Невыносимые противоречия (СИ) - Stochastic Аноним (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Он вздохнул с облегчением, выйдя из машины на стоянке. Здание аэропорта растянулось буквой "Г", сияло большими окнами и яркими вывесками. Внутри было людно, шумно, пахло кофе и сладостями. Громкоговорители заставляли Генри вздрагивать. Сглотнуть удавалось с трудом. Генри казалось, что за ними наблюдают. "Касто снимет тебя с самолета перед самым вылетом", - сказала Луиза. Теперь он чувствовал, что она права. Возможно, ему стоило захватить с собой пистолет Франца? Он не может, снова попасть в плен. Никогда ни за что. Не хочет, чтобы его связывали, избивали, насиловали, пытали.
Чем дольше он смотрел на людей, тем яснее понимал, каждый может оказаться агентом Касто. В большом зале Генри чувствовал себя мишенью. Положив руку на плечо Франца, он сказал, что отойдет в туалет. Франц лишь кивнул. Пробираясь через толпу, Генри несколько раз обернулся, Франц разглядывал электронную таблицу. А потом его от Генри заслонила группа туристов в красных ветровках.
Скоро Франц поймет, что Генри нет в списке пассажиров, поймет, что Генри натворил.
У туалета Генри повернул налево, промчался мимо сувенирной лавки, перескочил через чей-то чемодан у выхода, столкнулся в дверях с девушкой с огромными глазами.
Отыскав такси, Генри назвал адрес Луизы.
Франц
- Ты знал, что большинство картин в моей коллекции подделки? - Эдуардо Варгас улыбнулся сыну.
Они стояли в галерее. У каждой картины было свое особое освещение как в музее. За окнами плескалась тьма.
- Нет, - Франц сделал глоток из своего стакана.
Перекатывая ром на языке, задумался о том, какой в этом смысл. Его отец достаточно богат, чтобы позволить себе оригиналы. Так зачем он покупал копии? Зачем покупал копии в таком количестве? По приблизительным прикидкам Франца в просторном зале их было не меньше сотни. В этом так же мало смысла, как в побеге Генри. Зачем Генри оставаться в Лумбии, зачем обманывать Франца? Единственное, что Франц понимал, Генри что-то испугало. Но что? Первое что приходило на ум - полковник Касто. О его тайных тюрьмах Генри говорил, как одержимый.
- Но среди подделок есть один единственный подлинник, - сказал Эдуардо.
- Что ты слышал о тайных тюрьмах Касто? - Франц смотрел на отца. Глубокие морщины, покрасневшие глаза. Франц догадывался, каким будет ответ, потому избегал этого вопроса.
Эдуардо вздохнул, потер левой рукой припухшие костяшки правой.
- Помнишь, два года назад мы гостили у лорда Нормана, Франц? Старику было семьдесят, но он до сих пор играл в поло, ездил верхом и приглашал нас на лыжный курорт?
За спиной Эдуардо висела картина, разломленный гранат с ярко бордовой сердцевиной. Вместо зерен наружу лезли человеческие руки, ноги и головы.
- Мне пятьдесят пять, Франц, а я чувствую себя стариком, - сказал Эдуардо. - Знаешь, у индейцев существовала поговорка, чем больше тебя ненавидят, тем быстрее ты теряешь силы? Сколько я себя помню, я всегда двигался против течения, Франц. Мои родители были неграмотными крестьянами. Они не хотели, чтобы я уезжал в столицу. Не хотели, чтобы я учился. Мне не легко было попасть в университет. Мне никто никогда не помогал. Чтобы чего-то добиться, мне всегда приходилось работать в два раза больше, чем другим. Я рассказывал тебе, за что меня выгнали из университета?
Франц слышал эту историю несколько раз, но перебивать не стал.
- Меня арестовали за участие в демонстрации. Две недели продержали в сырой камере на воде и хлебе. Каждый день избивали. После этого я полгода мочился кровью. Я рассказывал тебе, что вместе со мной взяли еще одного студента? Нет? Мы дружили, он тоже был из бедной семьи. В тюрьме ему доставалось как и мне. Когда нас отпустили, я остался в городе, спал на улице, чтобы прокормиться, разносил газеты. Он ушел в джунгли к партизанам. А через четыре года, газета, в которую мне удалось устроиться, напечатала материал о взрыве в банке. Мой университетский приятель был одним из террористов. Он принес взрывчатку и оставил ее в главном зале. В обеденное время, когда в банке было больше всего людей. При взрыве погибло двадцать человек.
В окно галереи ударилась летучая мышь. Раскрыла пасть и улетела.
- Гражданская война началась задолго до твоего рождения, до того, как я пришел к власти. Сначала левые взрывали дороги, которые строили иностранцы, нападали на иностранные компании и банки. В твоем возрасте я верил, что, если мы избавимся от экономического рабства, все изменится. Теперь они взрывают дороги, которые построил я. Устраивают диверсии на наших заводах и фабриках. Каждый день они разрушают инфраструктуру: дороги, транспорт, торговые центры, школы, больницы.
Пол в картинной галерее застелили широкими досками, как палубу старого коробля. Когда в такую палубу попадало пушечное ядро, крупные щепки разлетались как шрапнель. Курить в галерее не разрешалось. Дым мог навредить картинам. Рядом на веранде стояло несколько мягких кресел с высокими спинками. Эдуардо сел в одно и закурил.
- В твоем возрасте я считал, что главное зло - иностранцы. Мои родители не умели читать и писать. Всю жизнь работали на кофейной плантации и никогда не покидали родную деревню, боясь, что не смогут найти другую работу. Понимаешь? Спрос на кофе был так велик, что остальные товары производились в минимальных количествах, едва ли не для личного пользования. Американцы покупали у нас кофе, накидывали пятьдесят центов и продавали в Европу, затем снова возвращались за новой партией. Неисчерпаемый спрос на кофе и фрукты подчинил внутренние рынки внешним. Одновременно международные рынки диктовали жесткую конкуренцию. Выживал тот, кто постоянно увеличивал количество товаров и редко поднимал цены. В поисках дешевых ресурсов и дешёвой рабочей силы, транснациональные компании открывали у нас свои филиалы и платили местным рабочим в два раза меньше, чем в стране, где компания была основана.
В глубине сада залаяли собаки. Красивые доги, Франц видел, как их кормили большими кусками мяса. Собачий корм в Лумбии был дефицитом. Местные производители игнорировали этот бизнес. Консервы и пакеты иностранного производства можно было заказать через интернет, заплатив взвинченную пошлинами цену.
- У меня был четкий план. Ограничить иностранные инвестиции, увеличить пошлины на иностранные товары, национализировать добычу полезных ископаемых, транспорт, энергетический комплекс и часть прибыльного сельскохозяйственного сектора. Я выгнал иностранных инвесторов, перераспределил бюджет, превратил государство в главного инвестора в стране. Взяв под контроль местные рынки, я создал выгодные условия для развития местной промышленности. За последние десять лет в Лумбии появилось двести крупных компаний, во главе их промышленники, состояние которых больше миллиона долларов, ВВП вырос на двадцать процентов. Это большой шаг вперед. Но одним из главных принципов работы этого плана было то, что условия труда не должны были меняться. Стране по-прежнему нужна была дешёвая рабочая сила. Нам по-прежнему нужен был экспорт, как единственный способ выручить деньги для покупки современного оборудования для наших предприятий. Мы едва сводили концы с концами, каждый год государство балансировало на грани банкротства. При любых колебаниях цен, остановках производства, задержках экспорта, импорта, государству грозило банкротство. Но профсоюзы требовали поднять заработную платы и бастовали, крестьяне требовали уменьшить экспорт и оставлять больше продуктов на внутренних рынках.
