Игры современников - Оэ Кэндзабуро (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Команда, укрывшаяся в засаде за огромной скалой, определила, что поднимающиеся по склону солдаты противника, скорее всего, будут обходить ее справа, если смотреть с их стороны. Слева скала примыкала к небольшой возвышенности, и поэтому логично было предположить, что они попытаются обогнуть ее именно справа, где родник пробил узкую расщелину. Расстояние между солдатом, находившимся перед скалой, и его товарищем справа сократилось, а солдат, поднимавшийся слева, оказался в одиночестве. Центровой его застрелил и тут же отступил в глубь леса. К убитому подбежал солдат, шедший левее, – его сразу же снял выстрелом левофланговый, но тут появились сразу двое солдат, огибавших скалу справа. Правофланговый застрелил одного из них и попытался отступить. Однако другой солдат, черт бы его побрал, оказался парнем отважным и сломя голову ринулся за ним. Убегая, правофланговый поскользнулся и сорвался вниз со склона, потом стал снова взбираться вверх и вдруг потерял ориентацию. Он взбежал на скалу, опять спустился с нее и оказался в долине, прямо в расположении вражеских войск. За ним по пятам мчался отважный солдат, которому жить явно надоело. Обезумевший от погони правофланговый ворвался в гущу наступавших солдат второго эшелона и был захвачен в плен. При этом он успел получить еще три ранения и потому, когда его приволокли в штаб и Безымянный капитан устроил ему допрос с пристрастием, испустил дух. Безымянному капитану так и не удалось выудить сведения у первого захваченного пленного и скорректировать ход операции. Польза от него была только та, что, представив захват партизана блистательным успехом, Безымянный капитан смог приостановить операцию.
Правофланговый, доставленный в качестве пленного в штаб и умерший при обстоятельствах, которые не могли даже вообразить себе разведчики нашего края, в мирное время был хозяином мелочной лавки, торговавшей сакэ и соей, по прозвищу Живодер. Поскольку он был убит в самом начале пятидесятидневной войны, то есть исчез из долины до нашего с тобой, сестренка, рождения, значит, это лишь мое воображение убедило меня в том, будто я своими глазами видел, как он в охотничьей шапке и спортивных брюках разъезжал на велосипеде с огромным ящиком, прикрепленным спереди, а велосипед тащила на красных стеганых постромках огромная собака. Но собаку эту я действительно не раз гладил, запустив руку в густую теплую шерсть на ее спине. Наверное, сестренка, и тебе приходилось это делать.
Пес ненамного пережил Живодера – дождался того дня, когда во время войны на Тихом океане всех собак в долине и горном поселке по приказу властей отловили с целью заготовки меха для армии. В тот день ветер далеко разносил запах крови убиваемых собак, и люди нашей долины будто заново пережили ужасающую резню, которой завершилась пятидесятидневная война. С утра дети увели своих собак в лес (а я, не имея собственной, спасал собаку Живодера) и спрятали там среди одичавших, но из этого ничего не вышло – привыкшие к своему дому, они вернулись вслед за нами; от собачьей крови река едва не вышла из берегов.
Живодер был торговцем, ездившим из долины в горный поселок и обратно на велосипеде, который таскал огромный пес с короткой рыжей шерстью. Иногда со скуки, утомившись однообразием дороги, по которой ему приходилось ездить изо дня в день, он мог сказать, например, случайной девочке, у какого-нибудь амбара в горном поселке рвавшей космеи и ромашки:
– Тебя сюда взяли на воспитание из долины. А хочешь, отвезу к родной мамаше?
За это его осуждали. Сорокалетний Живодер не пользовался уважением ни у соседей, ни даже в собственной семье, и в прозвище, которое он получил за то, что заставлял таскать велосипед своего пса – пусть он ростом с теленка, но все же слабее человека, – явно сквозила презрительная насмешка над ним.
С того дня как Живодер во время операции «Охота в горах» был тяжело ранен, попал в плен и умер в лагере противника, начались странные явления. Они производили сильное впечатление на людей нашего края, укрывшихся в глубине леса во время пятидесятидневной войны и сражавшихся с врагом, так как свидетельствовали о том, что Живодер был человеком сентиментальным, испытывавшим к своей семье и собаке любовь гораздо более глубокую, чем можно было предположить. В тот вечер, когда женщины, дети и старики, прятавшиеся в лесу от наступающих войск противника, собирались вернуться на место старого лагеря, семью Живодера посетил его призрак. Я употребляю слово «призрак» в том значении, какое раскрывается в легендах. А значение это такое: тело человека умирает и душа, расставшись с ним, улетает с земли – как раз в этот момент призрак умершего и является своим близким. Пес, которого Живодер нещадно эксплуатировал – стоило его освободить от постромок, как он без сил валился на землю, – уставившись туда, где сквозь листву пробивались багряные лучи солнца, завыл, словно изнемогая от тоски по хозяину. Жена Живодера, согбенная под тяжестью палатки и домашнего скарба, и маленькие детишки, подняв головы, увидели, что в редкой траве в тени могучего дерева с горестным видом застыл Живодер. В охотничьей шляпе, чуть наклонившись вперед, он, точно расплывчатое изображение в эпидиаскопе, парил, не касаясь земли прочными ботинками, которые сам сшил, чтобы удобно было крутить педали велосипеда.
– Чудно?, чего здесь отец делает? Вроде бы смотрит на нас, а вроде бы и нет. И не подходит. Может, это мы сон видим? – сказала жена Живодера, не столько обращаясь к детям, сколько разговаривая сама с собой – только повернувшись в их сторону.
Еле различимая фигура постепенно теряла очертания, пока не исчезла совсем. Призрак Живодера появлялся и исчезал в тот вечер много раз, пока они добирались до места, где был разбит лагерь. Жена Живодера набралась смелости и пошла к старикам в штаб, руководивший боевыми действиями. Тогда отец-настоятель, опираясь на свои знания, почерпнутые из мифов и преданий нашего края, гораздо более доскональные, чем у стариков, объяснил ей, что означает появление призрака.
Живодер героически сражался, пока не попал в плен, докладывали его боевые товарищи по диверсионному отряду; но прежде, чем его схватили, он, наверное, был тяжело ранен и, как это ни печально, сейчас, видимо, уже мертв, хотя разведке нашей ничего об этом не известно. Скорее всего, душа Живодера из сострадания к родным и собаке, которые не знают о его смерти и продолжают ждать, решила сообщить им, что он умер и ждать его возвращения бессмысленно. Кроме того, Живодер хотел, чтобы семья отслужила молебен за упокой его души. Потому-то он и явился своим близким, но, опасаясь, что напугает их своей явственностью, предстал едва различимым. Он, должно быть, показывался несколько раз, пока не убедился, что они догадались о его смерти. В прошлом неоднократно бывали случаи, когда душа умершего являлась вновь и вновь. Существует немало прецедентов, которые научили нас правильно на это реагировать. Необходимо подать знак душе покойного: «Все понятно, теперь мы узнали о твоей смерти», но при этом демонстрировать это слишком явно тоже недопустимо – ведь существует табу на все, что касается границы между жизнью и смертью. Любая опрометчивость может лишить покоя душу умершего. Поэтому в данном случае наиболее естественным было бы вести себя так, будто призрака не видишь, но при этом постараться умиротворить душу Живодера, дав ему понять, что догадываешься о его смерти. Если призрак и на другой день появится, нужно спокойно и обстоятельно повторить все снова. И вести себя так надлежит до тех пор, пока душа Живодера не обретет покоя и не проследует по естественному пути, предначертанному всякому человеку после смерти…
– Я думаю, мы ни одним движением не должны показывать, что видим отца! – решительно заявила жена Живодера, печально опустив голову. – Если мы откликнемся, он такой человек, что позовет к себе нас всех, даже собаку. Уж я-то знаю! А если мы покажем, что так быстро забыли о покойном, он, пожалуй, обозлится и накличет беду на нас или на собаку! Нужно показать ему, что мы постепенно начинаем верить в его смерть.
