Первый день - Леви Марк (полные книги .txt) 📗
— Конечно, войдем! — весело ответила она.
Внутри царило запустение, только несколько камней валялись на земле среди кустиков сорной травы.
— Интересно, что тут произошло? Почему деревня опустела?
— Может, источник иссяк или эпидемия уничтожила все население, кто знает? Этому селению тысяча лет, не меньше, жаль, что его бросили в таком состоянии.
Кейра остановила взгляд на небольшом квадратном участке в глубине храма. Она опустилась на колени и принялась осторожно, голыми руками копать грунт. Правой рукой она методично вытаскивала камешки, левой перебирала их и отбрасывала в сторону. Даже если бы я тогда прочел вслух все наставления Конфуция в каноническом порядке, она все равно не обратила бы на меня ни малейшего внимания.
— Нельзя ли узнать, что ты делаешь?
— Возможно, через несколько минут узнаешь.
Внезапно среди разрытой земли появился выпуклый бок бронзовой чаши. Кейра поменяла позу, усевшись по-турецки, и еще целый час ушел у нее на то, чтобы извлечь сосуд, плотно вросший в засохшую грязь. И вдруг она, словно фокусник, подняла чашу и протянула ее мне.
— Ну вот! — воскликнула она, светясь от радости.
Меня ошеломила не столько красота этой чаши, различимая даже под слоем покрывавшей ее грязи, сколько волшебство, благодаря которому она внезапно возникла из небытия.
— Как ты это сделала? Как ты узнала, что она тут лежит?
— У меня особый дар — находить иголки в стогах сена, даже если эти стога в Китае, — сказала она, поднимаясь. — Надеюсь, это тебя подбодрит?
Мне пришлось долго ее упрашивать, прежде чем она согласилась раскрыть свой секрет. Там, где Кейра принялась копать, трава росла реже, чем в других местах, и была короче и бледнее.
— Обычно так и бывает, когда под землей лежит какой-то предмет, — объяснила она.
Кейра смахнула с чаши пыль.
— Да, ее явно изготовили не вчера, — задумчиво сказала она, аккуратно ставя чашу на камень.
— Ты ее оставишь здесь?
— Она нам не принадлежит, она — часть истории людей, живших в этом селении. Кто-нибудь ее найдет и сделает с ней что ему заблагорассудится, а нам с тобой пора. Тут полно других стогов сена, и все они ждут, чтобы в них отыскали иголку.
На подъезде к Линьфэню пейзаж изменился; над этим городом, одним из десяти самых загрязненных в мире, нависло желтое небо, затянутое смрадными ядовитыми облаками. Я подумал о прозрачных вечерах на плато Атакама: неужели эти два места существуют на одной планете? Должно быть, человечество сошло с ума, раз оно способно до такой степени испортить окружающую среду. И какой станет наша планета в будущем — такой, как Атакама, или такой, как Линьфэнь? Мы подняли стекла в машине, но на Кейру все равно напал кашель, а у меня щипало глаза, и дорогу впереди я видел словно в тумане.
— Адская вонь, — пожаловалась Кейра после очередного приступа кашля.
Она повернулась к заднему сиденью и стала рыться в сумке: хотела найти какие-нибудь хлопковые вещи и использовать их в качестве масок. И вдруг вскрикнула.
— Что такое? — спросил я.
— Ничего, у меня в мешке какая-то штука - наверное, иголка или булавка. Я укололась.
— До крови?
— Пустяки, — обронила она, продолжая копаться в сумке.
Я вел машину, вцепившись в руль обеими руками: видимость все еще оставляла желать лучшего.
— Посмотри в бардачке, там лежит аптечка, наверное, и бинты есть.
Кейра откинула крышку, взяла аптечку и достала из нее маленькие ножницы.
— Ты здорово поранилась?
— Нет, со мной все нормально, но я все-таки хочу найти ту пакость, которая меня уколола. Я, между прочим, за эту сумку заплатила целое состояние.
И она, извиваясь как змея, стала переползать на заднее сиденье, чтобы как следует изучить свою несчастную сумку.
— Слушай, что ты там вытворяешь? — возопил я, получив пинок коленкой в бок.
— Я распарываю.
— Что распарываешь?
— Мерзкую подкладку этой мерзкой сумки. Лучше помолчи и смотри на дорогу.
И через некоторое время услышал, как Кейра пробурчала:
— Что это за штука?
Ей пришлось проделать серию акробатических трюков, чтобы вернуться на место. Наконец ей это удалось. Она с торжествующим видом показала мне маленькую металлическую брошку, которую крепко держала двумя пальцами.
— Вот эта чертова колючка! — важно объявила она.
На вид эта штука напоминала крохотный рекламный значок с торчащей внизу иголкой, только серый и тусклый и без всяких надписей.
Кейра внимательно осмотрела ее и вдруг побледнела.
— Что с тобой?
— Ничего, — ответила она, но по выражению ее лица я понял, что она крайне встревожена. — Наверное, это какое-нибудь швейное приспособление, которое завалилось за подкладку.
Кейра прижала палец к губам, потом жестом приказала мне вырулить на обочину и остановиться как можно скорее.
По мере того как мы удалялись от пригородов Линьфэня, дорога, пролегающая вдоль Склона горы, стала постепенно превращаться в узкую извилистую ленту. Поднявшись на высоту примерно трехсот метров, мы вырвались из-под ядовитой пелены, укрывавшей город, внезапно над нами появилось небо мутновато-голубого цвета. За очередным поворотом я заметил небольшую площадку у обочины: здесь мы вполне Смогли остановиться. Кейра оставила значок на приборной доске, вышла из машины и сделала мне знак следовать за ней.
— Ты какая-то странная, — заметил я, подойдя к ней.
— Я-то ладно, а вот жучок в моей сумке — это действительно странно.
— В твоей сумке — кто?
— Это не швейное приспособление, это микрофон. Поверь, я знаю, что говорю.
Мой шпионский опыт был весьма скромен, и я с трудом верил тому, что она сказала.
— Сейчас мы вернемся к машине, ты внимательно осмотришь эту штуковину и сам во всем убедишься.
Так я и сделал. Кейра оказалась права: у меня в руках действительно был миниатюрный передатчик. Мы снова вышли из машины, стараясь держаться подальше от любопытных ушей.
— Как ты думаешь, — заговорила Кейра, — зачем мне в сумку подложили микрофон?
— Китайские власти жаждут побольше узнать об иностранцах, болтающихся по их территории. Может, так поступают со всеми туристами, въезжающими в страну? — предположил я.
— В Китай каждый год прибывает двадцать миллионов гостей. Ты полагаешь, это китайская национальная забава — подкладывать жучки в таких немыслимых количествах?
— Откуда мне знать? Может, они это делают выборочно, наугад?
— Или не наугад. Если бы все было, как ты говоришь, не мы первые обнаружили бы эту штуку, и пресса на Западе наверняка подняла бы шум.
— Может, они ввели такую практику совсем недавно?
Я сказал это, только чтобы ее успокоить, но, говоря по совести, сам я считал, что мы попали в странную, если не сказать неприятную, ситуацию. Я стал перебирать в памяти наши дорожные разговоры и не припомнил ничего, что могло бы поставить нас в затруднительное положение — разве только пространные рассуждения Кейры о грязи и вони в промышленных городах, которые мы проезжали, и о сомнительном качестве еды.
— Ну вот, мы нашли эту штуку, давай ее выбросим и спокойно поедем дальше, — предложил я.
— Нет, мы ее оставим. Достаточно просто говорить не то, что мы думаем, например, о том, куда мы собираемся ехать дальше, и так мы сумеем обмануть тех, кто за нами шпионит.
— А как же наши интимные разговоры?
— Эдриен, сейчас не время изображать добропорядочного англичанина. Вечером осмотрим твою сумку: если они пометили мою сумку, вряд ли они сделали исключение для тебя.
Я подбежал к машине, вывалил скудное содержимое моей сумки прямо в багажник, сгреб все вещи и швырнул их как можно дальше: какой-нибудь прохожий, может быть, найдет их и обрадуется. Потом сел за руль, схватил жучок и выкинул его в окно.
— А если мне захочется сказать тебе, что я обожаю твою грудь? Я против, чтобы какой-нибудь похотливый сотрудник китайской Штази получал от этого удовольствие!
