Человек случайностей - Мердок Айрис (хороший книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗
Любящий тебя М.
P.S. Уничтожь это письмо тут же».
«Дорогой Оливер!
Спасибо за помощь нам с Макмарахью. Он хороший парень, хотя в этот вечер был не в самой лучшей форме. На Слоан-сквер его стошнило, после чего сразу стало лучше, и сейчас, слава Богу, он ничего не помнит. Несет в своей комнате покаяние с Parmenides в руках. Прилагаю чек на Кьеркегора. Я в восторге от этого автомобиля и, как только закончатся занятия, приеду за ним в Лондон. Сейчас тут самая горячка, все бегают, волнуются, поэтому не могу вырваться ни на минуту. Боюсь, я поступил бестактно в связи с Людвигом. Девушка мила, и хотя не очень образованна, все же не дурочка, но с сердечной болью утверждаю, что ее общество мне малоинтересно. Жаль, потому что Людвиг славный человек. Жду встречи.
Эндрю.
P.S. Мой самый одаренный ученик недавно попытался покончить с собой. Поэтому бегу его ободрять».
«Дорогой Патрик!
Ты серьезно писал свое последнее письмо? В самом деле серьезно? Но оно звучит чертовски фальшиво. Ты раньше таким не был. Ты пишешь: «о чем-то, наверное, забыл». Подскажу: обо всем, ради чего стоит жить. Разве человек – это машина? А ты выражаешься так, будто тебя от машины отделяет лишь шаг. И при этом имеешь дерзость поучать меня. Нет, не хочу читать твое сочинение о викингах, к черту викингов; и вместо того чтобы видеть тебя среди прочих в клубе Дизраэли, я бы предпочел вообще тебя не видеть. Мне хотелось бы с тобой встретиться с глазу на глаз и немедленно. Я требую объяснения в связи с твоим письмом. Согласен, мы могли вести разговор об аутсайдерстве, но я не помню, что чувствовал и думал в тот момент, я в таком разброде, в отличие от тебя сделан все-таки не из стали. Предлагаю, а точнее, настаиваю, встретиться завтра утром около павильона. Думаю, у тебя отыщется минута. Это письмо передаст тебе наш бравый пехотинец Уильямсон-младший.
Твой Ральф».
«Дорогой сын!
Наверняка ты понимаешь, что поставил нас в очень трудное положение. Если бы хоть можно было обсудить это дело с тобой лично. Свое последнее письмо ты написал, так мне кажется, в надежде на нашу окончательную капитуляцию, что дало бы тебе все, чего ты желаешь, – Оксфорд, невесту, восторгающихся родителей. Но так не бывает. Мать, сразу тебе это говорю, не хочет, чтобы я писал тебе в таком категоричном тоне, но совершенно согласна (и просит, чтобы я об этом упомянул) с сутью моих выводов. Если сейчас, идя по линии наименьшего сопротивления, благословить твой брак и твое решение навсегда покинуть США, мы бы нарушили свои обязательства, родительский долг перед тобой, нашим сыном. Людвиг, сынок, ты не должен ни на минуту сомневаться в нашей любви к тебе. Ведь до сих пор мы жили счастливо, в мире и согласии, что в наше время скорее редкость. И именно это могло в некоторой степени заслонить недоразумения и разногласия, возникшие, наверное, раньше, но только сейчас ставшие явными. Мы никогда не были слишком суровы к тебе, да в этом и не было нужды, и нынешнее проявление суровости есть просто, видит Бог, следование нашему прямому долгу и нашей любви. Прошу, читай внимательно наши письма, потому что мы не от упрямства твердим одно и то же. Хотя мы не согласны с твоим отношением к военной службе, на этот счет спорить не будем. Понимая и уважая твои взгляды, изложенные в письмах, а раньше в искренних разговорах, мы не хотим ничего изменить и не думаем, что нам удалось бы. У нас иные трудности. И чтобы не оказалось слишком поздно, мы настаиваем на двух пунктах. По нашему мнению, раз уж ты занял такую позицию, то надо сделать все, как положено, – то есть без утайки от государства, то есть не прятаться в Европе. Стремление к благу нельзя разделять таким образом, как ты предлагаешь; это должен быть целостный альтруизм, а не расчет: где ты «за», а где – «против». Это вовсе не означает, что тебе надо стать, пользуясь твоим выражением, мучеником, но ты должен по крайней мере встретиться лицом к лицу по этому спорному вопросу, когда решишься, непосредственно с вашей полицией. (И здесь, как я отмечал ранее, есть много возможностей.) Считаем также, что ты не должен торопиться с заключением брака с девушкой, которая, мы в этом убеждены, не подходит тебе в жены. Прости нам эти слова, нам они даются не так легко. Мы чувствовали так с самого начала, но боялись тебе сказать, потому что считали, что ты сам передумаешь. Но твое письмо, где ты говоришь о дружках и тому подобном, дало нам понять, что ты и в самом деле твердо решился, и поэтому мы должны признаться, что не можем приветствовать твой выбор. Поскольку ты не представил нам свою невесту, мы не можем составить о ней мнение на основе личного знакомства. Наше мнение сложилось на основе твоих писем о ней и о ее семье, а также по фотографиям. Эти основания могут показаться шаткими, но в таком вопросе родители должны составить четкое мнение, и не наша вина, что у нас не было других возможностей. Мы считаем, что твоя девушка слишком молода, слишком необразованна и не настолько серьезна, чтобы стать твоей спутницей жизни. И не воспринимай это как брюзжание строгих, отсталых, скучных родителей. Ты же сам понимаешь: мы не забыли, что такое молодость, счастье и радость жизни. Но счастливое будущее просто нельзя строить на легкомыслии молодости. Тебе нужна спутница, с которой ты мог бы делить самые глубокие тайны своей души и систему ценностей. Твоя жена должна быть тебе в самом прямом значении духовно близка. В противном случае ваш брак станет адом видимостей, одиночества и в конечном итоге измены. Умоляю тебя, Людвиг, подумай над моими словами. Можешь не соглашаться. Но хотя бы ради нас, сынок, умоляю, отложи свадьбу. Прости нас и пойми на самом деле страшную тревогу мою и матери – родителей, любящих своего единственного сына. Через несколько дней, когда ты получишь это письмо, я могу тебе позвонить, от восьми до девяти утра на твой адрес. Мама обнимает тебя и целует.
Твой всегда любящий тебя отец Д. П. X. Леферье.
P.S. Не пойми превратно этого письма. Мы с матерью с ужасом представляем себе последствия твоего конфликта с властями. Тебе может грозить даже тюремное заключение. Перед тем как отправить письмо, я еще раз переговорил с мистером Ливингстоном. Он говорит, что юридическая процедура в последнее время стала не такой суровой и можно представить суду свидетельство психиатра. Это не обязательно должно быть свидетельство о психической болезни».
«Карен, дорогая!
Ты сама знаешь, как я отношусь к тебе, и я понимаю, что пора бы… Но интуиция безошибочно говорит мне (а я внимательно слушаю), что ты меня не любишь, более того, ты любишь другого. Ты мне всего лишь намекнула, а остальное уж я сам, Ричард Ш. Холмс, вывел при помощи дедуктивного метода. Я совершенно не чувствую себя обманутым. Твоя капризная душа для меня всегда была ясна. И раз так обстоят дела, то тем лучше, что мы не поехали, я так считаю; а ты? К тому же намечается присутствие Тисборнов в такой концентрации, что мне уже сейчас никуда плыть не хочется. Я сделаю вид, что яхта поломалась. Таким образом, все устроим и останемся безгрешными. Почему наша с тобой жизнь должна быть достоянием общественности, вместо того чтобы протекать в пристойной семейной норке? Что касается брака, то сомневаюсь, что я, Парджетер, для него создан. Столько лет меня преследовали несчастья, что теперь я не верю в удачу. Но жалость с твоей стороны причинила бы мне боль. В каком-то смысле я всем доволен, и особенно сейчас, когда моими стараниями близится завершение этой эпохи лжи и слез. Что ж, таким, как я, не остается ничего другого, как утверждать, что праздник прошел отлично. Не думаю, что после нашего последнего, довольно бурного обмена мнениями и после твоего бегства в деревню это письмо слишком тебя удивило или, в чем сомневаюсь, огорчило. Итак, я и судьба позволяем тебе уйти с миром. В конце концов, я человек безнадежный, совершенно непрактичный, сам страдающий и других заставляющий страдать. Так что лучше держись от меня подальше. Прости, милая Карен, прости.
