Луна доктора Фауста - Эррера Луке Франсиско (библиотека электронных книг txt) 📗
Разбив лагерь, солдаты разбрелись по округе в поисках дичи и маиса и вскоре принесли шестерых каких-то зверьков, нежное мясо которых отдаленно напоминало кроличье, и целый мешок яиц игуаны.
– Попробуйте, – сказал Вильегас, – и скажите, пришлись ли они вам по вкусу.
В наступившей тьме вспыхнули костры. Солдаты свежевали и потрошили свою добычу.
– Угощение будет на славу, – пообещал Вильегас.
– Что-то мне неможется, – сказал Филипп. – Кажется, у меня жар.
Вильегас пощупал его лоб.
– Вы и вправду горите. Уж не та ли это лихорадка, что свела в могилу сеньора Спиру?!
– Боже избави… Так или иначе, дня четыре придется лежать пластом.
– Вот беда-то… Завтра нам надлежало во что бы то ни стало явиться к губернатору… Вот некстати вы расхворались, дон Филипп! Поглядите-ка, какие хорошенькие индеаночки идут к нам, словно на богомолье. И вправду, десятка два обнаженных девушек пугливо, каждую минуту готовясь броситься наутек, взирали на них.
– Ох и потаскушки же они! – засмеялся какой-то солдат. – А поглядеть на них – подумаешь, что нищенки пришли за объедками. Им не объедки, им совсем другое нужно, они за тем только и собираются к нашим бивакам, уж так мы им нравимся! Эй, красотки, – завопил он, – не робейте, подходите, получите все, чего желаете, и вдобавок такое, о чем и не мечтали!
Сквозь застилавшую глаза пелену лихорадки Филипп посмотрел на индеанок: все они были молоды и хороши собой.
– От Баркисимето начинается царство похотливой и необузданной Марии Лионсы, – сказал Вильегас.
Филиппа начал трясти озноб.
– Пожалуй, я прилягу, дон Хуан, клонит в сон.
– С богом! Не возражаете, если мы возьмем себе причитающуюся вам долю?
Уходя, Филипп, как в ту ночь под Вараваридой, слышал у себя за спиной возню, сопение испанцев и смешки индеанок.
Богиня, жаждущая и непреклонная, выехала на своем тапире навстречу ему. Когда же взошло солнце, оставалось только недоумевать – состоялась ли их любовная встреча, или она пригрезилась ему?
Дни шли за днями, а лихорадка Филиппа благодаря чесноку все не унималась, что всерьез тревожило Вильегаса.
Гуттен предавался размышлениям о печальной участи немцев, попавших в Венесуэлу, как вдруг где-то в отдалении запел рожок.
– Это Кинкосес! – вскочил он на ноги, но вскоре увидел падре Туделу в сопровождении пяти верховых.
«Ну, этих мне с лихвою достанет, чтобы дать отпор Карвахалю», – подумал он и, к удивлению тех, кто считал его тяжелобольным, устремился навстречу прибывшим.
– Вот теперь, дон Хуан, я чувствую себя в силах ехать в Эль-Токуйо! – сказал он Вильегасу.
– Но ваша лихорадка?..
– Нет больше никакой лихорадки. Завтра на рассвете мы выезжаем.
– Ох, не нравится мне все это, – сказал ему на рассвете падре Тудела, – а меньше всего то, как переглядывается Вильегас со своими людьми, как он подмигивает им.
– Быть может, я чересчур подозрителен, – раздумчиво ответил Филипп, – и Вильегасу просто что-то попало в глаз, вот он и моргает. Видите, как они у него покраснели. Дон Хуан – человек порядочный.
– Порядочные люди вообще, а испанцы в частности, не бывают так приторно-слащавы. На вашем месте я шагу бы отсюда не сделал, не дождавшись Кинкосеса. Он уже на пути сюда, и с ним отряд в тридцать человек.
В эту минуту с юга появились шестеро всадников.
– Наши! – сказал Вильегас, поднимаясь. – Они едут в Эль-Токуйо.
Гуттен различил среди верховых знакомую фигуру Янычара в турецком платье и, едва тот спешился, бросился к нему навстречу. Однако Герреро приветствовал его с необъяснимой и ледяной враждебностью.
«Однако…– подумал Филипп. – Сколь переменчивы души человеческие».
Человек отталкивающей наружности, ехавший впереди, произнес, обращаясь к Вильегасу:
– По поручению сеньора губернатора дона Хуана де Карвахаля я передаю вам его настоятельнейшее требование не позднее завтрашнего дня предстать перед ним вместе с Филиппом Гуттеном. В противном случае вы ответите по всей строгости закона за невыполнение приказа.
– Я все понял, сеньор капитан, – с угодливостью, так неподобающей его высокому положению, сказал Вильегас. – Завтра утром выедем в Эль-Токуйо. А пока не угодно ли отдохнуть и разделить с нами ужин?
Капитан Альмарча о чем-то долго и оживленно беседовал с Вильегасом, а когда стемнело, поднялся и твердым шагом направился туда, где лежал Гуттен, который встретил его удивленным и встревоженным взглядом.
– Прошу прощенья, ваша милость, – почтительно начал капитан, – я всего лишь хотел передать вам поклон от Перико с Магдаленой. Они просили сказать, что считают минуты в чаянии скорой встречи с вами. Вот и все. Доброй ночи. – И, суховато поклонившись, он вернулся к Вильегасу.
Через несколько часов лагерь затих: за исключением прохаживавшихся взад-вперед часовых, все улеглись в гамаки или примостились на голой земле. Веки Гуттена отяжелели, как вдруг совсем рядом с собой он ощутил чье-то присутствие и услышал хриплый шепот Янычара:
– Не шевелись! Слушай меня внимательно! Тебе готовят ловушку. Все, о чем разливался Вильегас, – чистейшее вранье. Педро Лимпиас и Вельзер-младший даже не думали приезжать в Коро и уж тем более – вести к тебе подкрепления. Лимпиас не пожелал подчиняться Варфоломею и пригрозил оставить его на произвол судьбы, если тот не пойдет с ним в Кубагуа. Они были принуждены вернуться в Баркисимето, а там узнали, что страной правит этот проклятый судья, который ненавидит тебя лютой ненавистью, и я догадываюсь, за что. Прознав про нашу с тобой давнюю дружбу, Каталина перепугалась насмерть и умоляла меня никому больше об этом не говорить. Будь осторожен и ты, держи язык за зубами. Перико и Магдалена во все посвящены; они со мною заодно. Положись на меня и не обращай внимания на то, как я держусь с тобою: это для отвода глаз. Я ухожу той же дорогой, что и пришел. Клянусь Магометом!
Ни Гуттен, ни Янычар не заметили прижавшегося к дереву капитана Себастьяна Альмарчу, который впился в них цепким взором.
Последнее напутствие Герреро суеверным страхом отозвалось в душе Филиппа. «"Турок клянется пророком, – вспомнились ему слова доктора Фауста, – двое карликов оплакивают вашу гибель". Турок уже здесь, карликов я скоро увижу. О господи! Неужели звезды открыли Фаусту истину?»
28. ЭЛЬ-ТОКУЙО
На рассвете раздался повелительный голос Вильегаса:
– Капитан Альмарча!
– Слушаю, сеньор.
– Вы со своими людьми останетесь здесь еще дня на три, дождетесь отряда Кинкосеса.
– Но позвольте, сеньор Вильегас…
– Не рассуждать! – оборвал его тот. – Повинуйтесь!
– Слушаю…– отвечал Альмарча и отдал приказ своим кавалеристам.
Дорога в Эль-Токуйо была ровной и гладкой. Филипп шепотом передал падре Туделе слова Янычара. Священник сделался бледен как полотно.
– Так зачем же лезть на рожон? Прикажите остановиться и немедля повернуть назад. У нас пятнадцать человек, у Вильегаса только двенадцать. Соединимся с отрядом Кинкосеса, он, должно быть, уже на подходе.
– Не пристало человеку, облеченному властью, уклоняться от встречи, – гордо ответил Филипп. – Губернатор я или не губернатор?
– Нет, ваша милость. Не истолкуйте мои слова превратно, но власть держится силой, а. силы у вас нет. Больше половины ваших людей вас недолюбливают. И дело тут не в ваших свойствах и качествах, а – как ни горько мне говорить это – в исконной и природной кастильской спеси, на которой ловко сыграл Хуан Карвахаль.
– Успокойтесь, падре, – сказал Филипп. – Мне ли не знать, что представляет собой этот надутый чванством и завистью человечишка. Ни разу в жизни не брал он в руки меча…
Священник придержал коня и взглянул на Гуттена так, словно тот открылся ему с новой, неведомой стороны.
– Дон Филипп, сын мой, растолкуйте мне, ради бога, зачем вы лезете прямо к волку в пасть? Чего вы хотите – вернуть себе должность или отбить у Карвахаля его любовницу, помрачившую ваш разум?
