Память (Книга вторая) - Чивилихин Владимир Алексеевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
— Но как его восстановишь спустя сотни лет, если в известных нам летописях нет ничего об этом маршруте? И неужто историки не задумывались над ним?
— Трудов по русской истории — гора, и я, конечно, не мог ее всю осилить — ведь за всю жизнь мы прочитываем лишь несколько тысяч книг. Быть может, и есть какие-то догадки, приближающие нас к исторической истине, в малотиражных специальных изданиях или не увидевших света диссертациях, до которых я не добрался, просмотрев только труды наиболее известных русских историков. У Щербатова, Погодина, Костомарова, Ключевского, Бестужева-Рюмина, Забелина, Покровского, Грекова, Тихомирова я на этот счет ничего не нашел…
— А в классических трудах Татищева, Карамзина, Соловьева?
— С Татищева-то я и начал, потому что строгой исторической наукой давно доказано и до сего дня доказывается свежими исследованиями, что этот Нестор нового времени, человек исключительной работоспособности и добросовестности, всю жизнь собиравший исторические сочинения и древние рукописи, в том числе и в самых глухих старообрядческих уральских скитах, располагал по крайней мере несколькими летописями, ставшими позже вместе со всем бесценным древлехранилищем владельца жертвой пожара. Кстати, находя летописные разнотолки в освещении фактов и оценках, Василий Никитич Татищев считал своим долгом сохранить и их на суд будущих историков. Замечательный труд его полнится драгоценнейшими подробностями. Один пример. Татищев не был знаком со «Словом о полку Игореве», но в его «Истории Российской» есть такие на первый взгляд мелкие частности событий лета 1185 года, отсутствующие в известных нам летописях, которые помогают приблизиться к некоторым загадкам великого памятника русской средневековой литературы… И Татищев дает полное и подробное изложение событий зимы 1237/38 года, несмотря на кое-какие противоречия и неточности, отражающие противоречия и неточности первоисточников.
— Но неужели нет у него маршрута обратного движения орды?
— В общей форме — от пункта, как говорится, "А" до пунктов "В" и "С" — есть. Завершая описание наступательного маршрута чужеземных грабителей на Селигерском пути у Игнача креста, он сообщает: «Оттуда возвратися Батый к Рязани и иде к городу Козельску».
— Вот нам и маршрут. Не станем же мы спорить с самим Татищевым…
— Станем. Скажите, мог ли Субудай возвращаться на пустые пожарища? Маршрут орды при таких ориентирах должен был пролечь довольно длинной дорогой, связывающей сожженные уже города и разграбленные окрестности Торжка, Твери, Волока Дамского, Дмитрова, Москвы, Коломны и Рязани. Но грабительское войско не может идти дорогой, которой оно уже прошло! Это Кутузов, обрекая армию врага на гибель, несколько веков спустя сумел после Бородина, Москвы и Малоярославца направить Наполеона по старой Смоленской дороге, где тот уже раз прошел и все дочиста пограбил. Правда, в отличие от Наполеона, Субудая на его бескормном пути беспокоить оружием было, собственно, уже некому, и в такой маршрут можно бы даже поверить, как поверил В. Ян, если б не другие важные обстоятельства, совершенно его исключавшие.
Абсолютно невероятно, чтоб Субудай со своим уже вовсе не грозным воинством, обремененным добычей, прошел эту тысячу километров сквозь опустошенные земли и, оказавшись в районе Рязани, то есть совсем рядом со степью, решился проделать на истощенных лошадях трехсоткилометровый весенний путь через леса на запад и еще семь недель штурмовать какой-то ненужный ему городок!
Другое, быть может, более важное обстоятельство тоже почему-то не учитывается. Дело в том, что Козельск был городом сильного Черниговского княжества, дальние северо-восточные границы которого издревле и надежно прикрывались не только засеками по лесам, кованым «чесноком» по бродам, но и мощными по тем временам городами-крепостями. И Козельск являлся главной защитной крепостью лишь третьего оборонительного эшелона. Летеписец впервые упомянул о нем еще в 1146 году одновременно с Лобынсксм, Колтеском и Дедославлем, выдвинутыми к самой границе с Ростово-Суздйльским и Муромо-Рязанским княжествами. По летописям следующего, 1147 года мы узнаем, что на подступах к южной границе Рязанского княжества, на степном рубеже, уже существуют Мценск, Ка-рачев, Кром, Болдыж, Девягорск, Домагощ и Спашь, а еще через восемь лет упоминается Воротынеск, стоявший на Оке неподалеку от впадения в нее Угры.
От Смоленского княжества Чернигов и Новгород-Северский еще в середине XII века были надежно прикрыты городами-крепостями, стоящими непосредственно на границе,-Рогачевом, Орминой, Воробейной, Вщижем, Обловем, во втором эшелоне-Чичерском, Гомием, Ропеском, Стародубом, Сининым мостом, Радощем, Росусью, Трубецком, Брянском, Беницами и теми же Карачевом, Воротынеском и Козельском. Создание северянами пограничной оборонительной системы, сравнимой, пожалуй, лишь с более поздней оборонительной системой Пскова и Новгорода,завершилось с удивительной последовательностью и логичностью-на острие клина, господствующего над верхним течением Оки, сопредельными смоленскими, владимирскими, рязанскими землями, возникают города-форты Лопасна на Оке, Сверилеск на Москве-реке, впервые упомянутые средневековымиййтеряками в 1176 году, и, наконец, на следующий тод Коломна-сильная пограничная т^репость, основанная в стратегически важном пункте слияния Москвы с Окой, правда, уступленная позже вместе, кажется, с" Сверилеском рязанцам. И не случайно в начале зимы 1237 года Субудай после сражения под Коломной, где погиб сын Чингиз-хана, пошел через одинокую и слабо укрепленную Москву на Владимирскую землю, не решившись брать одновременно почти двадцать пять черниговосеверских городов.
И вот весна 1238 года. Если бы Субудай пошел на Рязань, а от нее к Козельску, как написал В. Н. Татищев, основываясь на каком-то недостоверном сведении, он не мог бы обойти заслона из пограничных чернигово-северских крепостей! Штурм этих военных фортов задержал бы Субудая на неопределенное время, но ни в летописях, ни в народной памяти, ни в произведениях фольклора не сохранилось ни малейшего следа орды в оборонительном треугольнике Чернигово-Северской земли, если не считать Козельска, что означает единственное: Субудай шел на этот город совсем не от Рязани, а другим маршрутом.
— А что же пишет о возвратном маршруте орды другой классик русской исторической науки-Карамзин?
— Батый-де, «к радостному изумлению тамошних жителей, обратился назад к Козельску». Карамзин не допускает мысли, что орда могла быть испугана неминуемой грядущей гибелью под стенами Новгорода, готового к надежнейшей обороне. Однако главное сейчас для нас в этой фразе замечательного русского историка — неведение о маршруте орды в степь. Назад — это было бы к Рязани, а вовсе не к Козельску, где орда еще не была.
— А как сказано у Сергея Михайловича Соловьева в его «Истории России с древнейших времен»?
— Слишком общо. «Пошли к юго-востоку, на степь…» Но не могли остатки орды взять прямо на юго-восток! Бездорожные лесные просторы отняли б у орды последние силы, и она погибла бы в них, заблудившись.
— С ее-то разведкой и местными проводниками?
— Русские проводники могли быть и такими, как Иван Сусанин… А в тех местах, которые имеет в виду С. М. Соловьев, восемьдесят лет спустя заблудилась большая рать Михаила тверского, возвращавшаяся из Новгородского княжества. В ней, несомненно, были и местные жители, хожалые лесные мужики — бортники, лесорубы, охотники, но это не спасло положения. В Новгородской и Воскресенской летописях есть правдивые подробности о тяготах того похода, и я приведу несколько строк, написанных в тяжелом, трагическом ритме: «…Заблудиша в озерах и в болотех и начаша мерети гладом, едяху же и конину… и кожи со щитов содирающие едяху, а доспехи своя и оружья пожгоша, и приидоша пеши в ДОРЛЫ своя, а инии мнози измроша, жваху бо тогда голенища своя и ремение…»
— Итак, куда же пошел Субудай?
— К главной отправной точке маршрута орда или ее авангард вернулись, конечно, по льду Селигера и Селижаровки. И вот перед Субудаем поднялась Осташковская гряда с ее отметками над уровнем моря в двести пятьдесят-триста метров, что уже немало по сравнению с приильменскими низинами. Не горы это, конечно, для Субудая, выросшего в Саянах, но из раннего детства он вынес главную заповедь урянхайца — самый легкий и часто единственный путь в горах, особенно веснами, когда по глубоким ущельям беснуется вода, рожденная солнцем из снега и льда, пролегает по гольцам и водораздельным грядам, выровненным вечностью…
