Дар дождя - Энг Тан Тван (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
– Я рад, что вы так считаете, потому что мы – культурная нация. Итак, скажите мне имена тех, кого вы ищете.
Я назвал имена, подчеркнув, что их обладателей хотят перевести на Пенанг из-за их опыта и знаний в организации плавки олова. Он открыл толстый журнал и полистал страницы. Я успокаивал себя и старался побороть нетерпение. Он хмыкнул, и его пальцы перестали ползти по странице.
– Макаллистер, Питер, сорок семь лет, – прочитал он, сделав паузу, чтобы правильно произнести имя, но у него все равно не получилось.
Я заметил, что когда японцы говорили по-английски, они могли произносить раскатистый «р», на «л» они всегда спотыкались, в конце концов произнося его как «р». Старший надзиратель не стал исключением. Любопытно, но китайцы испытывали ровно противоположные затруднения.
Мацуда посмотрел поверх очков.
– Он был здесь, но потом его отправили в Сиам, на границу с Бирмой.
Я старался не показать, как у меня упало сердце, когда его пальцы снова набрали скорость.
– Хаттон. Он ваш родственник?
Я покачал головой, надеясь, что Мацуда не очень хорошо знаком с английскими фамилиями.
– Это распространенная фамилия, совсем как «Мацуда», – сказал я первое, что пришло в голову.
Он рассмеялся:
– Хай. У нас в тюрьме служат два Мацуды. Можете представить путаницу. А, вот и он – Эдвард Хаттон. Отправлен на бирманскую границу две недели назад, с той же партией, что и Питер Макаллистер.
– А что происходит на границе?
– Мы строим дорогу, чтобы соединить Китай с Малайей. Будет легче перебрасывать продовольствие и войска, нет?
– Что мне нужно сделать, чтобы этих двоих перевели на Пенанг?
Он почесал щеку.
– Вам нужно написать в управление Саотомэ-сана. Только у него есть полномочия переводить пленных. Он действует на основании распоряжения генерала Ямаситы.
Последний огонек надежды угас.
– Тем, кого вы ищете, очень не повезло. Я еще не слышал, чтобы кто-нибудь вернулся с границы живым.
Мацуда покачал головой. Было понятно, что, несмотря на свою работу, в душе он остался порядочным человеком и жестокости войны сильно его коробили.
Он проводил меня до выхода из тюрьмы. Прежде чем охрана успела закрыть тяжелые двери, он сказал:
– Мацуда – не такая уж распространенная фамилия. Второй Мацуда, который здесь служит, – он посмотрел мне прямо в глаза, – тот, другой Мацуда, приходится мне младшим братом. Очень сожалею, что не смог вам помочь. Мне было бы невыносимо потерять брата.
Я поклонился ему со словами: «Домо аригато годзаимасу, Мацуда-сан».
Он не стал кланяться, вместо этого протянув руку.
– Если вы смогли научиться кланяться, как мы, может быть, я смогу научиться пожимать руку, как вы, гайдзин?
Я пожал ему руку.
Когда я вернулся, Изабель выбежала на веранду.
– Их обоих отправили на строительство железной дороги в Бирму. Мне очень жаль.
Она слегка пошатнулась, но быстро обрела равновесие. Я протянул к ней руки, но она не двинулась с места.
– Твои японские друзья… – начала она. – Как Эдвард с Питером могли им навредить?
Мои руки упали вниз пустыми, а она отвернулась и ушла.
– Я знаю, что ты сделал больше, чем мог, – сказал отец, когда вернулся из конторы, где работал с представителями японской армии. – Остается только надеяться, что она тебя простит.
Он на секунду задержался, потом решил, что ему больше нечего сказать, и ушел в свою комнату.
Я спрашивал себя, действительно ли сделал все, что мог и что еще я должен был сделать. И решил встретиться с Эндо-саном.
Увидев, как я вытаскиваю лодку из приливных волн, он обрадовался.
– Я по тебе скучал. Саотомэ-сан чем-нибудь помог?
– Нет, ничем.
Я всмотрелся в лицо Эндо-сана, и в памяти всплыли слова Саотомэ: «Он – тот, кем еще недавно был я». Неужели Эндо-сан в конце концов превратится в него? Культурного, утонченного, но с налетом равнодушия, которое постепенно просачивалось в его кровь, чтобы в итоге завладеть всем существом?
– Но тебе все же удалось хоть что-то выяснить. Моя личная печать пригодилась? – спросил он, слишком хорошо меня зная.
– Да. Их отправили на строительство железной дороги.
Он со свистом втянул воздух.
– Мне очень жаль.
– Вы знали о… склонностях Саотомэ-сана?
– Да.
– Знали, и все равно послали меня туда, к нему?
– Я знал, что ты устоишь. Поэтому я был рад, что сестра с тобой не поехала. Если бы он не смог получить тебя, он бы взамен захотел ее, а о ее силе мне ничего не известно.
– Он сказал, что когда-то был таким же, как вы. И что вы со временем станете таким же, как он.
– А ты что думаешь?
– Думаю, что вы хотите, чтобы я этому помешал.
– Ты наконец-то становишься взрослым.
На меня навалилась усталость, накопившаяся за поездку в Куала-Лумпур. Мне было невыносимо вспоминать, с каким лицом отец меня выслушал.
– Можно переночевать здесь?
– Конечно. Давай пойдем приготовим ужин. У меня на вечер много работы. Хироси-сан все чаще отсутствует.
– Как он себя чувствует?
– Хуже. Я посоветовал ему попросить о переводе домой, но он отказывается.
– Может быть, он сможет восстановить силы в доме на горе Пенанг? – сказал я, не подумав.
Эндо-сан внимательно посмотрел на меня.
– В доме на Горе? Да, это хорошая мысль.
Мы шли по тихому пляжу к огоньку его дома, мерцавшему сквозь подвижные просветы между деревьями, а у нас за спиной погрузился в пучину день.
Глава 6
Через несколько месяцев, после того как японцы одержали победу над Малайей, жизнь постепенно наладилась, словно взвесь осела в пруду. Мы жили в постоянном страхе, окутавшем нас, как кокон, пока не перестали его замечать. Иногда что-то происходило, словно пруд взбаламучивали палкой, и мы снова становились перепуганными и взбудораженными, притупившийся было страх снова обострялся.
Я каждый день ездил на работу с Эндо-саном и его армейским шофером. И каждый день отец в угрюмом молчании наблюдал, как меня забирает черный «Даймлер», когда-то принадлежавший ему. Изабель со мной не разговаривала, оставшиеся слуги смотрели на меня, как на пустое место. Я никогда раньше не чувствовал себя в такой изоляции. В японской же администрации я чувствовал себя почти как дома. Там ко мне относились куда приветливее, чем в семье.
Мне выделили небольшой стол рядом с кабинетом Эндо-сана. В здании еще оставалась часть мебели и вещей, раньше принадлежавших резидент-консулу. Когда я занимался документами и отчетами, сверху на меня смотрел портрет императора Хирохито.
Я стал делопроизводителем: составлял документы и готовил черновики ответов военным и гражданским чиновникам по всей стране. Я переводил приходившие из Сингапура консульские инструкции: открыть школы и проводить обучение на японском; каждый должен кланяться японскому флагу и научиться петь Кимигаё на работе и в школах перед началом каждого рабочего или учебного дня. Мне также приходилось переводить сводки о казнях, что наполняло меня возмущением и выводило из себя. Эти сводки расклеивали в людных местах по всему Джорджтауну. Под всеми переведенными документами стояло мое имя. Мне было интересно, сколько еще было в Малайе тех, кто оказался в таком же положении, заработав дурную славу «джао-коу» – «прихвостней».
После работы я тренировался с Эндо-саном или персоналом консульства. Горо, офицер, обозвавший меня полукровкой, меня избегал, но в обшитом деревом додзё я видел, как он устраивал спарринг с другими офицерами на сосновом полу. Горо был грубым и быстрым, а его движения – жесткими, рассчитанными на уничтожение противника. Я изо всех сил старался, чтобы время наших тренировок не совпадало.
В один из дней, когда его самочувствие улучшилось, Хироси созвал владельцев крупных предприятий и видных представителей общин Пенанга и сообщил им, что Саотомэ в Куала-Лумпуре издал приказ, чтобы китайские коммерсанты каждого штата внесли в правительственную казну по пятьдесят миллионов малайских долларов.
