Чужое сердце - Свинаренко Антон (чтение книг TXT) 📗

Глядя, как Шэй снова поднимается на свидетельскую трибуну, я вспомнила дрожь, которая обуяла меня в шестом классе. Тогда я, пусть ненадолго, стала частью тусовки, стала популярной. Публика ждала очередного взрыва эмоций, но Шэй сохранял спокойствие и говорил подчеркнуто вежливо и тихо. Обмотанный тройной цепью, он хромая взобрался на трибуну и ни на кого не глядя смирно ждал, пока я начну задавать ему загодя отрепетированные вопросы. Я же прикидывала, кто несет ответственность за это преображение в добропорядочного истца: тот, кем он хотел стать, или та, кем стала я.

– Шэй, – начала я, – что бы вы хотели сообщить суду?

Он воздел глаза к потолку, как будто ожидал, что нужные слова посыплются вниз, как снег.

– Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, – пробормотал он.

– Аминь, – сказала женщина из задних рядов.

Признаюсь честно: когда я говорила Шэю, что у него осталась последняя попытка изменить решение суда, я имела в виду нечто другое. Как на мой вкус, благоговейные тексты в его устах звучали ничуть не лучше, чем диатрибы в адрес организованной религии. Но, возможно, Шэй был умнее меня, потому как стоило ему процитировать Библию – и судья поджал губы.

– Это из Библии, мистер Борн?

– Не знаю, – ответил Шэй. – Я не помню.

Крохотный бумажный самолетик, коснувшись моего плеча, плавно спикировал мне на колени. Это оказалась второпях набросанная записка от отца Майкла.

– Да, Ваша честь, – быстро нашлась я. – Из Библии.

– Пристав, – сказал судья Хейг, – принесите мне Библию. – Он начал листать пожелтевшие страницы. – А вы случайно не подскажете страницу, мисс Блум?

Я не знала, когда Шэй Борн мог читать Священное Писание и читал ли он его вообще. Может, он услышал эти слова от священника, может – от самого Бога. Может, из всего Ветхого Завета он знал только эту строчку. Однако каким-то образом ему удалось завладеть вниманием судьи Хейга, который, вместо того чтобы списать моего клиента со счетов, сейчас водил пальцем по строкам Библии, будто она была напечатана на азбуке Брайля.

Я встала и, вооруженная подсказкой отца Майкла, ответила:

– Глава шестидесятая из Книги Пророка Исайи, Ваша честь.

В обеденный перерыв я поехала к себе в офис. Не потому, что придерживалась незыблемых этических правил (хотя у меня, помимо Шэя, было еще шестнадцать поточных дел, босс позволил мне отложить их в самый долгий ящик), а потому что мне необходимо было вырваться из здания суда. Когда я вошла, секретарша удивленно заморгала:

– А вы разве не должны…

– Должна! – рявкнула я, направляясь к своему столу через лабиринт шкафов.

Я не знала, как повлияет на судью выходка Шэя. Я, возможно, уже проиграла это дело, еще до того как защита представила своих свидетелей. Знала я лишь следующее: за последние три недели я ни одной ночи нормально не спала, корм для Оливера закончился, а прической моей можно было пугать детвору. Я провела руками по изможденному лицу – и тут же поняла, что, должно быть, размазала тушь.

Вздохнув, я покосилась на гору бумаг, скопившихся на столе в мое отсутствие. Там была апелляция на имя Верховного Суда, поданная адвокатами скинхеда, который белой краской написал слово «чучмек» возле дома своего босса-пакистанца, уволившего его за пьянство на рабочем месте. Там были исследования на тему, почему в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году, в эпоху сенатора Маккарти, в Клятву верности добавили слова «под Богом». Там было множество писем, половину которых написали отчаявшиеся беззащитные жертвы, а половину – консерваторы правых взглядов, обвинявшие АОЗГС в очернении светлого образа простых белых христиан.

Одно письмо выскользнуло из рук и приземлилось мне на колени – это был чистый конверт с адресом тюрьмы штата Нью-Хэмпшир. Внутри оказался лист со свежей печатью.

Приглашение на казнь Исайи Борна. В этот список, помимо меня, вошли также: генеральный прокурор, губернатор, прокурор, выступавший на стороне обвинения еще одиннадцать лет назад, отец Майкл и еще несколько человек, чьих имен я не знала. Согласно закону на казни должно присутствовать определенное количество человек со стороны заключенного и со стороны жертвы. В этом организация казни напоминала организацию свадьбы. И как в свадебном приглашении, там содержался телефонный номер, по которому нужно было подтвердить свое присутствие.

До назначенной даты смерти Шэя оставалось пятнадцать дней.

Естественно, только мне одной показалась забавной фамилия единственного свидетеля со стороны защиты – Джо Линча, председателя комиссии по исполнению наказаний. Это оказался высокий суховатый мужчина, чье чувство юмора, очевидно, исчезло вместе с растительностью на голове. Готова поручиться: когда он вступил в должность, то даже не мечтал, что встретится лицом к лицу с первым за полвека арестантом, осужденным в Нью-Хэмпшире на смерть.

– Мистер Линч, – сказал заместитель генпрокурора, – какие приготовления ведутся к казни Шэя Борна?

– Как вы понимаете, – начал Линч, – штат не был готов к исполнению приговора, вынесенного по делу Борна. Мы надеялись, что это можно будет осуществить в Терр Хот, но ошибались. С этой целью мы построили камеру для введения смертельной инъекции, которая в настоящий момент занимает добрую половину спортплощадки тюрьмы штата.

– Вы не могли бы озвучить примерные затраты?

Председатель комиссии уткнулся в ведомость.

– Само строительство обошлось в тридцать девять тысяч сто долларов. Стоимость стола для введения препарата – восемьсот тридцать долларов, дополнительного оборудования – шестьсот восемьдесят четыре доллара. Кроме того затраты на человеческие ресурсы, как-то встречи с сотрудниками, тренинги, посещение судебных заседаний, составили в общей сложности сорок восемь тысяч восемьсот сорок шесть долларов. Стоимость первоначального обеспечения – одна тысяча триста шестьдесят один доллар, стоимость препаратов – четыреста двадцать шесть долларов. Кроме того, в помещении, где должна состояться казнь, были произведены определенные ремонтные работы: в комнате для свидетелей были установлены жалюзи, в самой камере – регулятор света плюс тонированное зеркало, кондиционер и аварийный генератор, беспроводный микрофон, усилитель и телефонное гнездо. Таким образом, общая смета составила четырнадцать тысяч шестьсот шестьдесят девять долларов.

– Спасибо за предоставленные цифры, господин председатель. По вашим подсчетам, какую сумму вы уже истратили на казнь Шэя Борна?

– Сто пять тысяч девятьсот шестнадцать долларов.

– Господин председатель, имеется ли в распоряжении штата виселица, которой можно воспользоваться, если суд распорядится повесить мистера Борна?

– Нет, уже нет, – ответил Линч.

– Следовательно, логично будет предположить, что для возведения виселицы потребуются дополнительные вливания из налогового фонда?

– Верно.

– Какие технические параметры должны быть удовлетворены при постройке виселицы?

– Понадобится помост высотой не менее девяти футов и девятифутовая перекладина, расположенная по крайней мере в трех футах от заключенного. Проем люка должен быть не менее трех футов, чтобы обеспечить достаточный люфт. Должны быть также установлены механизмы для открытия люка и торможения петель после открытия, а также крепеж для веревки с петлей.

Всего несколькими короткими фразами Гордон Гринлиф перевел ход заседания с деликатного, свободолюбивого, правозащитного аспекта на прямую неизбежность скорой смерти Шэя. Лицо самого Шэя было в этот момент похоже на лист белой бумаги в рамке закованных рук.

– По самым скромным подсчетам одни только строительные работы и материалы обойдутся в семь с половиной тысяч, – сказал Линч. – Не говоря уж о телесной фиксации.

– А что конкретно имеется в виду под телесной фиксацией? – уточнил Гринлиф.