вместе ответят на вопросы уругвайских журналистов. Расхождения во мнениях возникли лишь по поводу того, как следовало преподнести слушателям правду о каннибализме. Некоторые вместе с родителями полагали, что нужно честно рассказать обо всем; другие хотели ограничиться туманным намеком. Третья группа — прежде всего Канесса и его отец — предлагала вообще обойти эту тему молчанием.

В конце концов был достигнут компромисс: о каннибализме расскажет Инсиарте. Коче предложил свою кандидатуру добровольно, и никто не стал возражать, так как именно он отличался самым возвышенным взглядом на их общую тайну. Однако за несколько часов до конференции юношу начали одолевать сомнения, он стал заикаться и испугался, что перед журналистами и камерами у него сдадут нервы. Вместо него вызвался выступить Панчо Дельгадо.

Конференция началась. Ребята один за другим брали слово, и весь зал молча слушал героическую, полную трагизма историю их борьбы со смертью в Андах. Наконец наступил черед Дельгадо. Вот когда ему пригодилось все его красноречие, от которого не было почти никакой пользы в горах.

— Просыпаясь поутру в глубокой тишине, в окружении покрытых снегом горных вершин — величественных, прекрасных и немного пугающих, — человек испытывает острое одиночество, словно он остался один-одинешенек в целом мире. Но он все равно ощущает присутствие Бога, ибо, смею вас заверить, Бог — там. Каждый из нас в глубине души реально соприкоснулся с Ним, и вовсе не потому, что мы такие уж набожные люди, проводящие дни в непрестанной молитве, хотя и получили религиозное образование. Дело в том, что там, в горах, человек переживает встречу с Богом и смиренно позволяет деснице Божией направлять себя… И вот пришел день, когда у нас больше не осталось еды, и мы рассудили так: если Иисус во время Тайной вечери разделил Свою плоть и кровь с апостолами, то это можно расценить как знак для нашей общины, то есть мы должны сделать то же самое — принять плоть и кровь товарищей как сокровенное причастие, соединяющее всех нас. Именно это помогло нам выжить, и мы не хотим, чтобы наш поступок, исполненный для нас глубокого священного смысла, стал поводом для кривотолков. В чужой стране мы старались говорить на эту тему с самым высоким чувством и теперь поведаем вам, дорогие соотечественники, все без утайки…

Когда Дельгадо закончил, стало ясно, что все присутствующие в зале глубоко тронуты его рассказом. Даниэль Хуан предложил журналистам задавать вопросы, но их ни у кого не оказалось. Своды зала сотрясло многократное оглушительное «ура!» в честь джентльменского поведения уругвайской и зарубежной прессы, и напоследок все собравшиеся почтили память тех, кто не вернулся с гор.

3

С завершением пресс-конференции публичные испытания юных героев, так скоро последовавшие за их личными испытаниями, закончились, и они смогли наконец вернуться домой, к своим семьям, о чем страстно мечтали, пребывая в андийском плену.

Им было очень нелегко заново приспосабливаться к нормальной жизни. Муки, перенесенные в Андах, оказались слишком долгими и ужасными, и последствия пережитого кошмара глубоко укоренились в памяти и подсознании спасшихся юношей, периодически проявляясь в их поведении. Парни становились раздражительными и грубыми по отношению к родителям и близким, приходя в ярость по пустячным поводам. Они погружались в угрюмое молчание или, напротив, начинали увлеченно рассказывать об авиакатастрофе. Но главное — все они почти безостановочно ели, набрасываясь на любое блюдо, оказавшееся на столе, а разделавшись с ним, набивали животы сладостями, в результате чего Канесса, например, заметно раздобрел всего за несколько недель.

Такое поведение сыновей приводило родителей в отчаяние. Психиатры в Сантьяго после предварительного обследования пострадавших заключили, что они с трудом будут адаптироваться в обществе и в этом им вряд ли кто-либо сумеет помочь. Врачи чрезвычайно редко сталкивались со случаями каннибализма. Никто не мог с уверенностью предсказать, как все случившееся повлияет на рассудок молодых людей. Окружающим оставалось лишь ждать и наблюдать.

Некоторые родители тоже пребывали в состоянии глубокого эмоционального потрясения. Их ошеломило неожиданное появление сыновей, которых они уже не чаяли увидеть живыми. Так. мать Коче Инсиарте не могла оторвать взгляд от сына, когда тот ел, а ночью оставалась в его комнате и, не смыкая глаз, неотрывно смотрела на спящего юношу.

Из всех матерей психологически наиболее подготовленными к встрече с детьми оказались Росина и Сара Штраух, а также Маделон Родригес. Они отличались сильным характером и бесстрашием, считали себя героинями андийской саги наравне с сыновьями и твердо верили в то, что их молитвы способствовали свершению чуда спасения не меньше, чем усилия самих выживших. Все три женщины не сомневались в том, что им открылся тайный смысл всего произошедшего, который отчаянно пытались постичь их дети: сыновья попали в беду, а позже вернулись живыми, чтобы доказать миру чудесную силу Девы Марии, а с точки зрения сестер Штраух — Богородицы Гарабандальской.