Домработница царя Давида - Волчок Ирина (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Хорошая жизнь была, интересная.
А когда родилась Ниночка, началась опять новая жизнь! Конечно, было трудно, особенно первые полгода. Аня не высыпалась, нервничала и худела. Не потому, что с Ниночкой были какие-то проблемы. Нет, врачи уверяли, что ребенок здоровенький, большой, красивый, а что касается поведения — так это еще поискать таких спокойных. Просто Аня оказалась почти сумасшедшей мамочкой, почти не могла отойти от дочки, почти не спала ночами, прислушиваясь к ее совершенно спокойному дыханию, почти замучивала врачей вопросами о том, как надо, или не надо, или бывает, или не может быть с детьми… Она научилась кричать на мужа, и даже один раз не подпустила его к Ниночкиной кроватке, потому что он не вымыл руки, вернувшись с работы. Хорошо, что Саша оказался таким терпеливым. Другой бы не выдержал, как однажды печально заметила мама.
Саша действительно был очень терпеливым, и даже тогда, когда она высказывала ему недовольство — чаще всего по совершенно вздорному поводу, надо признать, — отвечал что-нибудь вроде: «Конечно, ты права, я так и сделаю, как ты говоришь». Бабушка слегка поругивала ее за несдержанность, но безмятежно говорила, что скоро все пройдет само собой, так что и беспокоиться не о чем. Царь Давид заявлял, что ему очень нравятся вот эта Анина новая решительность и даже резкость, посмеивался в усы, но тоже считал, что скоро все пройдет. Аня думала о себе плохо, поэтому решила обратиться к психиатру. Долго искала визитку, которую ей дал когда-то Евгений Михайлович, потом долго решала, позвонить или нет, потом все-таки позвонила и залпом выложила ему все.
— Ну и что? — удивился Евгений Михайлович. — Вы же отдаете себе отчет в том, почему нервничаете, чего боитесь и из-за чего сердитесь? Ну и нечего об этом думать. Витамины, свежий воздух, физкультура… И все. До полугода с детьми всем трудно. Это пройдет.
— А вдруг не пройдет?
Евгений Михайлович помолчал, повздыхал и неожиданно спросил:
— Анечка, вы счастливы? По большому счету.
— Да, — уверенно ответила она. — По большому счету — очень счастлива.
— Ага… А муж ваш счастлив?
— Саш! — окликнула она мужа, который готовил ужин. — Ты счастлив? По большому счету.
Он на минутку показался в дверях кухни, улыбчиво глядя на нее, склонил голову к плечу, будто в глубоком раздумье, и важно ответил:
— Еще бы. Счастлив, да. По очень большому счету.
И опять скрылся, потому что руки у него были в муке, а для того, чтобы обнять жену, нужно было сначала их вымыть.
— Он говорит, что тоже счастлив, — доложила Аня в телефон.
— Да, я слышал, — сказал Евгений Михайлович. — Значит, все будет хорошо. Живите и радуйтесь.
— Ладно, — пообещала Аня. — Я постараюсь. Спасибо.
…Она действительно жила и радовалась. Для этого даже особо стараться не приходилось. Просто жизнь получалась такая радостная. Наверное, сама собой. Или потому, что когда-то она пошла работать к царю Давиду домработницей. А он оказался из тех, кто умеет делать людей счастливыми.
— Конечно, — согласилась бабушка, когда Аня высказала ей свои соображения. — Давид молодец, еще бы. Нам повезло. Но ты знаешь, Ань, он считает, что это ты сделала его счастливым. Ну, и вообще всех.
Все готовились к торжественному празднованию семидесятипятилетия царя Давида. Хоть и не очень круглая дата, но все же красивое число, как он сам выразился. Решили праздновать в ресторане, потому что планировалось позвать много гостей, тем более, что некоторые сами уже напрашивались. Аня с Сашей обходили рестораны, присматривались, где какие банкетные залы, как выглядят официанты, кто в эти рестораны чаще всего ходит… Саша еще и цены сравнивал, хотя бабушка предупредила, что у нее на это мероприятие неограниченный кредит. Ниночка сидела на шее отца, с любопытством оглядывая очередной банкетный зал очередного ресторана, сосала большой палец, помалкивала. Вдруг вытащила палец изо рта, похлопала ладонью по отцовской макушке, уверенно заявила:
— Па! Здесь хорошо. Красиво.
— Ты так считаешь? — рассеянно отозвался Саша, тоже с интересом оглядываясь вокруг. — Ну, тогда пойдем с начальством говорить. Ань, ты с нами?
— Через пару минут, — сказала она. — Вы идите, я сейчас.
В углу за столиком у окна сидел человек, поставив локти на стол и уткнувшись лбом в сомкнутые замком руки. Что-то в его позе ее сильно встревожило. Может быть, человеку плохо? А никто не обращает внимания. Да и некому тут обращать, еще два посетителя сидели за столом в другом конце зала и были увлечены оживленной беседой, за барной стойкой сонно моргал глазами толстяк с абсолютно равнодушным лицом, а трое официантов, спрятавшись за пышной пальмой у входа на кухню, шептались и яростно жестикулировали. Никто ничего не заметит, хоть с инфарктом тут свались.
Мысль об инфаркте напугала ее, она решительно направилась к одиноко сидящему человеку, тронула его за плечо и осторожно спросила:
— Вам плохо?
Он поднял голову, уставился на нее действительно какими-то больными глазами, и хрипло ответил вопросом на вопрос:
— А тебе хорошо, Юстас?
— Мне хорошо, — от неожиданности сказала она. — Здравствуйте, Василий. Как вы здесь оказались? Что случилось? Вам действительно плохо?
Васька уронил руки на стол перед собой, откинулся на спинку стула и, все с тем же выражением — одновременно страдания и неприязни — глядя ей в лицо, раздельно произнес, почти продекламировал:
— Что случилось? Ты мне жизнь сломала. А больше ничего не случилось.
Аня пнула стул, отодвигая его от стола, села перед Васькой и сердито заговорила:
— Вы опять ведете себя как ребенок! Я же знаю: Давид Васильевич вас простил, работаете вы у отца, женились на дочери его компаньона, очень удачно, слияние капиталов, как там у вас принято… Лиля прошлый раз приезжала, так два часа рисовала план вашего дома, и про сад тоже говорила, я знаю, что ваша мечта сбылась, и мама довольна, она ведь тоже хотела… О какой поломанной жизни вы говорите? У вас все хорошо, все, что вы хотели, все, что нужно для престижа в ваших кругах… Вам есть, что передать детям, чтобы не бояться за их будущее, чтобы они учились в хороших университетах… в Англии, например.
— Ну и зачем мне дети? — перебил ее Васька. — Тем более — от этой дохлой козы? Да и ей незачем.
— Как это — зачем дети? — растерялась Аня. — При чем тут коза? Я вас не понимаю.
— Да ладно, это неинтересно, — равнодушно буркнул Васька. — Мне давно ничего не интересно. Ты мне жизнь сломала, так и знай. И чего тебе надо было? Ведь я для тебя мог что хочешь… Все, что угодно… Что попросила бы — то и на, пожалуйста, сколько угодно… Все бы у тебя было, все, все!
— У меня все есть, — сказала Аня, поднимаясь. Оглянулась в поисках мужа и дочки, увидела, что Саша как раз идет к ней с Ниночкой на плечах, улыбнулась им обоим, повернулась к Ваське и очень уверенно повторила: — У меня есть абсолютно все.
Она уже отходила от стола, когда Васька громко сказал ей в спину:
— А у меня нет! У меня нет счастья. И не будет. И это ты виновата.
Аня оглянулась, пожала плечами и сухо ответила:
— А у меня есть. И вы тут совсем ни при чем.
— Чего там ему опять не хватает? — спросил Саша, когда они вышли из ресторана. — Опять чье-нибудь наследство мимо кассы? Чего у него нет?
— Счастья, — помолчав, ответила Аня. — Представляешь: все есть, а счастья нет.
— Ну, каждому свое, — философски заметил муж. — Кто что хочет, тот то и получает. За что боролся, на то и напоролся.
Они свернули за угол, и когда проходили мимо широкого окна, за которым сидел Васька, Аня невольно оглянулась и посмотрела сквозь стекло. Васька смотрел с той стороны на нее, лицо его было белым и неподвижным. Они встретились глазами, губы его шевельнулись, Аня ничего, конечно, не услышала, и только через несколько шагов догадалась, что он сказал. Он сказал: «Я тебя люблю». Подумать только, каким словам он научился…
