Тетушка Хулия и писака - Льоса Марио Варгас (бесплатные версии книг .txt) 📗
Спутники алькальда громко приветствовали его слова. Все они были старше его, коммерсанты или мелкие землевладельцы, все были нарядно одеты и, казалось, столь же пьяны, как он. Некоторые знали Паскуаля и спрашивали, как он устроился в Лиме и скоро ли вернется к земле. Я сидел на уголке стола рядом с Хавьером, пытался улыбаться, отпивая глотками теплое пиво, и считал минуты. Очень скоро алькальд и его приятели утратили к нам всякий интерес. Бутылки сменяли одна другую, вначале безо всякого сопровождения, потом в компании с маринованной, сырой и отварной рыбой, сдобными пончиками из юкки, а затем опять без закуски. Никто уже не вспоминал о нашем бракосочетании, даже Паскуаль, который с покрасневшими глазами сладким голосом распевал с алькальдом модные песенки. Алькальд же в течение всего обеда отпускал комплименты тетушке Хулии, а затем пытался обнять ее за плечи, склоняя к ней свою опухшую физиономию. Улыбаясь через силу, тетушка Хулия удерживала его на расстоянии и время от времени бросала на нас отчаянные взгляды.
— Спокойно, братец, — говорил мне Хавьер. — Думай только о женитьбе, и ни о чем другом.
— Думаю, женитьба полетела к черту, — сказал я другу, услышав, как алькальд в довершение всего потребовал принести гитары, закрыть для посетителей «Солнце Чинчи» и предложил нам пуститься в пляс. — Кажется, я попаду за решетку, потому что набью морду этому прохвосту.
Я был в ярости. И впрямь я был готов разбить ему физиономию, если он и дальше будет так нагло себя вести; и тут же я встал и заявил тетушке Хулии, что мы уходим. Она с облегчением поднялась, алькальд не стал ее удерживать. Он продолжал распевать народные песни и, увидев, что мы уходим из ресторана, на прощание улыбнулся нам, как мне показалось, насмешливо. Шедший за нами Хавьер утверждал — улыбка, мол, была просто пьяной. Мы шли к «Южноамериканскому отелю», а я метал громы и молнии в адрес Паскуаля, на которого неизвестно почему возлагал всю вину за этот дурацкий обед.
— Не капризничай, как малый ребенок, держи себя в руках, — увещевал меня Хавьер. — Этот тип нажрался и ничего не помнит. И не огорчайся, сегодня же он вас обженит. Ждите в гостинице, пока он сам не позовет.
Оставшись наедине в комнатке, мы с тетушкой Хулией бросились друг другу в объятия и в каком-то отчаянии принялись целоваться. Мы не произнесли ни слова, но наши руки и губы красноречиво выражали переполнявшие нас чувства. Раньше мы целовались, стоя у двери, но потом начали медленно передвигаться к постели, затем сели на нее, легли, не разжимая объятий. Полуослепший от счастья и желания, я жадными и неловкими руками ласкал тело тетушки Хулии сначала поверх платья, потом, расстегнув на ней блузку кирпичного цвета — блузка была уже смята, — стал целовать ее грудь, но вдруг кто-то постучал в дверь.
— Все готово, сластолюбцы, — услышали мы голос Хавьера. — Через пять минут надо быть в муниципалитете. Тип ждет нас.
Счастливые и растрепанные, мы вскочили с постели; тетушка Хулия, красная от смущения, оправляла платье, а я, как когда-то в детстве, закрыв глаза, пытался сосредоточиться мыслью на вещах абстрактных и почтенных: цифрах, треугольниках, окружностях, на бабушке, маме — все для того, чтобы подавить желание. В туалете сначала она, потом я привели себя в порядок, слегка причесались и пошли в муниципалитет так быстро, что даже запыхались. Секретарь немедленно провел нас в кабинет алькальда — просторную комнату, где над письменным столом, заваленным папками и флажками, висел государственный герб, а вдоль стен, наподобие школьных парт, вытянулось полдюжины скамеек. Умытый, с еще влажными волосами, но вполне овладевший собой, белобрысый «отец города» из-за своего стола отвесил нам церемонный поклон. Теперь это был другой человек, исполненный сознания своей значимости и торжественности момента. По обе стороны стола стояли Хавьер и Паскуаль и лукаво улыбались.
— Ну что же, приступим, — сказал алькальд (голос выдавал его: он звучал глухо и неуверенно, казалось, слова застревали где-то в горле). — Где бумаги?
— Они у вас, господин алькальд, — очень вежливо ответил Хавьер. — Мы с Паскуалем доставили их вам в пятницу, чтобы избежать всяких хлопот, разве вы не помните?
— Ну и память у тебя, братец, все уже забыл, — хрипло засмеялся Паскуаль. — Ты еще сам просил, чтобы мы тебе их оставили.
— Значит, они у секретаря, — смущенно пробормотал алькальд и, недовольно глядя на Паскуаля, прокричал: — Секретарь!
Тщедушный, в огромных очках человечек несколько минут искал свидетельство о рождении и акт о разводе тетушки Хулии. Мы молча ждали, алькальд курил, зевал и нетерпеливо поглядывал на часы. Наконец секретарь принес документы и с брезгливой миной стал в них копаться. Складывая их на стол, он произнес чисто чиновничьим тоном:
— Вот они, господин алькальд. Как я вам и говорил, в связи с возрастом юноши возникает препятствие.
— А вас кто спрашивал? — сказал Паскуаль, делая шаг к секретарю, будто намереваясь его придушить.
— Я выполняю свой долг, — ответил человечек. И, повернувшись к алькальду, опять заладил свое, указывая на меня: — Ему только восемнадцать лет, и он не предъявил юридически оформленного разрешения на брак.
— И зачем только такой болван ходит у тебя в помощниках, братец? — взорвался Паскуаль. — Чего ты ждешь? Вышвырни его вон и возьми кого-нибудь, кто хоть что-то смыслит!
— Замолчи, тебе хмель ударил в голову, и ты становишься агрессивным, — сказал алькальд. Он почесал затылок — явно тянул время. Потом, скрестив руки, мрачно уставился на меня и тетушку Хулию. — Я был готов обойтись без сообщений в газетах, чтобы помочь вам. Но, оказывается, дело обстоит более серьезно. Очень сожалею.
— В чем дело? — спросил я растерянно. — Разве вы еще с пятницы не были в курсе относительно моего возраста?
— Что за фарс? — вмешался Хавьер. — Мы же с вами договорились, что вы их пожените без всяких проволочек.
— Вы хотите, чтобы я нарушил закон? — в свою очередь возмутился алькальд. И добавил обиженно: — И не повышайте на меня голос. Приличные люди могут договориться и без крика.
— Ну, братец, ты спятил! — кричал Паскуаль вне себя, молотя кулаком по столу. — Ты же был согласен, ты же знал его возраст, ты же сказал, что это не имеет значения. Не прикидывайся передо мной забывчивым и не строй из себя законника. Пожени их сейчас же и кончай свое дурацкое представление!
— Не хами в присутствии дамы и больше не накачивайся спиртным, а то ты теряешь голову, — спокойно произнес алькальд. Повернувшись к секретарю, он жестом отпустил его. Когда мы остались одни, он понизил голос и улыбнулся заговорщицки: — Вы разве не понимаете, этот тип подослан моими врагами? Теперь, когда ему все известно, я уже не могу зарегистрировать вас. Он в такую историю меня втянет, что не дай Бог!
Убедить алькальда не помогли никакие доводы. Я клялся, что мои родители проживают в Соединенных Штатах и потому я не могу представить юридическое разрешение, что никто из нашего семейства не будет поднимать скандала из-за этого брака, а как только поженимся, мы с тетушкой Хулией уедем за границу, и навсегда.
— Мы же договорились, вы не можете так по-свински поступать с нами, — твердил Хавьер.
— Не будь сукиным сыном, братец, — хватал алькальда за рукав Паскуаль. — Ты что, не понимаешь — мы ведь из Лимы приехали!
— Успокойся, не устраивайте здесь базара! Мне пришла в голову одна идея! Все будет в порядке! — наконец сказал алькальд и, встав, подмигнул мне. — Тамбо-де-Мора! Рыбак Мартин! Отправляйтесь немедленно! Скажите ему, что приехали от меня. Рыбак Мартин — симпатичнейший мулат. Он с удовольствием вас обженит. Так будет лучше — маленькая деревушка, никакого шума. Мартин, алькальд Мартин! Дадите ему на чай, и все будет в порядке! Он почти неграмотен и даже не посмотрит на эти документы.
Я пытался убедить его поехать вместе с нами, заискивал, льстил ему, умолял — ничего не помогало: у алькальда якобы были намечены какие-то встречи, работа, и, кроме того, его ждала семья. Он проводил нас до двери, заверив, что в Тамбо-де-Мора вопрос будет решен в два счета.
