Любовь и смерть Катерины - Николл Эндрю (читать полностью бесплатно хорошие книги txt, fb2) 📗

Мы пошли на кухню, она держала на коленях плачущего Чиано, пока я вызывал врача. Кровь, помнится, была везде, особенно на ней — он ей всю блузку измазал. В конце концов доктор зашил ему губу, а когда бедный малыш заснул, она открыла дверь и велела мне никогда не возвращаться. Она думала, что муж вскоре пошлет ей весточку, понимаете, и не желала, чтобы кто-нибудь рассказал ему. Будто я предал бы ее! Но Вальдес исчез навсегда. Думаю, после этого она и начала строить храм в его честь, грехи замаливала.

Вот, что вам надо знать о вашем будущем муже, деточка. Молодой Вальдес — порченый товар. Представьте себе — быть с детства запертым в храме, посвященном памяти отца, которого ты не знал. Да еще с такой матерью. Не его вина, что в нем не осталось любви. Значит, мы должны любить его еще сильнее.

Выйдя из дома мадам Оттавио, сеньор Вальдес всю дорогу домой шел пешком, поздравляя себя с тем, что ни разу не замедлил шаг и не обернулся, чтобы посмотреть, не идет ли кто-нибудь следом.

Он шел по пустынным и темным улочкам, где звук его каблуков эхом отскакивал от соседних домов, и ни разу не обернулся. Он вышел на Кристобаль-аллею, заполненную, как обычно, потоком машин, где тротуары были забиты, где стояла толкотня, где он все время представлял себе то руку вора в своем кармане, то ствол пистолета между лопатками и все же огромным усилием воли он не позволил себе обернуться.

И когда он добрался до своей квартиры, захлопнул входную дверь и повернул ключ в замке, облегчение, которое он испытал, было сродни тому, что испытывает потерпевший кораблекрушение моряк посреди бушующего моря, внезапно нащупавший обломок мачты. Бедняге, наверное, тоже кажется, что кусок дерева может спасти его от волн и ветра, что несколько деревянных планок с медной защелкой могут противостоять пулям, сапогам или сокрушительной тяжести ордера на обыск.

Он не раскис, не расплакался, не начал заикаться, не затрясся, как трус. Он удержал под контролем мочевой пузырь, он сохранил достоинство. Сеньор Вальдес был доволен, что не дал команданте Камилло повода для еще большего презрения, но, боже, как же он был напуган! Днем в саду он боялся, что Катерина оставит его, и паниковал, что она может превратить его в своего мужа. В доме мадам Оттавио он боялся команданте Камилло, боялся того, что тот может сказать, что тот может сделать Катерине, если Вальдес не заступится за нее, и что он может сделать ему самому, но настоящий ужас пришел потом, по дороге домой.

Сеньор Вальдес устал бояться. Кровь болезненно пульсировала в обрубке, возрожденном к жизни поцелуями Катерины, но сеньор Вальдес не желал больше любить. Он хотел вернуться в то время, когда жизнь других людей его не касалась, но было поздно. Он отведал плода с древа познания добра и зла и увидел наготу свою. Дороги назад, к незнанию, не было.

Заперев дверь, он даже хотел притащить в прихожую мебель и устроить у входной двери баррикаду — будто это могло что-то кардинально изменить, а не добавило бы лишь пару минут мучительного ожидания. Конечно, он понимал, что все усилия бессмысленны — одним движением руки команданте способен заставить его исчезнуть, как исчезает кролик в шляпе фокусника, как когда-то исчез его отец.

Сеньор Вальдес напомнил себе, как героически пытался спасти Катерину, и на секунду страх немного отпустил. Да, он молодец, не побоялся бросить вызов команданте, и теперь Катерину надо было предупредить об опасности. Однако сеньор Вальдес не сделал этого.

Чтобы предупредить Катерину, ему пришлось бы покинуть обманчивую безопасность квартиры, искать по темным улицам квартиру, в которой раньше не бывал, но где команданте вполне мог устроить засаду. Никогда! К тому же сеньор Вальдес решил, что Катерине это уже не поможет.

«Нет, ей это совсем не поможет, — сказал он себе. — Лучше подождать до утра. Если я не найду ее в «Фениксе», постараюсь встретиться с ней в университете или попрошу Кохрейна передать записку. И с чеком надо разобраться, объяснить ей все еще раз. Да. Лучше подождать до утра».

Так он придумал оправдание своему бездействию. Доктору Кохрейну, искренне считающему себя трусом, было бы стыдно даже думать так, но у сеньора Вальдеса в голове осталась одна мысль — как лучше обезопасить себя? Обезопасить себя, вот что сейчас самое важное! Самое важное в мире.

Он плеснул себе полстакана бренди и удивился, заметив, что руки не дрожат. И еще больше удивился тому, что заметил это.

Сеньор Вальдес стащил туфли, небрежно, поддевая носком одной туфли задник другой — что, как мы знаем, сильно портит колу, — в носках подошел к окну и встал сбоку, глядя на улицу с ее цепочкой движущихся красных огней.

Вид Кристобаль-аллеи еще больше расстроил его. Несмотря на то что джунгли были давно вырублены, змеи бежали из своих нор, а ягуаров прогнал шум барабанов и дым костров, сеньор Вальдес знал, что их место занял еще более свирепый зверь, тот, что не боится ни света, ни тьмы, чей укус смертелен для каждого.

И тогда сеньор Вальдес сделал то, чего не делал с детства. Он подошел к стене, нащупал рукоять дедовой сабли и вытащил ее из медных ножен, по-прежнему промасленных, чтобы защитить метал от соленых брызг океана, которых клинок не пробовал несколько десятилетий. Сабля напомнила ему о родовых корнях, о крови, гордости, чести, и он сжал ее рукоять и сделал несколько выпадов, следуя, как всегда, наставлениям деда: «Держи выше конец!», или «Ногу отставь подальше назад», или «Молодец, так держать! И запомни — никогда не давай саблю тому, кто не умеет танцевать».

Сеньор Вальдес умел танцевать. В безмолвной квартире он пел себе Танго Смерти, неслышно двигаясь по ковру, как большая грациозная кошка.

Рыжая кошка вернулась туда, откуда начала путь, перейдя через дорогу и прокравшись в бордель, а для чего? Чтобы он мог опять и опять совершать ритуальные выпады, кружиться, приседать, резко выбрасывая руку вперед, касаясь кончиком сабли лежащей на диване подушки, но не протыкая ее, думая о том, не так ли ощущалась бы под острием пульсирующая кровью точка между ключицами команданте.

Он вспотел и устал. Ему стало жарко. Закончив, сеньор Вальдес допил бренди и отправился спать, прихватив саблю с собой. Он лежал на простынях, что хранили запах Катерины, на ее подушке, и тяжесть сжатой в руке рукояти успокаивала его.

Вскоре доктор Кохрейн захрапел в своем кресле, и Катерина поднялась. Она забрала из его пальцев липкую от бренди чашку и поставила на полку у окна.

Она выглянула на улицу. Катерина не имела представления, в какой части города находится, но точно знала, что должна увидеть Чиано, поцеловать его и удостовериться, что у них опять все хорошо.

Катерина тихонько прикрыла за собой дверь и, спустившись по темной лестнице, вышла на улицу. К тому времени полицейская машина давно уехала. Шпики сочли, что видели достаточно.

Катерина постояла на краю тротуара, решая, в какую сторону пойти, и в конце концов решила двигаться вниз. Так ей всегда говорил папи: «Если заблудишься в горах, дочка, иди вниз. Ручьи текут вниз, собираются в реки, а там, где реки, всегда можно найти людей — они помогут тебе, малышка, вернуться к своему папи».

Людей легче найти в городе, весь город зарос ими, как сорняками: дома, улицы, они снуют повсюду, словно муравьи, и тем не менее живут жизнью гораздо более обособленной, чем пастух, высоко в горах выпасающий стадо овец. Возможно, он приходит в деревню всего раз в месяц, чтобы выпить в забегаловке или купить новые штаны, но все знают его по имени. Соседи осведомлены обо всем, что происходит в его жизни, хотя большую часть времени он проводит в горах, и, если он вдруг не появится на деревенском празднике, люди заметят это и пошлют за ним.