Дэниел Мартин - Фаулз Джон Роберт (читать книги полные txt) 📗

Удивительно – я никогда не слышала, чтобы он вот так выкладывался ради кого-то еще. А еще удивительнее, что он – даже тогда – так и не понял, что в этих вопросах я ужасно самостоятельная женщина. Тут у него, видно, шарики за ролики зацепились.

И вот – этот самый мой первый вечер в Бель-Эре: обед. Дэн сказал Эйбу, что он назвал не того режиссера в каком-то старом фильме, про который я и слыхом не слыхивала; Милдред поддержала Дэна. Это Ник Рэй, а вовсе не Джон Как-его-там, как считает Эйб. У тебя маразм, сказала Милдред. Дэн сказал, спорим на тыщу долларов, что Ник Рэй. Эйб не согласился только по одной причине: «Не хочу, чтобы у тебя был предлог следующие полтора месяца кормить эту прелестную девочку одними гамбургерами, да еще в грязных забегаловках. – Повернулся ко мне, взял меня за руку своей небольшой пухлой рукой. – Дженни, наступил момент, когда надо объяснить вам пару-тройку вещей. Жена моя тупа настолько, что никто, кроме меня, жениться на ней не захотел. Что касается этого паршивого англичашки – вашего приятеля, он ест мой обед, потрошит мои мозги, обжуливает меня в бильярд и за моей спиной строит глазки моей жене. И вам он, конечно, про это ни гугу, хм?» Я ему подыграла, сказала, что не понимаю, как он терпит такого квартиросъемщика. А он: «Так вы думаете, куда-нибудь еще в нашем городе его бы пустили? – Потом погрозил мне пальцем. – А вы знаете, что своей предыдущей пассии он пытался внушить, что его зовут сэр Беверли Хиллз Отель? – И тут же спросил: – И где, вы думаете, он покупает свои полотенца?»

Потом посмотрел на Милдред и Дэна и как ни в чем не бывало произнес: «Так вот, как я и говорил, Ник Рэй взялся за эту картину потому, что…»

Поначалу так оно все время и шло. Казалось даже, что Милдред и Дэн нарочно загоняют его в угол, чтобы Эйб предстал передо мной в роли ярмарочного медведя. Ну и ладно, он был веселый и милый, такой типичный остроумец еврей, душа компании. Но спектакль слишком затянулся. В конце концов, уважаемый мистер Вольф, кто это научил меня вглядываться в образный ряд местного арго? В эти вечно повторяющиеся упоминания о содомии, совокуплении, о том, как кого-то трахнули, а кого-то употребили, о «расстановке кадров» и «очередности клёва» (когда и с кем трахаться, да?). И что нельзя смотреть на всех вокруг как на проституток и при этом надеяться, что создаваемое здесь искусство не будет проституировано? И кто это сказал мне, что Эйб был бесконечно прав в тот день, когда распространялся о том, почему в старых фильмах столько сладких слюней? Из-за того, что в реальной жизни язык и стиль интимного общения были настолько грубыми, а мужчины так отвратительно задирали носы, считая, что женщины только и ждут, как бы сбросить штанишки и дать им позабавиться, что сыграть на экране любовную сцену и не выглядеть последним идиотом в собственных глазах было для них невозможно. Вот они и изображали помешавшихся на этикете кавалеров, а женщины должны были делать вид, что верят в это, и тут же на месте, глаза в глаза, обмирать в экстазе – в качестве компенсации. Понадобились чудаки вроде Кэгни 197 и Богарта 198, чтобы все это поломать.

Еще – о типично еврейской потребности манипулировать тем, что имеешь. Синдром гетто: превратить зрителей в «казаков» и убедить себя, что должен ублажать их во что бы то ни стало. Он об этом говорил вчера вечером: как, когда он начинал в кино, всей кинопромышленностью заправляли евреи, но актер с еврейской внешностью не мог получить работу «даже в качестве дублера запасного участника массовки». Потому что «казакам» это не понравилось бы. Но его собственное еврейство то и дело пробивалось наружу. Эти идиоты, shmucks, говорил Эйб, они просто решили, что гой – это тоже еврей, только с розовой кожей и прямым носом.

Меня повело в сторону, но это только кажется.

Дело не в Эйбе, а в том, что Дэн старался попасть ему в тон и тоже говорил гадости. Не понимая, что хотя Эйб высказывается прямолинейно, у него это получается смешно и мило, и потом, он же иначе не может. А у Дэна – просто прямолинейно. И отвратительно, что он сам говорил на том же языке, который разбирал по косточкам, который вроде бы презирал. Притворялся? Насколько лучше было, когда они принялись что-то обсуждать всерьез: Америку, политику, да мало ли что еще. Вот тогда я смогла почувствовать, что они по-настоящему любят и уважают друг друга.

Милдред мне понравилась сразу и навсегда. Дэн и не представлял себе (то есть я подозреваю, что не представлял), как много она вложила в этот брак. Я и раньше догадывалась об этом, а теперь знаю наверняка.

У Дэна бывают какие-то белые пятна в восприятиях. Это я поняла здесь, у Милдред и Эйба. В частности, он не очень четко видит, что ими руководит, почему их брак такой удачный. Милый застольный собеседник и веселый бильярдист должен дома на ком-то отыгрываться, отводить душу. Милдред сказала мне – всеми буквами: «Ему всегда нужны были другие люди, а мне, я думаю, всегда нужен был только он». Между прочим, последнее, что он придумал, – это притворяться, что он безумно (и совершенно невинно, так как Милдред всегда тут) в меня влюблен. Но так как Милдред всегда тут, в этом есть что-то вовсе не невинное, не могу объяснить – что. Может, попытка уколоть за что-то в их общем прошлом, не в настоящем. И я вовсе не уверена, что молодым он понравился бы мне больше.

Еще одно белое пятно – Дэн не вполне понимает, что руководит мною с этого я и хотела начать. Когда первый шок прошел, меня не обидело его решение уехать; на самом деле я не обиделась даже на то, что он решил воспользоваться этим предлогом, чтобы дать нам обоим время поостыть. Но меня обидело его предположение, что, как только он уедет, я – темпераментная дурочка с типично женским умом – посмотрю на все это его глазами. Если бы я наскучила ему или показала бы, что он наскучил мне; если бы кто-то из нас предпочел пережить боль, лишь бы не притворяться, что мы все еще чувствуем то, чего на самом деле уже нет… нет, меня обидела эта его наглость: только он, видите ли, знает, что лучше для нас обоих. Этакий Сидни Картон 199, и даже еще много-много благородней, будто мне грозит навсегда остаться старой девой, как только этот месяц пройдет. А теперь я решила, что понимаю, что заставляет его так себя вести. Поначалу у меня возникло подозрение, что он хочет сбежать, потому что в Англии я могла бы стать проблемой. Там его дочь, ну и все прочее. Но теперь я думаю, все обстоит гораздо сложнее – и гораздо хуже.

У него есть возлюбленная. Имя ее – утрата.

Все это тесно связано с тем, что я узнала об Америке.

Надо вообразить себе глубоко запрятанного, тайного Дэна, который на самом деле любит утраты – и те, что пережил в прошлом, и те, что еще предстоит пережить. Почему-то для него утрата – нечто прекрасное и плодотворное. Я не хочу сказать, что он наслаждается утратами или стонет о них (слишком многое тогда вышло бы наружу), но он обнаружил, что чувствует себя гораздо счастливее в качестве самоназначенного побежденного, чем в качестве победителя. Это чувствовалось во время его телефонного разговора с экс-женушкой, да и с ее сестрой тоже. Какое-то возбуждение, словно до него донесся аромат вожделенной давней арены утрат.

А теперь получилось так, что и я становлюсь потенциальной ареной утрат. Поэтому он так нежен со мной, так – внешне – все понимает; а на деле-то он говорит – в самом буквальном смысле: пропади ты пропадом. Чем больше я об этом думаю, тем страшнее становится, просто мороз по коже. Будто имеешь дело с душителем, который нежно гладит шею девушки, проливая горькие слезы, потому что собирается через несколько минут эту девушку убить.

Я почти уверена: этот человек имеет глупость думать, что все это – высокий романтизм. На самом же деле это самая настоящая литературщина, действительно романтизм, только из очень нелюбимого мной литературного течения.