Сын - Майер Филипп (книги TXT) 📗
Они двигались медленно, потом все быстрее и быстрее, а потом желание стало вовсе невыносимым, она стиснула его и, не зная наверняка, как получить желаемое, приподняла бедра, и внезапно он оказался прямо внутри. Совсем не больно. Даже наоборот. Она прижалась еще теснее, и вот тогда ощутила боль, но коротко, и сразу все прошло. Как будто порвалась бумажная перегородка – именно так она себе это и представляла. Он захватил инициативу, и она забыла обо всем, потом опять вспомнила и успела подумать, неужели вся эта суета вокруг боли мешала ей заниматься этим каждую минуту жизни.
Кажется, над головой колышутся деревья, но она не уверена; не совсем понимает, где вообще она находится и на этом ли свете. Вроде бы должна быть кровь. У тебя пойдет кровь, гласит поверье, кровь-кровь-кровь, как будто это самое страшное на свете. Ей хотелось смеяться. Нет, смеяться нельзя, он неправильно поймет. Она словно во сне и в то же время не спит, чувствует свое тело и как будто вылетела из него, она здесь и одновременно где-то еще, и вот опять здесь. Лежит на одеяле, сверху на ней мужчина, а в спину впивается камешек или что-то еще твердое. Она обняла его покрепче. Это продолжалось довольно долго, но тут он стремительно вышел из нее. Она понимала почему, но все равно огорчилась.
– Прости, – пробормотал он.
– За что? – Она поцеловала его в шею.
– В следующий раз будет лучше.
– Мне понравилось.
– Будет еще лучше.
– Иди ко мне.
– Дай мне пару минут. – Он скатился с нее и устроился рядом, забросив на нее ногу.
Она пошевелила бедрами. Она нарушала все правила, и это было восхитительно.
– А рукой ты можешь? – Она ненасытна, но он с радостью подчинился.
Ощущения нарастали, и это было гораздо лучше, чем все, что она делала сама с собой, но, прежде чем она кончила, он вновь оказался сверху.
– Давай медленно и длинно, – попросила она.
Он так и сделал, и ее накрыла горячая волна, как будто ее опустили в ведро с теплой жидкостью (красная краска, решила она, это красное), жар распространялся от талии во все стороны.
А потом опять стало очень хорошо, и он опять быстро выскочил из нее. Она удержала его в объятиях. Он попытался поцеловать ее в шею, но едва сумел приподнять голову. Силы покинули его. Он, как пьяный или спящий, касался губами ее кожи, скользя от уха к плечу. От него приятно пахло. И она еще крепче обняла его.
– Ты?.. – через минуту спросил он.
Он что, в самом деле не решается произнести? Ей было больно, потом не больно, просто очень сильное ощущение. Как будто так и должно быть.
– Как ты думаешь… – заговорил он.
– Ш-ш-ш, – перебила она. – Ш-ш-ш ш-ш-ш ш-ш-ш.
Она по-прежнему словно лежала под водой, в теплой ванне. Чуть позже очнулась, сердце билось странно – как будто это не ее, а его сердце. Кровь, вспомнила она, – смешно, какие же люди идиоты, какая глупость. Она гладила его по спине, целовала волосы. Он вздохнул, но не проснулся. Дул легкий ветерок, и журчание ручейка, сбегавшего с холма мимо старой церкви, напомнило ей, как они с братьями нашли могилу. Все ушли, подумала она, все умерли. Солнечные блики мелькали в листве. Если я умру…
Чуть позже Хэнк вновь оказался внутри нее, но теперь ей мешал полный мочевой пузырь. Хэнк неутомимо двигался, а ей хотелось поскорей закончить. Она не знала, как лучше сказать, и вообще начала переживать, не отдала ли ему нечто ценное, самое ценное, что у нее было, и даже ничего не попросила взамен, и никаких обещаний не ждала. Она уже хотела прервать его и потребовать гарантий, но поняла, что идея неудачна, он сейчас ничего не скажет.
Он как будто прочел ее мысли, потому что очнулся и поднял голову:
– Я тебя не раздавил?
– Нет.
Он осторожно приподнялся, она вздохнула, когда он вышел из нее. Они долго лежали рядом, но потом все же пришлось встать, пока не случилось настоящего конфуза.
– Ты куда?
– Мне нужно на минуточку.
– Зачем? – Но, слава богу, сообразил сам.
Она натянула платье, туфли и стремглав бросилась к другому концу дома.
Когда вернулась, он все так же нагишом лежал на одеяле, и солнечные зайчики смешно скользили по его телу. В тени прохладно. Она провела рукой по груди – худая, но мускулистая, как и плечи; он весь такой сухой и жилистый, но в общем ничего особенного. Скользнула ладонью по темной полоске волос от пупка к его… Пусть будет пенис, решила она; существует много слов для этой штуки, но она не смогла выбрать подходящее в данной ситуации. Пенис лежал между бедер, темным фрагментом выделяясь на фоне остального тела, покрыт высохшей пленочкой, и на животе еще несколько таких же пятен. Она потрогала, и Хэнк вздрогнул.
– Больно?
– Просто неожиданно.
Такой маленький сейчас. Очень маленький. Она уже хотела высказаться на этот счет, но вовремя удержалась.
– Как думаешь, что скажет Финеас? – спросила она.
– Боюсь подумать.
– А я думаю, он будет рад.
– Тогда ты единственный человек во всем Техасе, кто так думает. Впрочем… полагаю, он догадывался, что непременно случится что-нибудь в этом роде.
– Возможно, не так скоро.
– Не могу понять, с чего бы ему считать меня достойной парой для тебя, но, с другой стороны, он точно не дурак. Я очень удивился, когда он попросил отвезти тебя домой. Странная затея. Я как глянул на тебя, сразу понял…
– Что?
– Что ты и разговаривать со мной не станешь, вот что.
– Почему он решил поручить нам с тобой это дело?
– Пожалуй, в основном потому, что я согласился работать задешево.
– Финеас не дурак.
– Вот уж точно. В этом я ни секунды не сомневаюсь.
– Ты ему нравишься. Немногие могут этим похвастаться.
– Да уж.
– А может потому, что мы оба сироты.
– Такое мне в голову не приходило.
– Правда?
Помолчали.
– В общем, твое личное дело, как ты ко всему этому относишься, – заключил он. – Бывает гораздо хуже.
– Я тебе не слишком нравлюсь.
– Точно. Не могу сказать, нравишься ты мне или нет.
Она шутливо ткнула его в бок.
– Но на солнышке ты симпатичная.
– Мне хорошо, – пробормотала она. Платье она уже успела снять. Прикрыв глаза, следила за цветными пятнами, плывущими под веками. – Так всю жизнь здесь и валялась бы.
Ночью они опять занимались любовью, а позже разошлись по своим спальням. Джинни не хотела, чтобы Флорес что-нибудь заподозрила, хотя совершенно непонятно, с чего бы ее это волновало. Лежа в одиночестве в постели, она опять терзалась сомнениями, не совершила ли ошибку.
Но утром первой мыслью была мысль о нем и почему он не лежит рядом, и она обнимала подушку и даже целовала ее, воображая, что это его шея. Странное чувство. Может, лучше остаться сегодня дома, запереться в комнате и не выходить… Это была блажь, она воспользовалась случаем, не стоит немедленно кидаться во все тяжкие. Да, решено, ей не стоит с ним встречаться. Нечего к нему привязываться.
Время шло, она понимала, что ее, наверное, ждут внизу; взволнованно подскочила, стремительно собралась и помчалась к нему.
Завтракали они медленно, мучаясь от невозможности поговорить и сверля взглядами спину Флорес – скорей бы ушла. Наконец Джинни произнесла, по ее мнению, совершенно невинным тоном (нисколечко, конечно, ну какая уж тут невинность при подобных обстоятельствах), что они с Хэнком сами приберут посуду.
Едва за Флорес закрылась дверь, как они ринулись в кладовку, сорвали одежду друг с друга, сначала попробовали стоя, но оказалось мало, и все закончилось на полу, среди банок с бобами и мешков с мукой. По спине пробежал холодок при мысли, что отец сейчас видит ее и осуждает, но потом она решила, что будет делать то, что ей нравится.
Спустя полгода заработала первая буровая установка. После серии пробных взрывов Хэнк выбрал место на одном из старых пастбищ Гарсия. Он решительно (сначала ей это показалось отвратительным, а потом обворожительным) совал в рот кусочки породы, выхватывая их прямо из вибрационного сита. Нефть надо чувствовать на вкус, утверждал он, и если она хочет разбираться в этом бизнесе, то должна понять, каков он, вкус нефти. Рыхлый кусочек известняка, извлеченный с глубины в несколько тысяч футов, был влажный, грязный, отвратительно пах серой. Джинни коснулась самым кончиком языка, и ее чуть не вырвало тут же; да, вкус нефти, но с примесью чего-то горького или гнилого – все-таки эта штука пролежала в глубинах земли почти сто миллионов лет.
