Тринадцатая сказка - Сеттерфилд Диана (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Снизу доносится шум. Вероятно, девочки обнаружили, что дверь кладовой заперта. Это их огорчит и разозлит, но я не вижу другого пути приучить детей питаться в отведенное для этого время. А порядок в доме немыслим без упорядоченного приема пищи.
Завтра я начну с большой уборки в моей спальне. Этим вечером я только вытерла пыль влажной тряпкой, но не стала спешить с мытьем пола – его очередь наступит лишь после того, как я отмою стены и выстираю занавески. Так что сегодня придется провести ночь среди этой грязи, но уже завтра я лягу спать в чистой комнате. Это будет неплохое начало. Если я берусь восстановить порядок и дисциплину в этом доме, мне прежде всего нужны чистые личные апартаменты, где я буду размышлять и строить планы. Человек не может ясно мыслить и дальновидно действовать, находясь в антисанитарных условиях.
В холле слышны крики близнецов. Пора идти знакомиться со своими подопечными.
***
В последнее время я была так занята реформами в усадьбе, что мне некогда было вести дневник, однако я должна находить для этого время, потому что, ведя записи, я одновременно систематизирую и развиваю свою методику.
С Эммелиной дело продвигается успешно; ее модель поведения во многом совпадает с тем, что я наблюдала у других трудных подростков. На мой взгляд, ее отклонение от нормы не так сильно, как мне сообщали ранее, и я надеюсь со временем довести ее до приличной кондиции. Это ласковая и физически крепкая девочка; она быстро усвоила правила гигиены и привычку к регулярным приемам пищи (кстати, у нее отменный аппетит); ее послушания нетрудно добиться с помощью ласки и мелких подачек. Когда она поймет, что симпатия окружающих сама по себе является вполне достаточной наградой за хорошее поведение, я начну постепенно отходить от методов прямого поощрения. Умницей она не станет никогда – я знаю пределы своих возможностей и берусь только за реально выполнимые задачи.
В целом я удовлетворена первыми результатами своей работы над Эммелиной.
Ее сестра представляет собой гораздо большую проблему. Мне и прежде доводилось наблюдать акты детского вандализма, так что склонность Аделины к разрушению не явилась для меня сюрпризом. Меня удивило другое: обычно разрушительные действия у детей являются побочным продуктом обиды и раздражения, но никак не самоцелью. Подобные проявления, которые я наблюдала у других своих подопечных, чаще всего объяснялись необходимостью дать выход гневной энергии, а нанесение при этом вреда людям и вещам не было преднамеренным. Однако поступки Аделины не укладываются в эту модель поведения. Во всех известных мне инцидентах (какие-то из них я наблюдала лично, о других мне рассказывали) Аделина действовала целенаправленно, возбуждая в себе гнев единственно для того, чтобы в нем черпать разрушительную энергию. Ведь физически она очень слаба – кожа да кости, ест очень плохо. Миссис Данн рассказала мне об одном происшествии в саду, когда Аделина повредила множество фигурных кустов. Ужасный поступок! Я видела этот сад: он действительно очень красив. Его можно было бы восстановить, но Джон после того случая совершенно пал духом и перестал как следует ухаживать не только за фигурными кустами, но и за прочими насаждениями. Я постараюсь возродить в нем интерес к этому делу. Если он снова займется садом, это принесет пользу как ему, так и всем окружающим, улучшив внешний вид усадьбы и общую атмосферу в доме.
Кстати, заведя разговор о Джоне, я вспомнила одну вещь: надо будет побеседовать с ним насчет мальчишки. Сегодня днем, находясь в классной комнате, я подошла к окну с намерением его закрыть, потому что шел дождь, – незачем пускать в дом лишнюю сырость, тем более что подоконник уже наполовину сгнил. Если бы я не оказалась так близко к стеклу, почти касаясь его носом, я скорее всего не заметила бы этого мальчишку. Он согнулся над цветочной клумбой, выпалывая сорняки. Я обратила внимание на его брюки взрослого размера, подрезанные у щиколоток и державшиеся на подтяжках. Широкополая шляпа скрывала его лицо, и я могла определить возраст мальчика только по фигуре – на вид ему было одиннадцать или двенадцать лет. Мне известно, что в сельских районах детей рано приобщают к труду, хотя до сих пор я считала, что данная практика распространена скорее на фермах, нежели в декоративных садах. Вообще я одобряю такой подход, позволяющий с юных лет овладевать профессиональными навыками, но этим нужно заниматься в свободное от учебы время, а мальчик его возраста в середине дня должен быть на уроках. Я поговорю на эту тему с Джоном. Надеюсь, он понимает, что детям следует регулярно посещать школу.
Но вернемся к главной теме: что касается жестокости Аделины по отношению к сестре, для меня в этом нет ничего нового – подобные вещи я наблюдала и прежде. Чувства ревности и вражды между родственниками встречаются довольно часто, а у близнецов такое соперничество бывает еще более обостренным. Со временем я сумею минимизировать агрессивность Аделины, а пока нужна повышенная бдительность, чтобы пресекать ее нападения на сестру. К сожалению, такой постоянный контроль отнимает у меня много времени и тем самым замедляет прогресс на других направлениях. Мне еще предстоит выяснить, почему Эммелина так безропотно позволяет себя избивать (включая сцены выдирания волос и прижигания угольками, которые Аделина щипцами достает из камина и потом гоняется с ними за сестрой). Учитывая, что Эммелина куда крупнее Аделины, ей вполне по силам себя защитить. Надо полагать, эта ласковая и любящая девочка просто не в состоянии причинить боль своей сестре.
***
В первые дни моего пребывания в Анджелфилде я пришла к выводу, что Аделина – в отличие от Эделины – никогда не сможет вести нормальную самостоятельную жизнь, но ее характер можно сделать более уравновешенным и предсказуемым, обуздывая ее яростные порывы посредством жесткой дисциплины и подчинения строгому распорядку. При этом я, конечно же, не могла рассчитывать на какое-либо понимание и сотрудничество с ее стороны. Данная задача виделась мне более трудной, чем случай с Эммелиной, и гораздо менее благодарной, поскольку здесь не стоило ожидать разительных перемен, которые произвели бы впечатление на окружающих.
Но спустя некоторое время я, к собственному удивлению, должна была пересмотреть первоначальную оценку, обнаружив в Аделине признаки – правда, очень смутные – интеллектуальной деятельности. Сегодня утром она явилась в классную комнату, лениво волоча ноги, хотя и без буйных выражений протеста, и уселась на свое место за партой, как обычно подперев рукой голову. Я начала урок. Собственно, это был не настоящий урок: я просто пересказывала им содержание первых глав «Джен Эйр» – эту книгу любят многие девочки. Я сосредоточила внимание на Эммелине и старалась заинтересовать ее историей, представляя действие в лицах. Я говорила одним голосом за главную героиню, другим – за ее тетю, третьим – за ее кузена, и все это сопровождалось мимикой и жестами, иллюстрирующими эмоции персонажей. Эммелина смотрела на меня во все глаза, и я была довольна произведенным эффектом.
Краем глаза я уловила какое-то движение. Аделина повернулась в мою сторону. Она все так же подпирала рукой голову, ее глаза были все так же закрыты, но у меня создалось отчетливое впечатление, что она слушает мой рассказ. Даже если считать это изменение позы случайностью (что маловероятно, ибо прежде она упорно от меня отворачивалась), я отметила и другие признаки ее изменившегося отношения к уроку. Обычно она расползается всем телом по парте и впадает в бессознательное состояние, как животное в период зимней спячки; но на сей раз ее тело было напряжено, спина выпрямлена, а плечи развернуты – она была всерьез увлечена историей и только притворялась безучастной и погруженной в сон.
Я не подала виду, что заметила эти перемены, и продолжала обращаться к Эммелине, как будто говорила исключительно для нее, по-прежнему изображая героев в лицах. В то же время я украдкой следила за Аделиной. Оказывается, она не только слушала. По ее чуть дрогнувшим векам я догадалась, что ее глаза закрыты не полностью: она следила за мной из-под ресниц!
