Сон № 9 - Митчелл Дэвид (прочитать книгу .TXT, .FB2) 📗

– Нет, это уж слишком! От ваших выходок, молодые люди, просто наизнанку выворачивает!

Она уходит прежде, чем я успеваю извиниться. На какую-то секунду мне хочется, чтобы Суга вырубился, – я бы притворился, что знать его не знаю, и, может, его увезла бы «скорая».

– Суга! Иди домой! Ты пьян!

Суга чихает и смотрит на меня опухшими акульими глазками.

– Я п-проклят.

– Тебе хватит денег на такси?

– П-проклят.

– Суга, ты помнишь свой адрес?

Он зажмуривается и изо всех сил бумкает головой о прилавок; по счастью, сил у него не много, шейные мышцы не слушаются, но лицо все равно перекашивает от боли. Я придерживаю его голову, а он меня отталкивает.

– Проклят япроклят, Миякэ! Понимашь? Проклят! Один пончик! Один жалкий хренов пончик! Маленький мальчик, совсем маалыш, стоял прямзадвееерью, за дверью булочной хныкал хотел выйти…

Слезы снова наворачиваются у него на глаза, и Сугу бьет дрожь. Так дрожат испуганные собаки.

– Суга, моя комната наверху, я сейчас…

– Один… – (Бум!) – жалкий… – (Бум!) – пончик. Я открыл дверь, малыш выбежал быстро-быстро прыг-скок… – Суга жмурится от боли. – На футболке Бэтмен и Робин, такой малыш прямнасередину… дд-дороги… – Суга всхлипывает, задыхается от рыданий. – А явесьтакой какдурак, Миякэ. Не бросился спасать, нет, нет-нет-нет – я замерзамерзамер. Оцепенел, Миякэ. Видел. Слышал. Аудивизально. Машина. Тормоза. Маллыш. Бац, бац, бах. Малыш взлетел, прям как пакет с покупками, шмяк-плюх! шарвкегельбане кровьнадороге фломастер… – Суга впивается ногтями в лицо, будто хочет содрать с него кожу, и я хватаю его за руки, сжимаю ему ладони. Суга почти не сопротивляется. – Мать, она… брос…бросилась мимоменя завыла… АааааааАаааааАааааааааааа… Я как побежал бежал бежал не останавливаясь, Миякэ, бежал… беги Суга беги У-БИЙ-ЦА… Суга-убийца. – Он тяжело сглатывает ком горя в горле. – Зря ты не отравил ананас… потому и кожа у меня как сырная терка. Я проклят. Перехожудорогу вижу малыша. Сновавижу малыша, вижувижу малыша. Проклят. Проклят. – Его глаза закрываются.

Понятно.

Беру ключ и волоком тащу Сугу вверх по лестнице:

– Вот туалет. Обоссышь мне футон[171], спалю все твои компьютеры огнеметом, понял? Суга? Ты меня слышишь?

Суга кивает и бормочет что-то нечленораздельное.

– Я буду внизу.

Внизу у кассы девушка в футболке, разрисованной коровами, держит стопку видеокассет – все фильмы с Брэдом Питтом, какие есть в салоне. Она смотрит на часы и тяжело вздыхает.

– Извините, что заставил вас ждать, – говорю я.

Она игнорирует мои слова. Слышу, как блюет Суга.

Он блюет раз – девушка с коровами недоумевает. Он блюет другой – девушка с коровами нарушает обет безразличия и вопросительно смотрит на меня. Он блюет третий – девушка с коровами спрашивает:

– Вы ничего не слышите?

Я смотрю на нее, как на буйнопомешанную:

– Нет, ничего. А в чем дело?

Она уходит, и я переставляю видеокассеты на стеллаже. Из туалета доносится звук сливного бачка, что успокаивает. Входит стайка посетителей. Я перестаю понимать, кто в «Бегущем по лезвию» человек, а кто – репликант. Интересно, как долго Суга носит на себе свое проклятие? Нельзя забывать, что у других тоже может быть боль в душе. Почти одиннадцать, а ночной прохлады как не было, так и нет. Наверху что-то глухо грохочет – ну, по крайней мере, не придется объяснять Бунтаро, откуда взялся труп. Слышу плеск и на миг мне чудится, что жара сменилась дождем, но потом до меня доходит, что происходит: Суга, верный своему ответу на вопрос трехнедельной давности, по пьяни и в самом деле легко может обоссать свои пальцы. Еще один подарочек к утру. Включаю кондиционер на полную мощность, достаю из-под прилавка дневник деда и словарь иероглифов. Теплые отношения между Субару и Такарой, его младшим братом, резко отличаются от холодности между моим отцом и Такарой, моим дедом. Меня беспокоят «распри», на которые намекнул адмирал Райдзо. Мои тетки на Якусиме без стеснения пользовались мной как боекомплектом в своих бесконечных учтивых перепалках, и меня не покидает чувство, что я вот-вот снова окажусь в самом центре сражений.

10 ноября 1944 г.

Скверная погода не позволяет выходить на мостик. Абэ напоминает, что мы – незаменимая составная часть кайтэн. Из-за сильной болтанки невозможно проводить регулярные инспекционно-профилактические работы. Экипаж «I-333» относится к нам с непонятной сдержанностью. Разумеется, определенная дистанция между нами и членами экипажа вполне естественна, но иногда их поведение граничит с холодностью. Например, из разговоров я узнал, что радист первого класса Хосокава вырос в Нагасаки. Как-то раз, столкнувшись с ним в коридоре после ужина, я обратился к нему на нашем местном диалекте. Он вздрогнул и ответил мне очень официальным тоном. Когда Абэ предложил, чтобы пилоты кайтэн помогали с уборкой помещений, капитан Ёкота коротко ответил, что наше предложение великодушно, но об этом не может быть и речи. Абэ считает, что на нас смотрят как на своего рода богов и излишне благоговеют перед нами. Гото сказал, что три с половиной года постоянных погружений и глубоководных обстрелов подорвут душевное здоровье любого. Кусакабэ предположил, что они считают сумасшедшими нас. Это разозлило Абэ. Кусакабэ спокойно объяснил, что подводники постоянно играют в прятки со смертью, а мы намеренно стремимся к ней. Абэ вспомнил о своем чине и приказал Кусакабэ – и Гото – никогда больше не высказывать вслух ничего подобного, потому что такие заявления оскорбляют преданность и патриотизм тех, у кого мы в гостях. Я промолчал, чтобы не нарушать гармонию, но про себя согласился с Гото. Даже у самых молодых подводников глаза стариков.

11 ноября 1944 г.

Установилась хорошая погода. Ртуть в термометре поднимается по мере того, как теплеет море. Если отсоединить кайтэн от корпуса подлодки, то снова их не установишь, поэтому у нас нет возможности совершать проверочные пуски. Но мы все равно забираемся в кайтэны, проверяем двигатель и другие системы, чтобы поддерживать их в рабочем состоянии. Больше всего мне нравится смотреть в перископ кайтэн на летящее мимо море, особенно когда «I-333» идет под водой. Мы продвигаемся к югу; я замечаю, как меняется фауна подводного царства. Например, сегодня я видел ламантина. Он проплыл мимо, как корова. Мы прошли сквозь стаю пестрых тропических рыб цвета ноготков, снега и сирени. После обеда появилась пара улыбчивых дельфинов. Они плыли рядом с нами, словно бы добродушно посмеиваясь над странной рыбой. Хоть бы судьба так же улыбнулась нашей миссии. Гото придумал загадку-шутку: «Если китайский бандит, американский империалист и английский генерал вместе спрыгнут с крыши, кто разобьется первым?» Никто не смог отгадать ответ, поэтому Гото дал его сам: «А какая разница?»

12 ноября 1944 г.

Собирается гроза, но дождя еще нет. Капитан Ёкота не стесняется в выражениях, критикуя наше правительство, и это еще мягко сказано. Если бы такое заявил кто-то из гражданских, его наверняка арестовала бы секретная служба. Сегодня за ужином капитан открыл бутылку рома. Я знал об этом напитке только по детским книжкам про пиратов. Он определенно развязывает язык. Абэ пил меньше всех, он всегда мало пьет, а капитан Ёкота пил стакан за стаканом, будто холодный чай в жару. Сначала капитан Ёкота набросился на Адмиралтейство за то, что поражение в битве за Мидуэй[172] не просто скрыли, но и запретили о нем упоминать, вместо того чтобы извлечь из него урок. «Единственная стратегия, которую признает наше флотское командование, – если верить капитану Ёкоте, – это навязать противнику „решительные военные действия“, как в сражении при Цусиме с русскими. Но в этой войне такого не будет. Американцы не настолько глупы». Премьер-министра Тодзё[173] он обозвал «тупым солдафоном первой величины» из-за того, что тот приказал оккупировать необитаемые Алеутские острова[174] у побережья Аляски: «Зачем? Чтобы освобождать чаек от тирании англосаксов?» Принц Хигасикуни[175] «так глуп, что не сообразил бы, как вылить мочу из сапога, если бы инструкция была написана на подошве». Гото рассмеялся, Кусакабэ улыбнулся, а Абэ слегка покраснел. Я не знал, как реагировать. Капитан Ёкота убежден, что нефтяные месторождения Ост-Индии[176] остались бы территорией Японии, если бы военные действовали сообща, а не грызлись друг с другом и всерьез развивали бы радарные технологии. Сейчас нам приходится выпрашивать радарные установки у немцев. Он обвиняет императорскую армию в том, что она, не сообщая Верховному главнокомандованию, использует подводные лодки как «тачки» для переброски войск, оказавшихся в безвыходном положении на Рабауле и других островах, захваченных американцами. Больше всего меня беспокоит твердое убеждение капитана в том, что наши секретные коды давно расшифрованы. Абэ неосмотрительно поторопился заметить, что эти коды разработаны криптологом из Токийского императорского университета и недоступны пониманию западного разума. Капитан Ёкота возразил, что ни один криптолог из Токийского императорского университета не нарывался в открытом море на засаду эсминцев, которым были точно известны координаты его судна.